Итан прищурился. Казалось, будто у Мэдлин была страсть прикасаться к вещам, но здесь он обнаружил, что это всего лишь хитроумный прием прикрыть кражу. Ей нельзя было отказать в мастерстве, в необычайном мастерстве, и если бы он не был натренирован в распознавании мельчайших деталей, то ни за что не заметил бы, чем она занималась.

Итан направился к ней.

– Положи на место, – шепотом приказал он.

Она невинно взглянула на него простодушными синими глазами:

– О чем ты?

Он стиснул ее локоть, призывая к молчанию, и она, в конце концов, вытянула шелковый шарф из рукава блузки.

– Мэдлин, с мелкими кражами должно быть покончено.

– Так уж и мелкие?

– Господи, я поражаюсь: неужели ты хуже меня? – Итан ничего не имел против того, чтобы люди мучились, если отдали пальму первенства ему. В действительности ему это даже льстило. Но он не испытывал враждебных чувств к владелице ателье и не хотел, чтобы ей был нанесен ущерб.

– Ты воруешь, играешь на деньги и разговариваешь на уличном жаргоне. Если мне выпала роль нашего блюстителя морали, то нам вместе гореть в аду, девочка.

Она подняла на него глаза, ее губы кривились в усмешке.

– Но мы, по крайней мере, будем вместе.

Итан знал, что она дразнит его, но все же ей удалось обезоружить его и злость начала проходить.

Когда модистка пригласила Мэдлин присоединиться к ней, чтобы просмотреть журналы мод, Итану предложили кофе и газету на английском языке. Он пытался читать, но его отвлекал голос Мэдлин, хотя говорила она негромко и по-французски. Ее вопросы и комментарии удивляли его, равно как и уверенность в себе в разговоре со старшей по возрасту модисткой.

– А если бы вы сделали эту ткань и рюш вот так, с бомбазином? – спрашивала она. – Почему это должно быть симметричным? Если это зеленый атлас и со скошенным подолом, то платье будет выглядеть совершенно по-новому и в то же время элегантно.

Женщина невнятно ответила что-то.

– Нет-нет, мадам, воротник должен быть жестким, высоко поднятым сзади и открытым здесь. И если выглядывает нижняя юбка, мы должны быть уверены, что она потрясающей красоты. Знаю какая – белый тюль на шикарном блестящем шелке!

Когда они закончили, и Мэдлин отправилась выбирать сумочки и перчатки, модистка подошла к Итану. Вид у нее был ошеломленный.

– У вашей жены вкус… – она смолкла, подыскивая слово, и Итан подумал, что она скажет «необычный» или «интересный» – бесподобный. У нее непостижимое ощущение тканей и цвета.

– Да, естественно, – согласился он, будто всегда знал это. – Удостоверьтесь, что высвобождено достаточно места для ее платьев… – Он замолчал, заметив, что Мэдлин с тревогой смотрит мимо него в выходящее на улицу окно ателье.

Он повернул голову, ожидая увидеть снаружи бандитов, однако обнаружил лишь хорошо одетого мужчину под руку с безвкусно одетой женщиной, которые, проходя мимо, замедлили шаг с явным намерением зайти в ателье.

Глаза Мэдлин были прикованы только к мужчине. Итан чувствовал что-то холодное в нем, что-то опасное, и это могло объяснить, почему Мэдлин побледнела.

Мэдди ринулась за ширму для переодевания и спряталась там. Она чувствовала на себе взгляд Маккаррика и понимала, что он, должно быть, озадачен ее поведением, но снаружи был Тумар, который, по-видимому, собирался войти внутрь.

Как обычно, едва они с Итаном вошли, Мэдди отметила расположение задней двери и сейчас начала потихоньку пробираться к ней. Но здесь Маккаррик сказал модистке:

– Мы хотим, чтобы вы обслуживали сегодня только нас.

– Но, месье…

– Закройте ателье. Я здесь за пару часов потрачу больше, чем вы заработаете за неделю. Если нам никто не будет мешать.

Мэдди выглянула из-за ширмы, чтобы попытаться взглянуть на Шотландца глазами этих женщин. Его осанка кричала о богатстве – это было очевидно. Одежда, хоть и без прикрас, но отличного покроя, была явно дорогой. Да, он выглядел богатым, но не только. Он также выглядел властным, а со своим шрамом – даже зловещим.

