Партийный и советский актив в количестве 4—5 тыс. человек принимал активнейшее участие в осуществлении контрольных функций в сфере выдачи и перерегистрации продовольственных карточек. За 1941 г. было проверено 7460 организаций, что составляло три четверти всех организаций города. В результате проверки были выявлены 4300 человек незаконно получавших карточки. 11100 человек, которые получали карточки на «мертвых душ». По итогам этой работы органы прокуратуры возбудили 621 дело. В ходе перерегистраций карточек в 1941—1942 гг. было выявлено и отобрано 29 тыс. карточек. В 1943 г. все организации проверялись 5(!) раз, а за 2 месяца 1944 г. уже была проведена проверка всех организаций. Наконец, контроль и учет помогли ликвидировать недостачи карточек в типографских пачках, которые исчислялись сотнями ежемесячно103. Вместе с тем, аппарат Ленинградской партийной организации активно участвовал в формировании мифа об эффективности власти в сфере «своевременной и организованной» выдачи населению тех незначительных норм продовольствия, которые существовали. В частности, в справке А.А.Жданову «Об отоваривании продовольственных карточек населению г. Ленинграда за 1942 г. и 1943 гг.» в первом же абзаце содержалась заведомо ложная информация, которая могла быть легко проверена сравнением со спецсообщениями УНКВД за январь — февраль 1942 г. В справке ОК ВКП(б) говорилось:
«Установленные нормы продовольственного снабжения населения г. Ленинграда за период с 1 января 1942 г. по 31 декабря 1943 г. ежемесячно отоваривались регулярно и полностью в ассортименте, утверждаемом Военным Советом Ленинградского фронта»104.
Смысл лжи был ясен — снять с себя всякую отвественность за непродуманное решение о повышении норм выдачи хлеба с 25 декабря 1941 г. и его отсутствие в течение первых дней 1942 г. Это окончательно надломило силы многих горожан и привело к резкому повышению смертности населения в этот период. Жданов, очевидно, с удовлетворением воспринял эту Справку — «по валу» карточки за 1942—1943 г. действительно были отоварены, и у него было, что сказать Кремлю, если бы возник вопрос о распорядительности чиновников Смольного зимой 1941—1942 гг.
Закрытие большинства заводов и учреждений города зимой 1941—1942 гг. означало перенесение центра тяжести всей партийной работы в домохозяйства, что также было тяжело сделать в специфических условиях блокады. Борьбой с пропагандой противника и всевозможными слухами в тяжелых условиях блокады вместе с органами НКВД занимались специально созданные бригады агитаторов, политорганизаторы домохозяйств. В Василеостровском районе из их числа были выделены специальные группы, которые занимались учетом настроений и проводили соответствующую обстановке разъяснительную работу во время воздушных тревог в местах скопления людей, на лестницах, у ворот, в бомбоубежищах105. В Куйбышевском районе из лучших агитаторов было создано девять бригад. Секретарь РК ВКП(б) вспоминал:
«Бывает так, зайдешь в магазин, прислушаешься к разговору, и через несколько минут образуется нечто вроде летучего собрания. Сначала отвечаешь на вопросы, а потом расскажешь об обстановке, сделаешь небольшую информацию, рассеешь сомнения. Таких импровизированных собраний... партийно-советским активом и агитаторами проведено тысячи»106.
На предприятиях партийные организации ставили перед коммунистами задачу бороться с нездоровыми настроениями и провокационными слухами. На собраниях перед рабочими выступали работники горкома и райкомов партии, секретари партийных организаций, агитаторы. О необходимости таких собраний говорили работницы фабрики «Красное знамя», что «надо чаще говорить с народом так прямо и открыто, вскрывать и разбивать то, что, о чем шепчутся тайком, о чем ходят разные слухи»107.
В лекционной пропаганде значительное место отводилось таким темам, как «Фашизм — злейший враг человечества», «О революционном порядке и революционной бдительности», «Женщины в обороне Ленинграда». Количество лекций такого характера от общего числа прочитанных доходило до половины осенью — зимой 1941—1942 гг. Осенью 1941 г. партийные функционеры призывали актив таким образом проводить разъяснительную работу среди ленинградцев, чтобы «подводить людей к мысли о том, что сдача Ленинграда будет означать гибель всех горожан»108.
