Разбухшая от недавнего дождя река проворно донесла их до моря. Далеко слева светились в темноте барашки пены там, где волны разбивались о рифы. Справа, в двухстах ярдах от кромки берега, чернели джунгли. Тишину нарушали только глухие удары волн о песок. Прошло уже три часа, но никакой погони до сих пор не наблюдалось.

К полуночи все очень устали и гребли гораздо медленнее. К тому же им все время приходилось бороться с отливом, который норовил унести каноэ на рифы. Наконец, когда на востоке на небе появилась золотистая полоска, а размытое чернильное пятно джунглей проступило на ней отчетливым силуэтом, они достигли узкой расщелины, ведущей в самое сердце острова – к Чаше и лагуне.

– Здесь! – объявил сидящий на носу Уинчестер.

Слезящимися от усталости глазами Финн вглядывалась в утренние сумерки, но сначала не видела ничего, кроме светлой ленты пляжа и черных джунглей за ней. Только через несколько минут ей удалось разглядеть слабую полоску света между двумя каменными холмами.

– Сейчас начнется прилив, – сказал Билли. – Если мы поймаем волну, она сама отнесет нас в Чашу.

Финн и сидящий рядом с ней молчаливый человек с туземной стрижкой одновременно опустили весла в воду и вместе с остальными постарались развернуть каноэ. Через минуту приливная волна подхватила его и легко внесла в узкую щель между двумя отвесными каменными стенами. Вода весело бурлила по бокам лодки, а из джунглей, покрывающих склоны старого вулкана, уже доносились первые утренние крики птиц и болтовня обезьян.

– Он сказал какую-то фразу на латыни, – негромко произнес сидящий рядом с Финн человек.

Он заговорил первый раз с тех пор, как они покинули деревню.

– Верно, – подтвердила Финн.

– И похоже, считал, что это – ответ на вопрос о том, как покинуть остров.

– Да.

Финн и сама размышляла об этом большую часть ночи.

– А что он сказал? – допытывался незнакомец.

Течение несло их все быстрее. Лодку швыряло из стороны в сторону, и несколько раз им с трудом удалось избежать столкновения с отвесной стеной, поросшей хилым кустарником. Гребцы изо всех сил работали веслами, стараясь удержать каноэ на середине потока.

– «Fugio ab insula opes usus venti carmeni», – подсказал Билли. – «Беги на мой остров сокровищ на музыке ветров», – перевел он.

– Нет, – покачал головой туземец, – перевод неправильный.

– Вы-то откуда знаете? – огрызнулся Билли.

– Это из «Одиссеи» Гомера, – спокойно ответил тот. – Когда я учился в Англии, меня заставляли переводить целые главы в наказание за пропуск уроков. – Он негромко рассмеялся. – А эта цитата относится к Цирцее и ее острову. Кстати, некоторые ученые считают, что этот образ Гомер заимствовал из восточного эпоса о Гильгамеше, а там герой для побега с острова использует тоннель, по которому солнце поднимается на небо.

– Ну и как вы сами переведете эту фразу? – с досадой спросил Билли.

– «Беги с моего острова сокровищ на музыке ветров». Предлог «ab» означает «из» или «с», а не «на». – Он пожал плечами. – И по смыслу нам это больше подходит.

– Знаете, он ведь прав, – вмешался Уинчестер. – Я имею в виду перевод. Сам когда-то изучал Гомера. «Virtutem paret doctrina»^[19] и так далее. «Пусть образование откроет нам путь к совершенству». Закончил Скотс-колледж, видите ли.

– Мне остается только признать свое невежество, – шутливо поклонился Билли.

– А здесь есть подобное место? – спросила Финн, обращаясь к Уинчестеру.

– Какое «подобное»? – не понял тот.

– Тоннель, откуда восходит солнце. И что-то связанное с ветром. С музыкой. Я не знаю!

Она беспомощно развела руками. Все это звучало довольно бессмысленно.

В этот момент похожее на фьорд ущелье внезапно закончилось, и их вынесло в большую, безупречно круглую лагуну, которая когда-то давно была пылающим сердцем вулкана.

– Вообще-то я видел здесь одну пещеру, еще в первый год жизни на острове, – заговорил профессор. – Тогда я об этом особо не задумался. Думаю, это была так называемая сквозная раковина.

