Она недоверчиво посмотрела на него:

– Ты что, издеваешься надо мной? Никогда не подумала бы, что ты настолько суеверен.

– Конечно, суеверен. Ведь я настоящий шотландец.

– В любом случае это не выглядит такой уж большой тайной. Я даже нахожу очаровательным то, что такому сильному человеку, как ты, во многом осуществляющему контроль над своей судьбой, присущи такие иррациональные взгляды.

– Очаровательным? – процедил Итан. – У тебя же, надо полагать, никаких иррациональных взглядов нет?

– Есть, и много. Но ведь я не контролирую свою судьбу. Оба замолчали.

Вскинув руку, Мэдди коснулась его плеча.

– Итан, я не имела в виду, что поехала с тобой поневоле. Это был мой собственный выбор. И я рада, что поступила так.

Итан немного расслабился.

– Теперь тебе рассказывать.

– Такой рассказ не предназначен для званых вечеров, – сказала она. – И я не хочу, чтобы у тебя изменилось мнение обо мне.

– Что ты хочешь этим сказать?

– «Невесты из счастливых семей создают счастливые семьи». Так сказано у Гоуди, а это неоспоримый источник.

– Это не повлияет на мое отношение к тебе. Давай рассказывай.

– Тебе как, подробно все рассказывать, или удовольствуешься беглым пересказом? – спросили Мэдди.

– Расскажи мне все.

Сделав глубокий вдох, она приступила к рассказу:

– Что ж, вопреки всеобщему мнению моя жизнь развалилась не в день смерти моего отца. Это произошло в одну из ночей за шесть месяцев до дуэли. – В ночь, полную тайн и ярости, происхождение которых Мэдди так и не смогла понять. – Знаешь, Итан, все было как во сне. – Снаружи, рядом с судном, полыхнула молния, за которой последовал раскат грома. Мэдди вздрогнула. – Я легла спать с ощущением покоя и безопасности, а проснулась в другой жизни, в чужом мире, полном незнакомцев. Это трудно объяснить.

Он погладил ее руку своей большой шершавой ладонью.

– Попробуй.

– На протяжении нескольких лет я пыталась свести воедино то, что произошло той ночью. Первое, что мне бросилось в глаза после пробуждения, было нервное поведение слуг. Они бросали на меня оценивающие взгляды, будто пытались выяснить, что мне известно о ночном происшествии. Впоследствии я узнала, что двое самых доверенных слуг нашей семьи были уволены: мужчина – правая рука моего отца, а также служанка и наперсница матери. – Мэдди умолкла, изучая выражение его лица. – Ты что, будешь насмехаться над всем, что я собираюсь рассказать тебе?

– Нет, не собираюсь ни над чем насмехаться. Она с шумом выдохнула и призналась:

– Думаю, отец… застал мать в постели с другим мужчиной.

– Почему ты пришла к такому выводу? – сдержанно спросил Итан.

– Потому что я обнаружила, что той ночью мой обычно мягкий отец бил мать. – Мэдди хорошо помнила синяк под глазом матери и презрение, сквозившее в глазах отца, если его взгляд случайно попадал на мать, хотя он старался вообще не смотреть в сторону прежде любимой жены.

– Это не означает…

– В этот вечер он неожиданно рано вернулся из деловой поездки. И честно говоря, зная мать, я была бы очень удивлена, если бы у нее не было регулярных адюльтеров в процессе их брака. Слабая, эгоистичная женщина, она была намного моложе отца.

– Понятно. – Итан был, натянут как струна. Вглядываясь в его лицо, она гадала, вызвано ли это отвращением к тому, что она еще собиралась сказать, или страхом.

– В любом случае в тот день, рассеянно гладя меня по голове, отец сказал: «Мэдди, девочка моя, твой папа совершил кое-какие ошибки». Потом он бесцельно побрел куда-то. Таким он никогда прежде не был. Мне казалось, что я совсем не знала своих родителей.

– Что же произошло после той ночи?

Она отметила плотно стиснутые челюсти Итана и сказала:

– Даже не знаю, стоит ли говорить.

– Мэдлин, я хочу услышать.

– Но это не… – Она запнулась, наткнувшись на его тяжелый взгляд, и прошептала: – Отлично.

