«Вот при каких обстоятельствах, — рассказывает доктор Милло, — зависящих от доброй воли богов и стараний людей, при тщательной предварительной подготовке, близости места поимки, возможности немедленной транспортировки самолетом, прозорливости администрации, самоотверженности местного врача, удалось сохранить для науки третьего целаканта — первого, вполне пригодного для плодотворного изучения!» Счастливый рыбак не замедлил получить обещанную награду, которая была ему торжественно вручена доктором Милло на площади в Муцамуду в присутствии властей и при большом стечении народа.

С тех пор поймано еще 15 этих рыб, и все на Коморских островах. Специалисты думают, что скалистые грунты островов Гранд Комор и Анжуан на глубинах 200–500 метров — обычное местообитание целакантов. Первая рыба, пойманная у берегов Африки, по-видимому, забрела туда случайно. Латимерии крупные рыбы, от 35 до 85 килограммов весом и длиной до 180 сантиметров. Самки тяжелее самцов.

Идут споры, какого цвета целаканты. Смит описал первую рыбу как сине-металлическую. Врач с острова Анжуан, первый европеец, видевший рыбу через час после улова, описывает ее как коричневую с белыми пятнами. Выставленный экземпляр латимерии, который я видел в Британском музее в Лондоне, бронзово-коричневого цвета. Надо сказать, что внешний вид рыбы производит сильное впечатление. Латимерия не похожа ни на какую рыбу, у нее особая форма головы, совершенно своеобразные плавники.

Сейчас подробно изучены устройство скелета, мускулатуры, нервной системы и внутренних органов. Кровь содержит красные и белые тельца, крупные, как у двоякодышащих рыб (Dipnoi), ее близких родичей.

История с целакантами — один из триумфов биологической науки. Действительность с поразительной точностью подтвердила предположения ученых, основанные лишь на ископаемых остатках и отпечатках, о том, каково должно быть строение кистеперых рыб, предков современных наземных позвоночных.

Баркас с «Витязя» высаживает нас на острове Дзаудзи. Витязяне толпой рассыпались по острову. Лейтенант Мартен ведет нас к губернатору колонии. Над пристанью, у обрыва, — стена старого французского форта. В середине прошлого века тут был опорный военный пункт. Проходим через парк. На зеленой лужайке старая чугунная пушка и кучка ядер. Из дула пушки растет молодое зеленое деревцо.

Губернаторская резиденция — старинный дом «стиля Галлиени», обширный, деревянный, с колоннами и железными подпорками. Нас принимает губернатор — шеф территории Коморских островов, — невысокий, плотный, жизнерадостный француз, мсье Сариньяк. Он смеется, что, получив нашу радиограмму о прибытии, с утра в бинокль все смотрел на северный проход, поджидая судно, а мы неожиданно появились с юга.

Шеф Коморских островов ведет нас к себе в дом, знакомит с женой. Он давно живет на острове, и его рассказы за бутылкой неизменного шампанского — кладезь сведений о Коморах. На стене яркая красочная картина маслом приезжавшего французского художника — «Базар в Морони» (столица острова Гранд Комор). Мсье Сариньяк дает нам советы, где лучше добывать кораллы и охотиться на рыб. Первым делом достает из ящика пачку фотографий целакантов. Самолеты с Анжуана и Гранд Комор летят на Мадагаскар через остров Майотта, и губернатор фотографирует каждую рыбу. «Видели ли вы целакантов, ловите ли их?» Мы знаем, что все целаканты в береговых водах Комор — государственная собственность Франции. Мы же занимаемся изучением открытого океана.

Заход корабля на Коморы — редкое событие, тем более русского судна. «Никогда на Коморах не было еще русского судна. Заходило как-то, — рассказывает губернатор, — небольшое суденышко с итальянской экспедицией». «Не „Марсуин“ ли?» — спрашиваю я. «Да, да, они тоже, как и вы, ныряли на коралловых рифах. Потом написали книжку, мне автор прислал ее, так в ней столько было разных сказок; писали, что тут, на Майотте, они видели на 12-метровой глубине целаканта и даже сфотографировали его. Так все это — fables — сказки!» — и губернатор весело хохочет.

