— Значит, до чиновников добрались?

— На зарплату министра такой особняк не построишь. Все же об этом знают. Не поделился с кем-то.

— У меня та же мысль в голове мелькнула. Ладно, лейтенант, бывай. Кажется пробка начинает рассасываться.

Алексей вернулся к машине. Он так и не мог понять, на кого работает. Спецслужбы могут и неугодных министров убирать, история знакомая. Но тогда к нему приставили бы грамотного специалиста. Конечно, Вася мужик хитрый, наблюдательный и неболтливый. Но он ничего не смыслит в подрывном деле, а это настораживает. Или они решили, что старлей без ног должен быть и без мозгов. А зря. Алексей имел о себе другое мнение.

Они очень долго прощались на перроне вокзала. Им казалось, что все проблемы уже позади.

Дмитрий Воротников не скрывал своей радости, Марина вела себя более сдержанно.

— Контракт подписан, Марина. Я очень доволен. Конечно, в моей конторе меня объявят предателем. Хорошо, что больше не существует никаких партбюро, не то меня бы прочистили с песочком. Как так, бросаю КБ в тяжелое для него время. Но сколько я помню, у нас всегда были тяжелые времена. Короче говоря, так. Месяц мне понадобится, чтобы сдать дела. Раньше не отпустят. А ты найди за это время хорошую квартиру. Не торгуйся. То, что хорошо, дешево не бывает. А главное, на длительный срок. Терпеть не могу ездить с места на место. Я консерватор. Привыкаешь к обстановке, и менять ее уже не хочется.

— Уже заметила. В течение года снимал один и тот же номер в одной и той же гостинице. Не думаю, что с квартирой будут проблемы. Дешевую найти трудно, а дорогих сколько угодно.

— Выбери по своему вкусу. Мне важно, чтобы тебе самой понравилось и ты чувствовала себя уютно. Но я что-то не вижу радости в твоих глазах.

— Извини, но есть еще в моей душе тревога. Согласись, это же жизненный перелом, а в нашем возрасте очень трудно себя переделывать.

— В моем, но не в твоем. Тебе только тридцать девять, а мне, извини, уже за пятьдесят.

— И до сих пор не повзрослел. Мальчишка. Подумай на досуге, в какую авантюру ты ввязался. При твоей-то консервативности и устойчивости?

— Я целый год думал. Полагаю, этого достаточно. Вопрос решен, обратного пути нет, мосты взорваны, только вперед, с надеждой в будущее.

— Ну все, ступай. Поезд уже трогается.

— Страшно не хочется уезжать. Опять целый месяц буду мучиться по ночам. Ты у меня из головы не выходишь.

— Иди, Митя. Поезд уже тронулся. Иди.

Он еще раз поцеловал ее и, как мальчишка, на ходу запрыгнул в вагон. Профессор Воротников чувствовал, как молодел день ото дня, и готов был идти на любые подвиги. У него под лопатками прорезались крылья.

В купе он вошел одновременно с высоким молодым человеком в длинном черном пальто. На вид ему было лет тридцать. Очень симпатичный приветливый парень. Старшего пропустил вперед.

— Здравствуйте. Меня зовут Игорь,— представился молодой человек.

— Рад знакомству. А я Дмитрий Алексеевич. Что ж, кажется нам с вами повезло, Игорь. Мы едем вдвоем в купе. Это в Москву поезд всегда идет битком набитый, а обратно полвагона не набирается. Не сезон. Весна слишком медлительная в этом году. Снег еще в лесах не сошел, да и в городе грязных сугробов хватает. Но думаю, что ненадолго. В воздухе уже прорезается весенний запах.

— И на вас весна действует?

Игорь снял пальто и повесил на вешалку. Присев к столу, он открыл свой увесистый портфель.

— Конечно, действует. Я еще не старый. Наоборот, начинаю молодеть. Пошел обратный отсчет. Настроение с каждым днем только улучшается.

— Прекрасно. Времени уже десять вечера, и чай нам, как я понимаю, не принесут. Как насчет рюмочки коньяка?

Забросив свой чемодан на полку, Воротников улыбнулся.

— Ничего не имею против коньяка. Водку не люблю, а коньячка с удовольствием.

— Отлично. У нас и вкусы совпадают. Я и лимончиком обзавелся. Спать еще не хотите?

— Нет. Я привык ложиться поздно. А в поездах вообще плохо сплю.

