Развесив вещи госпожи, горничная собралась домой приводить в порядок собственную квартиру.

— Мои комнаты больше вашей, — гордо объявила она, чем заставила Ребекку улыбнуться.

Однако веселость вскоре испарилась. Ребекку пугала мысль о том, какое одиночество ее ждет при дворе.

Имея домашних учителей, Ребекка никогда не разлучалась с матерью. Мать постоянно находилась рядом. Конечно, и Флора будет поблизости, но должность при дворе подразумевала полную самостоятельность, наступившую гораздо раньше, чем ожидала Ребекка. При этом у нее не было мужа, на которого можно опереться!

И все же у Ребекки появилась возможность вращаться в высшем обществе, встречаться с интересными людьми. Возможно, здесь она познакомится с будущим мужем. Но в глубине души Ребекка предпочла бы обычный дебют обычного сезона под материнской опекой. Но у нее не хватило духу признаться в этом Лилли. Она так радовалась! И все же они не просто мать и дочь, а лучшие подруги. Может, следовало признаться?..

В этот день не ожидалось никаких увеселений, и Флора, разложив вещи, немедленно удалилась. Наконец Ребекка смогла прийти в себя, устроиться на новом месте и немного отдохнуть после утомительной недели.

Ее назначили фрейлиной герцогини Кентской, матери королевы Виктории, но герцогини еще не было во дворце. Прибытие ее светлости ожидалось только завтра.

Ребекка растянулась на кровати и неожиданно подумала о королеве. Ее даже не представили ее величеству! Впрочем, не все, кто жил во дворце, были представлены королеве. А вдруг они познакомятся и станут друзьями? В конце концов, все возможно, когда находишься при дворе!

Ребекка сама не заметила, как задремала. Разбудил ее пронзительный голос:

— Что вы наделали? Почему раздвинули эти гардеробы?! Я ложусь и просыпаюсь поздно. Вам это тоже предстоит! Не хватало еще, чтобы дневной свет будил нас на рассвете!

Какое неприятное пробуждение!

Ребекка с трудом разлепила веки и увидела молодую женщину, успевшую войти в комнату и зажечь лампу. Пухленькая коротышка, пышные формы которой распирали швы оранжевого дневного платья… Темно-золотистые волосы стянуты в строгий узел, если не считать нескольких буклей, обрамлявших щечки херувима. Кто-то должен сказать девушке, что оранжевый не ее цвет, пронеслось в голове у Ребекки. Из-за этого кожа кажется желтоватой. Незнакомка могла бы считаться довольно хорошенькой, если бы не злобное выражение лица.

Зеленые глаза яростно взирали на освобожденное окно. Пока Ребекка спала, солнце зашло, и свет больше не проникал сквозь стекло.

Еще не окончательно придя в себя, она пробормотала:

— Для чего же существуют занавески?

— Какие занавески? — сварливо откликнулась леди. — Разве что толстые шторы, но дотянуться до шнуров, чтобы раздвигать и сдвигать их, невозможно, неужели не видите? Даже если бы они у нас были! Но и этого здесь нет!

Ребекка наконец проснулась. Незнакомка дала волю гневу. Из-за такого пустяка? Не слишком хорошее начало знакомства, если перед ней леди Элизабет, а это, кажется, так и есть!

— Перед тем как лечь спать, я могу накидывать на окно нижнюю юбку и снимать утром, после того как вы проснетесь, — предложила Ребекка. — Простите, но дневной свет никогда меня не будил, так что я не считаю его помехой. Глупо зажигать лампы днем.

Наверное, этого говорить не следовало, поскольку молодая женщина резко обернулась и вспыхнула от гнева.

— Кажется, вы никогда не спали в комнате с окнами, выходящими на восток!

Ребекка нахмурилась:

— Нет, никогда, вы правы. Я обязательно постараюсь исправить ошибку.

Поднявшись, Ребекка оказалась на голову выше Элизабет. Девушка пошла в мать и при росте пять футов девять дюймов для того времени считалась очень высокой. Вообще Ребекка была копией матери: блондинка, такая же стройная, с красивой фигурой, хотя, должно быть, унаследовала золотистый оттенок волос от отца, в то время как Лилли скорее можно было назвать русой. И глаза у Ребекки были материнские, синие, хотя и немного темнее. Но у обеих были чуть выдающиеся скулы, патрицианский носик и округлый подбородок, чему Ребекка втайне радовалась, поскольку Лилли считалась настоящей красавицей. Ребекка примирительно улыбнулась:

— Леди Элизабет, полагаю?

