Соседи по дому знали Козлова как набожного старика-пенсионера, тихого и безвредного, словно дождевой червь. Знали они также, что Козлов изредка получает подарки от сыновей, от дочерей, имеет где-то на Урале свой дом.

Шеф аккуратно платил, но и придирчиво требовал точной работы. Иногда Козлова навещал широкий человек с глазами, скрытыми в густой тени надбровных дуг. Он называл себя Карамазовым, приносил деньги, вещи, изредка бросая:

– Шеф вами доволен. Дарит тысячу рублей, – и неизменно спрашивал: – Как чекисты? Не тревожат?

11 июля Козлов получил новый приказ: начиная со следующего дня бессменно фотографировать всех, кто войдет в Главуран или выйдет из него.

Козлов знал о всемогуществе шефа, но лишь теперь убедился в его всеведении. В самом деле, в Главуране начало твориться такое, чего не было за все истекшие полгода работы: уже с двенадцати дня группами по два, по три стали появляться посетители. Козлов весь день непрерывно щелкал аппаратом.

Выйти из дому он мог лишь после захода солнца. В 8.30 вечера 12 июля, ровно через 3 часа после приезда Язина в Ясногорск, Козлов в необычное для него время отправился за обычными покупками. Ему казалось, что весь город заметил нарушение им привычек, и даже мерещились работники госбезопасности, которые следят за ним.

Надо отдать должное интуиции Козлова: сегодня за ним, действительно, следили. Человек в кепке и рабочей блузе, под которой был спрятан крошечный радиопередатчик, сообщал своим товарищам о всех передвижениях Козлова.

Лишь только пенсионер отошел на несколько кварталов от своего дома, как около двери, на которой начищенной медью горела дощечка

появились два человека, один – в косоворотке, другой – в голубой рубахе.

Этот второй быстро открыл дверь, в то время как его спутник прошел дальше по коридору. Он караулил, чтобы дать товарищу сигнал по радио, когда можно выйти, не возбуждая ничьего внимания.

Человек в голубой рубахе очутился в высокой просторной комнате. Холостяцкий запах невыбитой пыли, подгоревшего молока и нафталина ударил ему в нос. У правого окна сверкала никелем дорогая кровать, рядом поблескивало старинное пианино с резными ножками. Близ левого окна стояли тяжелая этажерка и письменный стол с множеством старинных книг.

Вошедший снял соломенную шляпу и стал изучать потолок. Это был обычный белый потолок с лепными концентрическими кругами над люстрой, висевшей на медной узорчатой трубке. Прошло около пяти минут, а он все рассматривал потолок.

– Объект в гастрономе! Объект в гастрономе! – сообщило вошедшему радио.

Хотя следовало торопиться, человек в голубой рубахе все не находил того, что искал. Достав из кармана маленький бинокль, он стал всматриваться в белую известь потолка, чуть тронутого алой краской заката. Пенсионер мог неожиданно повернуть домой, и тогда б задание Язина осталось невыполненным. Человек все не мог найти на потолке нужной ему трещины. Зуммер в миниатюрном наушнике, надвинутом вплотную на ухо, предупредил его, что предстоит передача.

– Временно выхожу. Временно выхожу из коридора, – послышался по радио голос его спутника.

Но сейчас контрразведчик уже заметил на потолке против окон нужные ему шероховатости. Достав кусок мела и отметив места, на которых стояли ножки двух стульев, он поставил их один на другой и с ловкостью циркового акробата забрался под потолок. Балансируя одной рукой на своем шатком помосте, человек дослал из кармана крохотный белый фотоаппарат, размером меньше фасолины, с припаянной к нему иглой. Приложив его к уху и убедившись, что механизм внутри исправен, человек укрепил аппарат в щели на потолке.

Внезапный радиосигнал чуть не сбросил его с зыбкого сооружения.

– Объект на обратном пути. Объект на обратном пути. Я на этаже. Я на этаже, – предупредил его голос.

Надо было спешить. Быстро достав второй аппарат и так же прослушав его пчелиный голосок, контрразведчик прикрепил и этот потайной прибор к потолку. С этой минуты, сменяя один другого, автоматические аппараты в течение двух суток будут делать снимки всей комнаты и людей в ней.

