Поезд подходил к Григорьевску. Окутанные серым зимним туманом, тянулись пригороды — дачи, частные дома, какие-то железнодорожные постройки, будки. Потом пошли бетонные многоэтажки новых кварталов, промелькнул наверху троллейбусный мост и стали появляться большие дома старой архитектуры, свидетельствуя о приближении вокзала.

…А вот и вокзал. Тонет в тумане город, мокро блестят чугунные решетки привокзальной изгороди. После морозной, солнечной Москвы Григорьевск кажется тусклым и невзрачным.

Володя с Лидочкой быстро пересекли кишевший людьми перрон и вышли в город. Володя с любопытством разглядывал площадь и уходившую в туман улицу Вокзальную.

— Всего раз тут был, думал, не попаду больше.

— Ты же говорил, что вы с Дмитрием Александровичем навещали его, сказала Лидочка.

— Нет, это Гончаров один ездил. Меня сюда никакими благами мира нельзя было заманить. Я еще в Верхнереченске наелся им по горло. Не очень-то, я тебе скажу, приятно видеть живую карикатуру на тебя самого. Представь себе, что Дмитрий Александрович в самом деле изготовил бы для него вторую Лидочку, а точнее, Лидию Ивановну Колесникову, этакую говорящую куклу.

— Я бы теперь ни за что не согласилась, — сказала Лидочка. — Это то же самое, что добровольно согласиться родить урода, зная, что будет урод.

Она тем временем всматривалась в туман, чтобы вовремя свернуть, если появится кто знакомый.

— Постой вон там в подъезде, а я пока позвоню, — сказала она, останавливаясь у телефона-автомата.

— Ему?

— Нет, подруге школьной. Развелась недавно и живет одна. Можно у нее остановиться. Она его ни разу не видела.

…Повезло, и сразу. Подруга оказалась дома, но собиралась уезжать на несколько дней в командировку, упаковывала чемодан. Договорились, что Лидочка с мужем поживут у нее три—четыре дня. (Причины Лидочка объяснять не стала, да подруга по деликатности не спрашивала). Застать ее они уже не успеют, так пусть возьмут ключ у соседки, она предупредит ее. И пусть чувствуют себя как дома, не стесняются.

— Огромное тебе спасибо, Леночка, — ты нас так выручила! — сказала Лидочка. Попрощалась и, улыбаясь, повесила трубку.

…Ехать было далеко, в микрорайон, но такси, как водится, взять не удалось. Лидочка предложила идти через пустырь к троллейбусной остановке. Так даже лучше, гораздо меньше шансов налететь на знакомых мужа.

— Все-таки непонятно, зачем палеопамирцы делали таких уродов? — говорила она, пробираясь с Володей среди куч мусора, оставшегося после сноса домов. — Неужели действительно на запасные части?

— Ну уж нет! Гончаров давно отказался от этой версии. Наверняка у них была первоклассная медицина, обходившаяся без хирургического вмешательства. Может быть, они даже вообще не болели, как-то умели подавлять в себе болезни. Есть тут один любопытный факт, наводящий на размышления. Гончаров в свое время установил, что искусственная плоть значительно долговечнее естественной. Ты, надеюсь, заметила, что он выглядит немного моложе меня?

— Заметила. У него лицо гладкое и нет морщинок в уголках глаз, как у тебя.

— Дмитрий Александрович предполагает даже, что гомункулусы в принципе бессмертны. Выражаясь языком кибернетики, это системы с ограниченным числом связей в отличие от живых, бесконечных по своей сущности. Они проще и потому устойчивее. Потрясающая драма, Лидочка! Живое расплачивается смертью за бездну, которую в себе носит.

Лидочка остановилась, поворачиваясь к Володе, потому что в голове у нее родилась идея, которой нужно было немедленно поделиться с ним.

— Слушай! Тогда понятно, зачем они делали копии.

— Чтобы стать бессмертными?

— Ну да! Это было общество очень эгоистичных людей, которые не захотели больше продолжать человеческий род… Почему ты улыбаешься?

Володя перехватил чемодан и взял Лидочку под руку с другой стороны.

— Ничего не выходит, моя милая. Ну, подумай, что это за бессмертие, если останется только копия моего тела, а мое уникальное, неповторимое «я», то, что именуется душой, погаснет?