– Сквозная раковина? – прищурился Максевени. – В море я таких что-то не встречал.

– Такие пустоты остаются после извержения вулкана, – объяснил Уинчестер. – Своего рода вентиляционный тоннель.

Он замер с веслом в руках, пристально глядя куда-то вверх, на дальнюю стенку огромной Чаши, тонущую в утреннем тумане.

– Случайно набрел на нее во время охоты, – продолжал профессор. – Не на шутку испугался. Сначала все было тихо и спокойно, а потом поднялся такой шум, будто рядом со мной взорвалась паровая труба.

– У вас в Южной Дакоте есть такое место, – подхватил Билли. – Родители возили меня туда, когда я был маленьким. Пещера ветров или что-то в этом роде.

– А можно назвать этот шум музыкой?

– Наверное, можно, – пожал плечами профессор, – если у вас не слишком тонкий слух. По мне, так больше похоже на гигантский свисток.

Теперь они плыли по зловещему кладбищу кораблей, еще более жуткому в серых предрассветных сумерках. Слева показался истлевший остов старинной шхуны, когда-то покрытый железной броней. Обломки мачт торчали, как черные гнилые зубы, а в корпусе зияли страшные дыры. Судно утратило даже имя – его давно смыли дожди и разъела плесень. Справа в тумане виднелись останки «Королевы Батавии». Впереди среди десятка других обломков поднимался из воды хвост одномоторного самолетика, на котором на остров вернулся Питер Богарт.

– А вы сможете найти то место? – спросила Финн.

– Конечно. – Профессор на минутку отложил весло и показал рукой на крутой склон кальдеры. – Видите там два холма напротив друг друга? Я называю их львами. То самое место.

Как раз в это мгновение солнце поднялось еще на миллиметр, и в его лучах на небе четко нарисовались силуэты двух холмов, и вправду очень похожих на припавших к земле львов.

– Тоннель, по которому солнце поднимается на небо, – негромко произнес Хан.

– Все сходится! – возбужденно воскликнул Билли. – Это то самое место!

– Мы плывем чересчур быстро, – озабоченно заметил Брини Хансон, глядя на воду.

Рябь и маленькие водовороты на ее поверхности отмечали те места, где скрывались затопленные суда, жертвы острова-людоеда.

– Надо спрятаться за какой-нибудь из этих махин и переждать прилив. Сейчас плыть опасно – можем врезаться во что-нибудь.

– Точно! Капитан верно говорит, – поддержал его Максевени, пристально вглядываясь в глубину лагуны.

– Ерунда, я все отлично вижу, – возразил сидящий впереди профессор. – Вода совершенно прозрачная.

В это мгновение нос каноэ угодил в водоворот, и лодку швырнуло к огромной туше нефтяного танкера «Сити оф Альмако». В тумане можно было различить только торчащую над водой кормовую надстройку да обломки палубных кранов. Течение развернуло маленькое суденышко, точно сухой лист, угодивший в бурный ручей, и профессор вдруг обнаружил, что смотрит в ту сторону, откуда они приплыли. В панике он схватился за низкую банку и попытался встать.

– Сидеть! – крикнул Хансон. – Вы нас опрокинете!

– Ye nupty cludge! – заорал Максевени, пытаясь выровнять каноэ. – Замри и не двигайся!

Но было уже поздно. От резкого движения Уинчестера лодка дернулась в сторону, ударилась о борт танкера, еще раз развернулась и легла набок. Профессор бросил весло, отчаянно взмахнул руками, а через секунду все они попадали за борт.

Финн с головой ушла под воду и, прежде чем она поняла, что случилось, почувствовала, как что-то сильно обожгло ей щеку и голый живот там, где из брюк выбилась рубашка. От резкой боли у нее перехватило дыхание, и она отчаянно заработала ногами, стремясь выбраться на поверхность. Раскрыв рот, Финн жадно глотала воздух, а под водой чувствовала все новые, резкие, как удар хлыста, ожоги. Сквозь завесу боли она смутно слышала, как Уинчестер кричит, что не умеет плавать. Рукой она попыталась смахнуть жалящую гадость с лица и закричала, потому что в ладонь впилась сотня иголок. Поморгав, она наконец огляделась и чуть не потеряла сознание от ужаса.