— Ветер дует с запада, — сказал Николо Поло.

— Можно подумать, что мы стоим на берегу Лидо, — подхватил Маффео.

Два огромных коршуна закружились над бухтой. Обезьяны подняли пронзительный крик, заголосили попугаи, взволнованно зачирикали птицы.

Маффео Поло угрожающе поднял кулаки:

— Уймитесь, злые духи!

— Не двигайся, Ашима! — крикнул вдруг Марко и порывисто обнял ее за плечи.

Меж корней дерева ползла змея. Она приподняла свою остроконечную голову с неподвижными глазами и повернула в сторону людей. Но никто не шевельнулся, и змея уползла в ближайжие кусты. Длиной она была в десять шагов, а толщиной не меньше бедра.

— Тигровый удав! — сказал Николо Поло. — Она нас не тронет.

— А вот на Лидо нет ни обезьян, ни змей, — заметил Маффео.

Снова воцарилась тишина, которую нарушал только гул моря.

У венецианцев возникла дерзкая мысль — что будет, если они не вернутся обратно? Венеция была от них ближе Катая. Но ветер дул с запада, и повелитель ждал их.

На следующее утро, когда небо окрасилось в розовый цвет и ветер напряг паруса, матросы затянули песню. Огненный шар встал из моря, и туземцам, стоящим на берегу, казалось, что корабли плывут прямо к солнцу.

Кокечин, семнадцатилетняя дочь монгольского князя из племени баяут, была удостоена два года назад высокой чести: ее избрали, чтобы прислуживать его величеству.

Кокечин была красива и пользовалась расположением императора. Когда она пела песни своей родины, глаза повелителя оживлялись. И всякий раз он щедро одаривал ее. Кокечин привольно жилось в богато обставленных покоях, и она ждала, что явится прекрасный принц и возьмет ее себе в жены. Звездочет сказал ей, что она родилась под счастливой звездой, да и в самом деле ей нечего было жаловаться на свою жизнь. Лишь порой она немного скучала.

А тут как раз случилось, что Булуган-хатун, жена ильхана Аргуна[43], властелина Персии и Хорасана, тяжело заболела. Умирая, она умоляла супруга, чтобы тот подарил свою благосклонность достойной девушке из их народа. Ильхан Аргун, сидя у смертного одра Булуган, торжественно обещал выполнить ее последнюю просьбу и отправил ко двору великого хана трех верных придворных: Улатая, Апушку и Коджу. Дело в том, что Булуган была родом из племени баяут, жившего к северу от Ханбалыка.

Император приветливо встретил посланцев. Он недавно вернулся в столицу из победоносного похода против Кайду и был прекрасно настроен. Он выслушал просьбу ильхана Аргуна и приказал служанке позвать Кокечин. Молодая придворная дама явилась в роскошном одеянии: на ней были бриллиантовое ожерелье и драгоценные браслеты, а волосы украшали гребни из слоновой кости. Кокечин подошла к повелителю и упала перед ним на колени.

— Встань, Кокечин, — приказал император. — К нам явились три посланца от ильхана Аргуна. Они ищут молодую женщину из племени баяут в жены ильхану.

Улатай, Апушка и Коджа оглядели Кокечин с головы до ног. Она была красива, хорошо держалась и, естественно, им понравилась. Посланцы поблагодарили великого хана и сказали, что увезут Кокечин с собой. Девушка была очень рада. Ей казалось, что исполнились ее тайные мечты и желания.

Император приказал все приготовить к ее отъезду и выделить будущей супруге ильхана Аргуна многочисленную свиту. Накануне отъезда Хубилай-хан дал в честь красавицы пир и весьма милостиво с ней простился.

Посланцы и Кокечин покинули город в сопровождении блестящей свиты, состоящей из вооруженных всадников, слуг и придворных.

Караван ехал назад той же дорогой, по которой прибыл ко двору великого хана, но через восемь месяцев путники попали в область, где шли ожесточенные междоусобные бои монгольских князей. Продолжать путешествие было невозможно. Когда Улатай, Апушка и Коджа сообщили Кокечин, что придется вернуться назад, она принялась горько сетовать, оплакивая свою судьбу. Но ничего другого не оставалось. Прошло еще восемь месяцев, прежде чем Кокечин снова появилась при дворе великого хана.

