– Вот и лезь за борт, живо! Дармоеды! Пошел вон!

Сурен потащил матроса к борту. Тот не сопротивлялся. Алик на всякий случай подошел поближе. Капитан с каменным лицом смотрел вперед. Если бы было можно, он бы закрыл глаза.

– Прыгай сам, а то выброшу под винт! – остервенело орал Сурен, толкая парня в спину. Ему ничего не оставалось, как перелезть через перила и прыгнуть в воду. Раздался всплеск, взметнулся фонтан брызг.

– Давай и этого халдея за борт! Сами нальем! – приказал Сурен, и Алик бросился на корму, где оцепенело стоял официант. Тот шарахнулся в сторону.

– Не надо, я же в одежде…

Алик молча сгреб официанта в комок, как мешок с тряпьем, перевалил через перила и швырнул в воду. Раздался еще один всплеск.

– Вот так-то лучше! – сказал Бабиян и, просунув руку в рубку, похлопал капитана по плечу. – Отдашь половину бабок – мы сэкономили на персонале.

– Да, да, конечно, – испуганно закивал тот.

Сурен вернулся за столик, сам налил и выпил.

– Развелось дармоедов, только деньги хотят получать… Вчера дома смотрю: мышь залезла к коту в тарелку и жрет его «Китти-кэт», а он сидит и на нее смотрит! Ты же, гад, должен у меня дома мышей ловить, за это я тебя кормлю!

Он потянулся к рюмке, но теперь подскочил и наполнил ее Алик.

– Только знаешь, я сам в этом виноват! Ведь, если бы я кота не кормил, он бы был голодный и эту мышь обязательно сожрал! Правильно, Барби?

Оксану била нервная дрожь.

– А если… они… утонут? – с трудом вымолвили дрожащие губы.

– Да ну, что ты, тут недалеко, – добродушно рассмеялся Сурен. – Иначе я разве б стал их купать? Это же шутка! Вон, гляди, как плывут!

Действительно, два пловца постепенно приближались к берегу.

– Теперь послушай про наши дела, – тон его заметно смягчился. – Между нами должна быть полная ясность. Хочешь, возьму тебя на работу. Хочешь, сниму тебе квартиру, обеспечу содержание – не работай, делай, что хочешь. Хочешь, поедем в Турцию отдохнем. Или в Венецию, на гондолах кататься. Это все можно. Но семью рушить – извини! Хочешь замуж, пожалуйста, выходи за своего лейтенанта. Я его оставлю в городе, на хорошей должности…

Бабиян замолчал. В запале он соврал, прогнал чернух у, задвинул фуфло. Управлять кадровыми расстановками в ракетных войсках он пока не мог. Но вырвалось слово, а за слова отвечать надо… Если не перед этой девчонкой, то перед самим собой!

– Свадьбу вам справлю хорошую, оплачу все!

Это совсем другое дело, это он и вправду может.

– В общем, в жизни я тебе помогу. Но глупости всякие из головы выбрось! Ты меня поняла, Барби?

Перед Оксаной сидел прежний Сурен. От пережитого она разрыдалась.

– Ну все, хватит, пойдем вниз, я тебя успокою… Эти ведь козлы хотели посмотреть, как мы трахаться будем. А нам зрители ни к чему. Хочешь, и Алик за борт прыгнет?

Телохранитель почтительно смотрел на хозяина. У Оксаны ни на миг не возникло сомнения, что если Сурен прикажет, он прямо в одежде бросится в воду. Она замотала головой.

– Нет, нет, не хочу…

Сурен довольно улыбнулся.

– Ну, тогда ладно. Пойдем вниз, Барби!

Никакого настроения у Оксаны не было, но в такой ситуации деваться некуда. Иначе можно самой оказаться за бортом.

Каюта была крохотной: в половину обычного железнодорожного купе, с единственным лежачим местом, занимающим практически всю ее площадь. Такая каюта действительно не годилась для длительных или даже коротких путешествий. Она предназначалась только для одного. И была использована по своему прямому назначению.

Когда кораблик пристал к берегу, капитан протянул Сурену обратно полученные деньги. Тот засмеялся.

– Ты что? Я же пошутил! А это передай ребятам, чтоб не обижались, – и он отдал капитану оставшуюся часть пачки.