Расставив стулья на места, отмеченные меловыми точками, человек придирчиво осмотрел свою работу сначала простым глазом, затем через бинокль.

– Объект в четырех кварталах от дома! В четырех кварталах от дома! – раздалась радиотревога. – Коридор занят. Коридор занят.

Когда человек в голубой рубахе вышел из квартиры Козлова, он был мокр и бледен. На первом этаже у лифта он встретил пенсионера, спешившего домой с ворохом мелких покупок.

15 августа Пургин перечитывал личные дела работников спецгруппы, все не решаясь увеличить список из трех фамилий, составленный им по первым впечатлениям. Сегодня на совещании у Язина ему предстояло высказать свои подозрения. Ночью он почти не спал. Открытый сейф, следы пальцев на главном журнале, появление врага в спецгруппе, которой он безраздельно доверял, – все это не дало ему сомкнуть глаз.

– К вам товарищ Зарина, – послышался голос секретаря из диктофона. Взглянув на часы, Пургин увидел, что уже время обеда.

– Просите!

Ольга была бледна, нервно теребила носовой платочек.

– Я пришла, – неуверенно начала она, – я хочу вам рассказать… Вернее, – поправилась она, – я хочу вашего совета.

– Пожалуйста, пожалуйста, – проговорил Пургин и, выйдя из-за стола, сел напротив Зариной.

– Аркадий Аркадьич, – собралась, наконец, она с духом, – представьте, что вы девушка…

– Ну, положим, – сдержав улыбку, ответил Пургин.

– Представьте, что вам объяснился в любви талантливый, красивый человек, которого вы любите.

– Представляю.

– И просит вас стать его женой.

– Так в чем же дело?!

– И вот скажите, Аркадий Аркадьич, человек, который вас любит по-настоящему, может вас обмануть?

В этом вопросе было столько души, столько волнения, что Пургин сразу стал серьезным.

– Человек, который вас любит, – медленно ответил он, – никогда лгать вам не станет.

Горькая складка легла между тонкими бровями девушки. Дрогнувшим голосом она произнесла:

– И я так думаю. А он солгал мне, два раза…

– Это плохо.

– Еще скажите, товарищ Пургин… Правда, родина для нас дороже всего? Выше всего?

– Правда, Ольга Павловна.

Зарина больше не робела перед начальником. Голос ее звучал твердо.

– Наша работа секретная. Я читала инструкции, подписку давала. Лекции майора о бдительности помню. Все, что я сейчас скажу, может быть ошибкой, даже поклепом, а может быть и правдой. Я заметила некоторые странности за работником нашей группы. Фамилия его – вы верно уже догадались – Нежин. Да, Нежин! – с горькой решимостью повторила она. – Первый случай… – Тут Зарина на секунду остановилась. – Вы помните, он недавно опоздал на работу?

– Да.

– Он сказал, что опоздал из-за выпивки. Но это неправда! Накануне его не было дома. Я дружна с его сестрой Валей. Она мне сказала: «Мы думали, Вадим где-то в ресторане, а он вернулся совершенно трезвым и утром ушел вовремя. Думали, на работу. Но он воротился около одиннадцати, глотнул немного вина и уже тогда пошел на Пушкинскую». Где он был? Зачем обманул?

– Странно, – согласился Пургин.

– Второй случай. Он подарил мне как-то фарфоровую вазу. Прекрасную китайскую вазу. Сказал: «Недорого – всего 300 рублей». А я была как-то в ювелирторге и случайно узнала, что ваза стоит тысячу шестьсот. Еще обман. И зачем? И откуда у него столько денег? Ведь у него мать и сестра.

– Интересно!

– И еще одна вещь, которую я уж совсем не могу понять. – Тут Зарина запнулась. – Я это не буду рассказывать сама, лучше позовите Каткова. Он мне как комсоргу сообщил.

Ольга порывисто поднялась.

– Ольга Павловна, – задержал ее Пургин, – Вы поступили правильно. Свою группу надо оберегать. Если же человек лжет, к нему надо присматриваться.