Итан знал, что последовало за этим. Он был дирижером тех событий, а сейчас тихим, потухшим голосом она поведала о последствиях:

– Через полгода после той ночи отец погиб, и к нам нагрянули кредиторы. Мы с матерью вернулись с похорон отца, а нас, несмотря на жуткую непогоду, не пустили в Айвли-Холл – так назывался дом моего детства. Я была так напугана. Особенно по той причине, что моя мать была совершенно не способной заботиться обо мне. Помню, как однажды спросила ее насчет того, собираемся ли мы предпринять что-то по скорейшему поиску жилья. Вместо того чтобы ответить: мол, конечно, в ближайшие же дни мы обретем счастливое гнездышко, – мать процедила: «Я знаю столько же, сколько и ты, Мэдлин. Так что скажи, что ты думаешь обо всем этом?»

Место проживания…

Пока Мэдлин рассказывала о тяжких испытаниях, выпавших надолго одиннадцатилетней Девочки, лишившейся в одночасье всего привычного, Итан ощущал влагу ее слез на своей груди. Он понял, как мучительно было для девочки-подростка расстаться с вещами, без которых, как ей казалось, она не могла жить, – с куклами, платьями, любимыми домашними животными… Насколько пугающим и омерзительным показался ей Марэ, когда она впервые увидела этот район.

И Итан выяснил, что знаний Мэдлин было почти достаточно, чтобы связать концы с концами. Она была очень смышленым и, судя по всему, наблюдательным ребенком. Уже тогда она заподозрила присутствие чужого мужчины в доме.

Сколько времени ей понадобится на то, чтобы догадаться, что этим мужчиной был Итан?

Когда Мэдлин, наконец, заснула, свернувшись калачиком и сжимая подвешенное на ленте кольцо, он взглянул на нее и не смог удержаться от поглаживания шелковистых волос.

Сегодня он узнал еще больше о ее мужестве и неукротимой силе духа. Эти черты ее характера только сильнее акцентировали присущие Итану недостатки.

Сознавать это было больно и неприятно.

По мнению большинства, злодеи никогда не пытались стать лучше и даже не желали прилагать к этому никаких усилий, поскольку не знали, что для этого следовало бы предпринять. Меньшая часть обывателей полагала, что все зависит от прошлого и будущее не имеет к этому никакого отношения.

Десять лет назад, будучи старше, чем Мэдлин сейчас, из жалости к себе Итан пьянствовал, проявлял жестокость и был за это наказан. Мэдлин же не делала ничего подобного, лишь проявляла силу характера и волю, но также была наказана за ошибки своих родителей.

Причем наказана Итаном. Он часто представлял себе, с чего начал бы свое объяснение с ней: «В один из вечеров я напился и решил… ну… переспать с Сильвией – твоей матерью. Она заявила твоему отцу, что подверглась насилию, тот же, будучи слабовольным и доверчивым рогоносцем, натравил на меня своих прихвостней для выполнения грязного замысла. Браймер исполосовал половину моего лица, за что позже я прирезал его. Затем я обанкротил твоего отца, чем, несомненно, подтолкнул к самоубийственной дуэли. Я завладел вашим домом и капиталом, вышвырнув вас с матерью на улицу».

Если Мэдлин к этому моменту не убежит с визгом, он мог бы продолжить следующим образом: «Затем Сильвия увезла тебя, одиннадцатилетнюю, в ад, и я знал об этом. Я позволил этому случиться, хотя мог пощадить тебя в силу твоего нежного возраста. И, если всего этого недостаточно, могу добавить, что это я приложил руку к расторжению вашего с графом обручения и специально приехал в Париж, чтобы с помощью обмана использовать тебя».

«Что, если она та, единственная?» – спросил его Хью. Итан издал горький смешок.

Хью не понимал, что «единственная» она или нет, несущественно. Не имело также значения, достоверным или недостоверным было проклятие. Итану никогда не заполучить Мэдлин, поскольку уже был причинен вред и, в конечном счете, она возненавидит его.

И придет конец невиданному наслаждению с ней. Возобладает чертов здравый смысл.

Как всегда, жребий Итана был уже брошен.