Военврач БЖРК майор Булатова пыталась сосредоточиться на книге, но монотонный стук колес все больше и больше склонял ее ко сну. Глаза непроизвольно смыкались, во всем теле чувствовалась неимоверная усталость. Сегодня выдался суматошный день. И главное, ужасно длинный, почти бесконечный. Да что там день! Весь рейс растянулся настолько, что кажется, длился целую вечность. Возможно, дело в происшествии с мотоциклистом или с внеплановым посещением мужа – то есть в обилии впечатлений, а может, в общей усталости…

Она отложила монографию по психологии в сторону и поднялась с жесткой полки, наступив босыми ногами на неуставной коврик. Поезд мчался на бешеной скорости по ночной степи, будто тоже торопился домой, на базу. Никакой степи женщина не видела, потому что в БЖРК не было окон – просто имитация во внешней обшивке. Но у нее была прекрасно развита интуиция, к тому же она любила выглядывать в перископы кругового обзора и хорошо изучила рельеф местности по маршруту следования.

Майорская форма висела сбоку на вешалке, Наталья Игоревна была в синем спортивном костюме, подаренном полковником Булатовым. До Кротово еще пять часов пути, они должны прибыть под утро. Хотелось лечь и уснуть. Но перед этим требовалось сходить в туалет, в условиях БЖРК это целая процедура. Женщина взяла накладную защелку, надела неуставные шлепанцы и вышла в коридор. Здесь царили синий полумрак и безлюдье. По правилам внутреннего распорядка в двадцать три часа объявлялся отбой и весь личный состав, кроме дежурной смены, отходил ко сну. Основная часть экипажа ночевала в шестиместных купе, которые почему-то назывались каютами. Только начальник поезда Ефимов, особист майор Сомов, командир пуска полковник Белов и она, военврач Булатова, имели право на отдельные каюты.

Туалет располагался через две двери, по негласной договоренности им пользовалась только военврач, но Наталья Игоревна все же деликатно постучала. По соображениям внутренней безопасности, запираться в любых помещениях БЖРК запрещалось, исключение делалось для тех же лиц. Наталья была уверена, что если бы военврачом оказался выпускник военно-медицинской академии или другой доктор мужского пола, то на них бы эта привилегия не распространялась.

Войдя внутрь, она вставила защелку в специальные пазы, заперлась и сделала свои дела, потом вымыла руки и вернулась обратно в каюту. От избыточного давления слегка закладывало уши. Это потому, что уменьшились хождения и реже открываются двери. А вообще избыточное давление нужно для того, чтобы снаружи не просочились какие-нибудь вредные вещества: слезоточивый газ CS, смертоносный зарин, радиоактивная пыль и прочая гадость, представляющая угрозу для личного состава. Наружный воздух засасывается только через специальные фильтры и подвергается автоматическому анализу.

Наталья выдернула из узла волос на затылке простую заколку, и пепельно-русые локоны рассыпались по хрупким плечам. В дверь осторожно постучали. Кто это может быть? Начальство всегда пользуется внутренним телефоном, дежурный – тоже… Она щелкнула задвижкой.

– Да, войдите!

Дверь откатилась. На пороге стоял командир взвода охраны второй смены старлей Виктор Гамалиев. Один из самых активных поклонников военврача, это он вопреки инструкции пускал ее к перископам обзора, даже не задумываясь о ее родстве с командиром части. Виктор был на удивление самоуверенным и слегка нагловатым молодым человеком. Каждый раз, когда заступала вторая смена, старлей находил повод пообщаться с майором Булатовой, причем его конечная цель не составляла большого секрета. Но явиться в такое время! Уход с поста не остается незамеченным, а в поезде не так много мест, куда можно пойти, поэтому уже через полчаса весь экипаж будет знать об этом визите. Наталья нахмурилась, но капитан не обратил на это никакого внимания.

– Я прищемил руку дверью! – с ходу сказал он, как бы предлагая один из вариантов легенды прикрытия. Если докторша захочет, она вполне может впустить его на десять минут…

– Почему вы с этим пришли ко мне? – холодно спросила Наташа. – Пустяковыми травмами занимаются санитары, в вашем взводе это прапорщик Марков.

– Прапорщик Марков не может сравниться с майором Булатовой. Ни в каком отношении.