Дмитрий сел напротив и смотрел, как Игорь режет лимон. Красивый парень. Вот только заячья губа его портила, которую он прикрывал усами. Наверное, такой парень должен быть у Марины. Хочешь того или нет, но природу не обманешь. Марина на четырнадцать лет моложе. А это не шутка. Долго ли она сможет терпеть его? Лучше вперед не загадывать. Жизнь покажет. Но отказаться от нее у него не хватало сил и воли. Слишком сильно зацепила его эта женщина.

— За знакомство! — предложил молодой попутчик, поднимая серебряную рюмку.

Примерно о том же самом думала Марина, возвращаясь домой.

Одно дело — обслуживать сексуально озабоченных мужиков, другое дело — идти на содержание к одному и надолго. Это значит брать на себя определенные обязательства и жить двойной жизнью. Стопроцентное предательство по отношению к Ивану. Проститутка — это профессия. Чистая, грязная — не имеет значения. Человек тебе платит, а ты отрабатываешь деньги. Содержанка — уже другое. Если ты свободная женщина, то все нормально. Многие живут без любви, но когда начинаешь разрываться на два фронта и предстоит жить в постоянной лжи, то тут есть над чем задуматься.

Задуматься ей не дали. В проходном дворе кто-то подскочил сзади и ударил ее тяжелым предметом по голове. В глазах сверкнуло пламя, и женщина погрузилась во мрак.

Ее оттащили на несколько метров в сторону и забросили в салон фургона с надписью «Военная комендатура».

Двое мужчин в форме офицеров запрыгнули в салон, дверцы захлопнулись, и машина сорвалась с места. Марина не дошла до своего подъезда сотню метров. Ивану она сказала, что идет к Ирине с ответным визитом, поэтому он не ждал ее так рано. Бабы могут говорить ни о чем часами, тут уж ничего не поделаешь.

Многие считали, что Стас Баландин имеет глаза на затылке. Он кожей чувствовал опасность. Но парень научился ускользать, как рыба из рук. Поймать его было невозможно. Он бегал со скоростью пули и принимал совершенно неординарные решения в долю секунды. В его карманах всегда была чистота, исключая деньги, которые у него водились в немалых количествах, но ни наркотиков, ни оружия и даже документов он с собой не носил.

В лучшем случае его могли задержать и доставить в отделение для установления личности, после чего приходилось отпускать. Внешность Стаса была непримечательной. Средний рост, серые глаза, короткая стрижка, и все. Куртка, джинсы и кроссовки с вещевого рынка. Миллионы таких парней ходят по улицам. И возраст неопределенный: то ли двадцать, то ли тридцать. Ну как тут запомнишь такое безликое создание.

Стаса его внешность вполне устраивала. И все же третий день подряд он улавливал своим кожным локатором определенный дискомфорт. Ему казалось, что за ним наблюдают. Мнительность — вещь плохая, но если постоянная навязчивая идея не отступает, то, значит, надо прислушаться к своей интуиции.

Стас заканчивал партию в пирамиду. Сегодня он проигрывал, что с ним случалось очень редко.

Народу в баре хватало, в бильярдном зале стоял дым коромыслом и стойкий пивной запах. Стас не пил и не курил, но это зловоние ему не мешало. Он умел отключаться от окружающего и концентрироваться на чем-то одном, что считал важным в данный момент. Игра в шары для него не имела значения, потому и проигрывал. Самой важной задачей сейчас было уйти из бара незамеченным.

Как это сделать, он уже придумал, но как вернуться назад, не привлекая к себе внимания, он еще не решил. А этот вопрос имел не менее серьезное значение.

Закончив партию, Стас поднялся на второй этаж, где располагалось кафе, играл сумасшедший оркестр, мелькали прожектора и с визгом в экстазе тряслись малолетки.

Покрутившись среди танцующих, он то и дело перемещался в разные концы зала, смешиваясь с толпой. Улучив момент, парень шмыгнул за занавеску и попал в коридор служебного помещения. Слева лестница, справа кабинеты. Окно между вторым и третьим этажами не имело решетки. Не теряя драгоценного времени, он открыл фрамугу, вскочил на подоконник, вылез на карниз и, закрыв за собой окно, спрыгнул в грязный сугроб. Двор освещался только окнами увеселительного заведения. Важно, что его никто не заметил.