— А может быть, они умели пересаживать душу?

— Как помидорную рассаду? Да еще в бесчувственную плоть? Нет, Лидочка, душа — это не помидорная рассада. Это что-то крепко привязанное к конкретному телу.

— Значит, надо еще подумать, — сказала Лидочка.

— Подумай, подумай. Буду просто счастлив, если что-нибудь придумаешь.

— А вон троллейбус идет. Бежим!

Подругу они уже не застали и взяли ключ у соседки, как договаривались. В гостиной на столе лежала записка, сообщавшая, где что лежит и еще раз приглашавшая чувствовать себя как дома.

— Сразу видно, хорошая женщина, — сказал Володя, прочтя записку.

— Очень хорошая. Только в семейной жизни ей тоже не повезло. Чего-то у них с мужем не склеилось. И человек вроде бы неплохой…

В комнате было чисто прибрано, стоял диван-кровать, книжный шкаф, обеденный полированный стол. На окнах висели тюлевые гардины. Лидочка подошла к окну и раздвинула гардины. Впереди, в редеющем тумане, виднелась полоса лесонасаждений, а за ней в поле слабым темным пятном выделялось Новое кладбище. Там была могила тети Веры, а родители лежали на старом кладбище за вокзалом. «Надо завтра сходить туда и туда, а то неизвестно, когда теперь придется», — подумала Лидочка.

Володя подошел к ней сзади и обнял за плечи.

— О чем задумалась, птица небесная?

— Так, ни о чем. Скорее бы разобраться с ним и уехать в Москву.

— Разберемся…

— Еще выкинет что-нибудь. Никогда не знаешь, чего от него ожидать.

— А что он может выкинуть?

— Не знаю… Вдруг расскажет, что вас двое, с него хватит.

— Это совершенно исключено. Дмитрий Александрович об этом в свое время позаботился. У него выработан специальный поведенческий рефлекс, запрещающий какие бы то ни было действия, которые ведут к раскрытию тайны.

— Отдал бы только книги, больше мне ничего не надо, — вздохнула Лидочка.

— Не отдаст — сами возьмем.

— А вдруг он замок на двери сменил?

— Сломаем замок к чертовой матери, — засмеялся Володя.

— Какой ты храбрый! — покосилась на него Лидочка…

После завтрака Лидочка уехала в город, а Володя остался в квартире. Решили, что без особой необходимости в городе ему лучше не появляться.

К великой радости Лидочки, на работе все устроилось самым лучшим образом. Заведующая безропотно подписала заявление об увольнении, не потребовав положенной по закону отработки. Видно, у нее была подходящая кандидатура на Лидочкино место. Договорились только, что завтра Лидочка выступит перед сотрудницами с сообщением о семинаре, а во вторник после выходного представит письменный отчет о командировке.

Выйдя из библиотеки, Лидочка зашла в телефонную будку. Нужно было позвонить Владимиру Сергеевичу, сказать ему, что приехала, и попробовать договориться по-доброму. С минуту она стояла перед телефонным аппаратом, набираясь духу. Вот так всегда — как серьезный разговор с мужем, так ее всю трясет. Ну что она его боится!

Лидочка сунула в щель монетку и решительно сняла трубку.

…Словно заговорил телефонный робот, произнося знакомую формулировку:

— Главный инженер Колесников слушает.

— Здравствуй, это я, — сказала Лидочка. — Я приехала.

— Здравствуй, Лидия. Рад, что ты одумалась.

— Ничего я не одумалась, — сказала Лидочка. — Я приехала, чтобы забрать книги.

Владимир Сергеевич секунду—другую молчал, переваривал сообщение, потом заговорил в обычной своей манере, не повышая голоса и не раздражаясь:

— Ты ведешь себя необдуманно и глупо, Лидия. Этот легкомысленный человек сбил тебя с истинного пути.

— Никто меня не сбивал с истинного пути. Я сама не маленькая, терпеливо возразила Лидочка.

— Подумай, кто я и кто он? Какой-то жалкий дворник.

— Озеленитель, — поправила его Лидочка.

— Не имеет принципиального значения. Разве можно нас сравнивать? Я выпускаю нужную государству продукцию, приношу доход в миллионы рублей, а он сажает цветочки. Хорошенькое занятие!