Старец Горы велел разбить сад такой неземной красоты не без тайного умысла. Дело в том, что ислам обещает верующим, исполняющим все заповеди, радости райского блаженства. И Рукн-ад-дин решил заставить всех поверить в то, что он пророк и может открыть своим любимцам двери рая. Он приказал выстроить в начале долины неприступную крепость, до которой, впрочем, добраться можно было тоже только по потайной дороге. Глава секты держал в своей резиденции красивых юношей от двенадцати до двадцати лет, которых выбирал среди населения близлежащих гор. Он ежедневно внушал им, что он пророк и может открыть им райское блаженство.

Время от времени он отбирал десять или двенадцать юношей и приказывал дать им снотворный напиток. Как только они погружались в глубокий сон, их доставляли во дворцы, воздвигнутые в его саду, а когда они пробуждались, их одурманивало окружающее великолепие. На лужайках резвились самые прекрасные на свете девы — пели, играли с ними и угощали их изысканными кушаньями и винами. Завидев реки молока и меда, юноши решали, что находятся в раю, и у них не возникало ни малейшего желания покинуть эти благословенные места.

Так они проводили четыре или пять дней, а потом им снова давали снотворный напиток и возвращали в резиденцию Рукн-ад-дина. Тот вызывал их к себе и спрашивал: «Где вы пропадали эти дни, храбрые мои братья?» А юноши отвечали ему: «Мы были в раю по вашей великой милости». И они рассказывали при всех приближенных о своих необычайных приключениях, вызывая всеобщее изумление и любопытство. А Рукн-ад-дин говорил им: «Наш пророк сказал, что каждый, кто защищает своего князя, попадет в рай. Вас ждет вечное блаженство, если вы будете исполнять все заповеди и все мои приказы».

Слова эти юноши встречали восторженно. За великое счастье почитали они возможность исполнить приказ своего князя и ради него с радостью шли на смерть. Рукн-ад-дин тайно подсылал убийц ко всем соседним князьям, которые были ему неугодны. И любой его воин был всегда готов отдать за него жизнь.

Власть ассасинов повсеместно вселяла ужас. У Рукн-ад-дина было два наместника — один из них сидел в Дамаске, другой в Курдистане, — и оба во всем следовали примеру Рукн-ад-дина, воспитывая своих юных приверженцев в беспрекословном послушании. Поэтому даже самый могущественный властелин не мог избежать смерти, если он вступал во вражду со Старцем Горы. Когда татары двинулись на восток и покорили Персию, Хулагу-хан, брат великого хана Мункэ, прослышал о преступлениях Рукн-ад-дина. Ему рассказали, что люди Старца Горы совершают нападения на всех путешественников, которые проезжают по его стране. В 1256 году Хулагу-хан направил целое войско для осады крепости, в которой скрывался непокорный князь. Крепость была так надежно укреплена, что продержалась три года, но в конце концов голод все же заставил Рукн-ад-дина сдаться. Крепость сровняли с землей, а райский сад уничтожили. Непокорного князя заковали в цепи и собирались отправить в Каракорум[15], чтобы он предстал перед великим ханом Мункэ, но по дороге в Гиляне он был убит.

Татары решили жестоко отомстить ассасинам. Великий хан Мункэ велел истребить всю секту, не щадя ни женщин, ни детей. Началась резня, и лишь немногим удалось спастись.

Маффео Поло замолк. Марко рассеянно смотрел на цветок, который широко раскрылся под лучами жаркого послеобеденного солнца. Зеленели кусты, усыпанные белыми и красными цветами. В траве журчал ручеек, из-за глиняной стены к небу поднималась струйка серо-голубого дыма. Его запах убивал свежий аромат земли.

— Пойду погляжу на Джульетту, — сказал капитан Матео. — Конюхам доверять нельзя.

Он пересек сад и сквозь узкую дверь прошел во двор.

— Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда говорил о мрачных глазах ассасинов? — сказал Маффео Поло.

— Да, теперь понимаю. И вы думаете, что Хасан-бек… — Марко вспомнил ночной разговор и продолжил — Хаджи-Мухаммед рассказал мне тогда, у фонтана, что татары лишили Хасан-бека всего — дома, денег, семьи.

— Быть может, мы к нему и несправедливы, — заметил Маффео.