А вот что пишет доктор Милло об этой фотографии в своем капитальном труде: «В разных журналах недавно воспроизвели фотографию, о которой писали, что это будто бы живой целакант. Снимок сделан якобы под водой, на 12 метрах, итальянской зоологической экспедицией, работавшей на Коморах. Фотография странная! На ней размытый силуэт целаканта, но с необычными чертами. Контуры головы и изгиб спины не целаканта. Плавники занимают несвойственное им положение. Фотография, несомненно, ретуширована. Едва ли настоящего целаканта можно увидеть на 12-метровой глубине. Все очень сомнительно. Пока нет более полных сведений, было бы более чем неосторожно доверять этой фотографии в плане научном».

Простившись с веселым губернатором, мы обошли превращенный в парк остров Дзаудзи. Перешли по дамбе на соседний остров Паманци. Проходим селение, носящее странное название Village de l'Abbatoire, т. е. «деревня бойни». Тут когда-то находилась бойня военного гарнизона. Аккуратные домики, крытые пальмовыми листьями. Стены тоже сплетены из листьев кокосовой пальмы. Чистые огороженные дворики, в которых посажены молодые кокосы, бонаны, манго. Дома утопают в тени раскидистых густых хлебных и манговых деревьев.

Коморцы смуглы, темны, как африканцы, иные в красных фесках или соломенных шляпах. Одеты по-разному: кто в длинных белых балахонах, кто в рубашке и коротких панталонах. Более колоритен женский наряд. Обычно женщины одеты в короткую кофточку, белую или цветную, и высокую, доходящую до груди, ярко расцвеченную юбку.

На голове платок желтый, красный или оранжевый и сверху еще большая шаль, тоже яркой окраски, нередко с надписью на языке суахили латинским шрифтом. Женщины смущаются чужестранцев, не дают себя фотографировать, закрывают лицо шалью. Но нередко, отойдя подальше, кокетливо заигрывают, собравшись группой, издали предлагают снять их. Молодые женщины стройны, у них легкая, упругая походка. Но у большинства женщин лица татуированы — белой краской нанесены черточки, полоски, что превращает лицо в какую-то маску. Иногда проходят женщины с лицом, спрятанным под чадрой. Это анжуанки, говорят нам местные жители, — на Анжуане нравы строже, чем тут, на Майотте. По улицам бегает масса черных ребятишек, рождаемость тут высокая.

Проходим через туземную плантацию. На расчищенном участке вперемежку растут маниока, фасоль, тыква, кукуруза. Когда что поспевает, то и собирают. Почвы тут, на Паманци, плодородные. Дальше пошла плантация сизаля — растения, дающего волокно.

Вышли на берег моря. Валяются выброшенные прибоем раковины, крупные, какие встречаешь только в тропиках. Подбираю череп морской черепахи величиной с череп крупной собаки и большую, тяжелую створку тридакны. По берегу бегают кулики и разгуливают, никого не боясь, белые цапли, обычные, и тут, на Коморах, и на Мадагаскаре, и в северной Африке. Эти цапли держатся всегда возле селений, возле скота.

К берегу пристает маленькая долбленая лодочка с балансиром. Молодой паренек, рыбак, в рваной рубахе и старой соломенной шляпе, показывает улов — килограммов десять пестрых, довольно крупных рифовых рыб, которых наудил за два часа. Он показывает нам свою нехитрую снасть, на ломаном французском языке объясняет, где лучше ловится рыба. Африканский тип рыбака и малайский балансир на челноке так живо говорят о смешении рас и культур.

Незабываемый вид открылся с горы на океан, на зеленые горы Майотты, на розовый в лучах заходящего солнца «Витязь» в великолепной рамке голубого залива и белых коралловых пляжей рассыпанных островков.

Вечером на корабле были гости — представители администрации острова; жена одного из работников, мадам Депоммье, предлагает нам своего ручного лемура. Они с мужем уезжают во Францию, и некому отдать своего «друга». Отпустить обратно в лес нельзя, так как коморцы уверяют, что лемуры не принимают обратно в свою среду домашнего собрата. Мы с начальником экспедиции охотно соглашаемся взять лемура и обещаем заехать за ним.