С мрачным видом выслушал император рассказ прибывших и в конце концов заявил, чтобы они ждали его решения. Но повелитель не торопился огласить его. Кокечин впала в полное уныние, а посланцы сильно тосковали по двору ильхана Аргуна. Но так как император не имел никакого желания вмешиваться в междоусобные распри западных монгольских князей, всем пришлось запастись терпением. Проходили недели, а за ними — месяцы. В один прекрасный день они вдруг обнаружили, что живут уже три года вдали от родины, а все еще нет никаких признаков конца междоусобиц на западе.

Как раз в это время ко двору великого хана вернулись венецианцы и сопровождавшие их придворные. Молниеносно распространилась весть о том, как успешно прошло их плавание в Индию. Подарки чужеземных царей и доход от торговых сделок настолько превзошли всякие ожидания, что великий хан выделил венецианцев из всего придворного общества, увеличил их личную охрану и передал им десятую часть всех привезенных драгоценных камней и жемчуга. Он принял их в кругу монгольских князей в личных апартаментах и велел им дать точный отчет о путешествии.

Мысль вернуться в Венецию через Индию не давала покоя Марко Поло. Он с ужасом заметил, как постарел император за время их почти трехлетнего плавания. Все целебные напитки и эликсиры не смогли вернуть ему ни сил, ни здоровья. Его некогда округлые щеки ввалились, лицо избороздили глубокие морщины, спина сгорбилась, грудь запала, только глаза, как и прежде, хитро поблескивали из-под отяжелевших век.

Венецианцы решили больше не просить у императора разрешения вернуться на родину. Они боялись потерять расположение Хубилай-хана и тем самым еще более затруднить себе выезд из Ханбалыка. Теперь у них возник другой план. Спустя некоторое время они собирались просить великого хана снова отпустить их в торговое путешествие в Индию. Но на сей раз без сопровождения придворных и стражников. И поклялись не возвращаться назад в Ханбалык.

Теперь венецианцы думали только о том, чтобы вернуться на родину. Мечта уехать мучила их, как болезнь. Старики хотели провести остаток дней дома, окруженные почетом и уважением граждан Венеции, а Марко мечтал рассказать соотечественникам о своих удивительных путешествиях и приключениях, обогатить человечество знаниями, которые накопил за время странствия в дальних краях. Венецианцы с гордостью могли сказать, что никто из их современников — ни христиане, ни сарацины, ни татары, ни язычники — не посетили так много дальних стран, как они.

Однажды после обеда к Марко Поло явился человек из свиты посланцев ильхана Аргуна и сказал, что господа Улатай, Апушка и Коджа просят уделить им немного времени для доверительной беседы. Марко велел передать, что почтет за честь принять этих благородных господ в своем скромном доме.

Улатай, Апушка и Коджа сердечно приветствовали венецианцев. После обмена любезностями и уверениями в глубоком почтении общество уселось за стол. Коджа скоро перевел разговор на путешествие в Индию и попросил венецианцев рассказать подробнее об их плавании по Великому океану.

— Так вы считаете, что морским путем можно легко добраться из Катая до Ормуза? — спросил Коджа.

Венецианцы насторожились. Хотя они уже встречали посланцев ильхана при дворе, но не знали, с какой миссией те прибыли. Марко обменялся со стариками быстрым взглядом.

— Легко? — переспросил он. — Нет, это опасное путешествие, но, судя по нашему опыту, все же менее опасное, нежели сухопутное.

— Простите, господа, — вставил Николо Поло. — Вы, кажется, хотели иметь с нами доверительную беседу?

И тогда Коджа решился посвятить венецианцев в свои тайные планы.

— Император не знает о нашем визите, — сказал он. — Нас послала к вам Кокечин, будущая царица Персии и Хорасана. Она извелась здесь, вдали от своей страны. Вы знаете, что нескончаемые междоусобицы на западе закрыли нам дорогу… Поэтому мы пришли спросить вас, есть ли морской путь в Персию? Простите, что мы не сразу решились открыть вам свои планы.