— Во всяком случае надо быть начеку, — сказал Николо Поло.

Капитан Матео, опоясанный тяжелым мечом, замыкал караван. Дорога шла круто в гору. В пальмовой роще скоплялся зной и горячими волнами расходился во все стороны. Небо напоминало огромный, раскалившийся на солнце бронзовый колокол.

— Когда-нибудь это кончится, — сказал Матео своей лошади. — Гляди в оба, Джульетта, Вот доберемся до вершины, увидим море, и тогда сразу станет прохладней.

Он стер пот со лба. Джульетта терпеливо вслушивалась в его слова. Впереди мерно вышагивали пятнадцать верблюдов. Серые, невзрачные ослики неторопливо семенили по тропе.

— Ты ведь не знаешь, как прекрасна в это время года Венеция. С моря веет прохладой. Ты видела когда-нибудь город, который стоит прямо на воде? Нет, ты себе это представить не можешь. Я уж не говорю о дворцах и мостах…

У капитана Матео першило в горле, он с трудом ворочал пересохшим языком, но все же продолжал говорить, испытывая от этого какое-то облегчение.

— Вообрази только, куда ни глянешь, везде вода. Если в нее опустить руку, прохлада разольется по всему телу, и ты почувствуешь себя, как рыба в воде, как рыба, которую еще не отнесли на базар.

Караван вздымал облака пыли, она оседала на траву и листья то желтым, то серым слоем. Попугаи оживляли пестрым оперением поблекшую от жары зелень. Тетерева и фазаны сидели прямо на дороге, и только в самую последнюю минуту, выпорхнув буквально из-под копыт Джульетты, скрывались в зарослях. По обеим сторонам дороги стояли убогие хижины. Они были сложены из стволов финиковых пальм и крыты большими пальмовыми листьями. За низкими глиняными оградами раскинулись роскошные сады, в которых зрели грецкие орехи, лимоны, инжир и гранаты.

На дороге не было видно ни души. Селение словно вымерло в этот знойный полуденный час.

Марко ехал рядом с отцом. Стройный, мускулистый, юноша хорошо сидел в седле, и лошадь прекрасно его слушалась. Он стал уже хорошим наездником и при каждой возможности старался отрабатывать все приемы джигитов. Но в такой зной Марко, как и все, избегал лишних движений. Чтобы защитить голову от солнца, он обмотал ее узким белым шарфом. Лицо его давно уже потемнело от загара. С чувством досады ехал он этой скучной, медленной рысью.

У Марко выступил пот на лбу и на щеках, и от этого он казался старше своих лет. Он был похож на измученного воина, погрузившегося в дремоту, но готового на отчаянные подвиги при встрече с врагом.

— А где капитан Матео?

Вопрос отца вернул Марко к действительности. Он огляделся. Дядя Маффео ехал один. За ним следовал Хасан-бек. Дорога стала уже. Они приближались к вершине горы.

— Матео не видно. Я поеду ему навстречу.

— Ладно, только не скрывайся из поля зрения. Если ты не найдешь Матео, скажи об этом джигитам.

— Хорошо, отец.

Поручение ободрило Марко. Он почувствовал приток сил, словно выпил освежающий напиток, и решительно повернул лошадь. Дядя молча проехал мимо — видно, он задремал в седле.

— Куда вы направились, бек Поло? — спросил у Марко Хасан-бек, внимательно вглядываясь в местность.

— Вам-то какое дело, — чуть слышно проворчал Марко и уже громко добавил — Я сейчас вернусь.

— Не удаляйтесь от каравана! — крикнул ему вдогонку Хасан-бек.

Марко с досадой щелкнул бичом. По какому праву этот Хасан-бек печется о нем? Достаточно того, что отец и дядя дают ему указания.

Мимо Марко прошли лошади, мулы, ослы и верблюды в сопровождении погонщиков. Джигиты рассыпались вдоль всего растянувшегося каравана. Марко спросил одного из них, не видел ли он капитана Матео. Джигит в ответ лишь пожал плечами. Марко постоял в нерешительности. На него накинулся целый рой мух и комаров, ему пришлось отбиваться от них бичом. Лошадь неспокойно перебирала ногами. Он стиснул ее бока, чтобы заставить стоять на месте.