За высшим слоем партийных функционеров оставались, однако, важнейшие инструменты контроля. Члены Военного Совета Жданов и Кузнецов номинально и фактически обладали всей полнотой информации для принятия решений по всем вопросам обороны города, которые были обязательны и для Управления НКВД. Несмотря на военное время, партийная организация Управления попрежнему работала, занимаясь не только сугубо организационными вопросами (прием в партию, уплата членских взносов), но и выполняла контролирующие функции в отношении профессиональной деятельности сотрудников Управления. Основанием для подобного рода работы были довоенные постановления ЦК ВКП(б), запрещавшие использование метода провокации в оперативной деятельности. Материалы заседаний парткома УНКВД свидетельствуют о том, что разбирательство поведения членов партии всегда носило неформальный характер — в них принимали участие руководители управления и отдельных служб.
Решения парткома УНКВД по персональным делам предопределяли постановления Дзержинского райкома ВКП(б), которые, как правило, были малоинформативны по содержанию и сухи по форме. Контролирующая роль горкома партии состояла в том, что формально пополнение органов госбезопасности и назначение на ключевые должности в Управлении происходило с санкции соответствующего отдела ГК, принимавшего персональное решение по каждой кандидатуре. Сразу заметим, что в материалах горкома ВКП(б) не отложилось свидетельств отклонения той или иной кандидатуры при зачислении в «органы» — первичный отбор кадров осуществлялся самим УНКВД и партийные функционеры лишь утверждали заранее подготовленное решение.
Еще одним важным инструментом контроля партийной номенклатуры было то, что вся идеологическая работа, включая средства массовой информации, непосредственно подчинялась ей. Содержание публикаций в прессе, материалы радиопередач, репертуар театров, создание новых фильмов и т. п. — все это определялось соответствующим секретарем горкома (а в ряде случаев и самим Ждановым), отделом агитации и пропаганды, а также редакциями, персональный состав которых формировался горкомом партии.
В начале войны в соответствии с решением ГК ВКП(б) от 24 июня 1941 г. в идеологической работе стала широко использоваться изъятая из обращения после подписания пакта о ненападении с Германией антифашистская литература, пластинки, кинофильмы. Созданные советскими кинематографистами в 1930-е гг. фильмы о нацистской Германии109 «Профессор Мамлок», «Семья Оппенгейм», «Карл Брунер» вновь вышли на экраны кинотеатров. Эти фильмы пользовались большой популярностью у населения в довоенное время, и власть активно их использовала в целях пропаганды:
«Много горячих чувств поднимает в зрительном зале картина «Профессор Мамлок». Зритель видит в ней живую иллюстрацию ежедневных газетных известий о кровавом пути гитлеровского режима. Голодающие женщины и дети, установленный во всех подчиненных фашистской Германии странах тюремный режим, преследования и расстрелы — все это встает перед глазами, когда смотришь фильм»110.
Издательство «Искусство» за первые месяцы войны выпустило 250 наименований военных и антифашистских плакатов, лозунгов, лубков и открыток общим тиражом 320 тыс. экземпляров111, а созданное в Ленинградском отделении Союза писателей бюро оборонной печати за военные месяцы 1941 г. одобрило более 300 антифашистских произведений112. В середине июля 1941 г. театр комедии приступил к работе над постановкой «Антифашистского обозрения», написанного М. Зощенко и Е. Шварцем113. Театр музыкальной комедии исключил из своего репертуара оперетту «Ева» на музыку Легара по той причине, что композитор, по словам директора Театра Г.С.Максимова, «оказался немцем и совершенно явным фашистом»114. Театр Ленинского комсомола во второй половине июля 1941 г. по пьесе Л. Шейнина и братьев Тур поставил спектакль «Очная ставка», в котором «рассказывалось о бдительности советских патриотов, разоблачивших коварные приемы фашистских шпионов и диверсантов»115.