— Да, а вы…

Тон молодой женщины по-прежнему был сухим и надменным. Ребекке с трудом верилось, что Элизабет не сообщили, кто станет ее новой компаньонкой.

— Леди Ребекка Энн Виктория Маршалл, — представилась она, умудрившись не покраснеть. Она редко называла все свои имена при знакомстве. Родные и друзья попросту звали ее Бекка, хотя мать, рассердившись, именовала дочь Бекка Энн. Сама Ребекка была уверена, что родители просто не смогли решить, как ее назвать, поэтому и дали сразу три имени. Но она неожиданно для себя официально представилась той, с кем придется делить комнату. Возможно, потому, что поняла: друзьями им не быть. Не слишком приятная мысль. Нельзя ссориться с той, с кем спишь в одной кровати, иначе жизнь станет просто невыносимой!

— Тезка королевы, вот как? Забавно, — процедила Элизабет, прежде чем подойти к гардеробу и распахнуть дверцу.

Ребекка ощутила какое-то злорадное удовольствие при мысли о том, что теперь там висят ее платья!

— Ошибаетесь. Когда я родилась, она еще вовсе не была на троне. А вот вы тезка многих королев. Наверное, и это находите забавным?

Элизабет резко повернула голову:

— Вам не следовало трогать мои вещи! Больше так не делайте!

— Но вас здесь не было…

— По-моему, я все прекрасно устроила! Зачем вы вмешиваетесь? — процедила она.

Ребекка едва сдержала смех.

— Прошу прощения, но, по-моему, у нас равные права, и мне тоже нужно где-то развесить платья. Правда, мы оставили вам два лишних гардероба.

Но Элизабет отнюдь не испытывала благодарности за такое великодушие.

— Мы?

— Мы с горничной.

— У вашей горничной есть своя комната во дворце? — ахнула Элизабет, поспешно обернувшись. — Как вам это удалось?

— Никак, у нее нет своей комнаты. Мы…

— Значит, у вас городской дом? — перебила Элизабет. — У моей семьи его нет, поэтому горничной пришлось остаться дома. Но если у вас есть дом в столице, почему бы не жить там, вместо того чтобы тесниться со мной в крохотной комнатке?

Если у Ребекки и были сомнения относительно того, что Элизабет не обрадовалась ее появлению, теперь они исчезли. Ребекке ясно дали понять, что такое соседство явно нежелательно. Всякая девушка с более застенчивым, чем у Ребекки, характером могла стушеваться. Но благодаря раскрывшему ей глаза Джону Китсу, благослови его Бог, она ничуть не смутилась.

— Эта комната предназначалась мне, значит, наполовину моя. Ее выбрала сама королева. Таков ее приказ. Вряд ли я осмелюсь оскорбить ее величество, попросив другую комнату, но если вы находите мое соседство невыносимым, возможно, сами попросите перевести вас в более подходящее помещение?

Щеки Элизабет вспыхнули: похоже, ей наконец стало стыдно. Неужели она вообразила, будто своими повадками заставит Ребекку убраться отсюда или извиняться лишь потому, что Элизабет приехала первой и заняла все гардеробы?

— Я хотела сказать, но вы меня перебили, что у моей семьи нет городского дома. Однако мы нашли поблизости квартиру для горничной, с тем чтобы она могла ежедневно приходить сюда и выполнять свои обычные обязанности.

— Вам повезло, — надулась Элизабет. — Не всем по карману такая расточительность. Где же сейчас ваша горничная?

Ребекка, сама не зная почему, слегка покраснела. Конечно, не все благородные семьи богаты. Но то, что ее семья весьма состоятельна, еще не повод для смущения.

К счастью, Элизабет подошла к единственному туалетному столику и не заметила разрумянившихся щек. Элизабет выдвинула табурет с бархатной обивкой, стоявший под обшитым кружевами столиком, и уселась, чтобы поправить прическу.