Мэдди совсем не удивилась, когда хозяйка ателье прошла к двери и, закрыв ее на засов, перевернула табличку той стороной, на которой было написано «Закрыто».

– Шторы, – сказал Маккаррик. – В противном случае клиенты будут стучать.

– Да, месье, – поджав губы, согласилась хозяйка и жестом распорядилась, чтобы работница задернула занавеси.

Мэдди облегченно вздохнула и наградила Шотландца слабой благодарной улыбкой. Некоторое время он безучастно разглядывал ее глаза, губы, а затем, нахмурившись, подошел к ней:

– Почему мы избегаем встречи с тем мужчиной снаружи?

Похоже, он изучал ее, и она вдруг почувствовала, что ей трудно лгать ему, хотя с подобными затруднениями не сталкивалась много лет.

– Просто с этим человеком мне не хочется встречаться.

– Ты что-то украла у него?

– Нет, никогда! Просто… я должна ему немного денег.

– Это он посылал громил за тобой? – Мэдди кивнула. – Для чего ты брала у него взаймы?

– Платья. Мне нужны были платья для поездки в Лондон.

– Сколько ты ему должна? – Ей показалось, что он собирался похлопать по карманам и достать деньги. Чтобы выплатить долг Тумару? Она медлила с ответом. – Не соблаговолишь ли ответить мне, Мэдлин?

– Я даже толком не знаю, – призналась она. – Он повысил процентную ставку. Я не потяну столько.

– Значит, ты опоздала с выплатой?

– Нет, он раньше изменил условия сделки. Маккаррик прищурился:

– Неужели? Ты не нашла это странным?

– Конечно. Но мне некому было пожаловаться.

– Теперь можешь, девочка, – сказал он, поднимая пальцем ее подбородок. – Мы разберемся с этим делом до отъезда. Я не позволю тебе волноваться из-за этого.

Совсем как в Лондоне, он снова вел себя как герой и защитник. Снова, как в Лондоне, она смотрела на него полными восхищения глазами, что заставляло его сердито хмуриться. Когда послышался деликатный кашель модистки, он угрюмо сказал:

– Иди уж.

Модистка повела Мэдди в примерочную. В просторном помещении были и чайный столик с серебряным сервизом, и винные стеллажи, чтобы угощать мать и сестер заказчицы, а также подруг, которые приходили консультироваться по поводу нового гардероба или бальных платьев к новому сезону. Мэдди почувствовала разочарование при мысли, что она будет одна.

Она разделась до сорочки, когда в примерочную вошел Маккаррик и уселся на диване, развалившись с убийственной грацией. Похоже, он не испытывал никакого смущения.

– Она может одеваться при мне, – сказал он обыденным тоном, разворачивая газету. – Нет ничего такого, чего я не видел раньше.

Хозяйка пожала плечами, вне сомнений, ничуть не удивленная подобной ситуацией.

Случись это не в Париже, Мэдди запротестовала бы, но он только что спас ее от встречи с презренным кредитором. Как она могла отказать в чем-то Маккаррику?

Близкое знакомство только укрепило ее в намерении остаться с Шотландцем. Она пожертвовала бы многим, лишь бы никогда больше не встречаться с Тумаром, даже могла примерять одежду перед Маккарриком.

Но каждый раз, когда они стягивали с нее платье через голову, ее сорочка задиралась, открывая его взору зад, а также перед, отраженный в большом зеркале. Неловко было и то, что он хмуро смотрел на ее шрам и даже, похоже, заметил, как другие пялились на него.

В течение следующего часа она примеряла дневные и вечерние платья, юбки и блузки, накидки и перчатки. Были приглашены шляпник, принесший на показ свои образцы, и сапожник, предлагавший пару за парой разноцветные атласные туфельки и мягкие лайковые сапожки.

Мэдди уже отобрала достаточно одежды на несколько дней, но после того, как Маккаррик и модистка переговорили, выйдя на минутку, ей неожиданно был предложен дополнительный выбор нарядов, позаимствованный из гардероба, сшитого для другой клиентки.

На первый взгляд эта одежда выглядела ужасно, но затем Мэдди поняла, что под безвкусными элементами декора скрываются хорошо и умело скроенные платья из подобранных со вкусом тканей. Как обычно, некоторые богатые парижанки злоупотребляли украшениями – наверное, им хотелось повсюду демонстрировать свое богатство.