Юлий передернул затвор, посылая патрон в ствол, и выскочил из машины:

– За мной.

Побледневший Богдан побежал за ним, на ходу возясь с застежкой кобуры. Они подбежали к темному входу. Лампочка на лестничной клетке не горела.

– Жди здесь и на окна посматривай, – тихо приказал он Колыванову, а сам стал осторожно подниматься по винтовой каменной лестнице. Большие мозаичные стекла почти не пропускали света. Юлий остановился и прислушался. Мертвая тишина словно замерла в предвкушении гулких, раздирающих барабанные перепонки выстрелов. Осторожно переставляя ноги, он поднялся на лестничную клетку второго этажа. Сверху раздался шорох, и через секунду показался Киреев с зажатым в руке пистолетом.

Дверь была приоткрыта. Юлий дернул ее на себя, и они ворвались в квартиру.

– Милиция! Всем лежать! – рявкнул Юлий, водя стволом из стороны в сторону. Через секунду он понял, что опоздал.

Сержант лежал на спине в коридоре, раскинув руки. Из перерезанного горла уже вытекла целая лужа крови. Юлий заглянул в туалет – пусто. Затем, прикрываемый Киреевым, влетел в комнату.

Гадалка так и осталась сидеть в кресле перед бубнящим телевизором. Голова свесилась набок, руки лежали на подлокотниках. Халат поменял свой цвет с синего на алый. Вытекшая из раны в середине груди кровь была использована в качестве краски для уже знакомой латинской надписи, гласившей, что «Справедливость восстановлена». Несмотря ни на что.

– На кухне никого! – в комнату вбежал Киреев и замер на пороге. – Твою мать…

– Где он? – тихо спросил Зацепин, не пряча пистолет, и тут же заорал: – Где Меджиславский?!

– Мимо меня он не поднимался…

Взгляд Юлия метался по комнате, но мест для укрытия не было.

– Не мог же он испариться!

Киреев потрогал окно.

– Заперто изнутри.

У Юлия потемнело в глазах. Как такое могло произойти? В критической ситуации тяжело разобраться на месте. Это потом будет осмотр места происшествия, акты экспертов и протоколы допросов, а сейчас… Творилась самая настоящая чертовщина! Не может человек исчезнуть без следа, даже лучший в мире фокусник не может! Но факт оставался фактом – в квартире, кроме двух трупов, никого не было.

– Как вам мой трюк?

Услышав голос Данилы, Юлий развернулся волчком на месте, вскидывая пистолет. Иллюзионист улыбнулся и показал пальцем на Зацепина:

– Через несколько минут я расскажу вам, как я это сделал.

По телевизору шла очередная передача Меджиславского.

– Немного практики, и вы тоже сможете это сделать.

Юлий едва сдержался, чтобы не выстрелить в экран. Вместо этого он дернул кабель, едва не вырвав из стены розетку. Экран погас.

В дверях появился Богдан. Увидев открывшуюся его взгляду картину, он прижал руки ко рту и бросился в ванную, откуда донеслись исторгающие содержимое желудка звуки.

Юлий опустился на стул, ноги дрожали.

– Вызывай бригаду, – чужим голосом сказал он, и Сергей молча кивнул головой.

– Вы понимаете, что произошло?! – покрывшийся от гнева красными пятнами подполковник орал так, что дрожали стекла. – Убит наш сотрудник! Как вы планировали операцию?!

Зацепин понял, кто окажется крайним.

– Как вы упустили убийцу?!

– Мы зашли в подъезд сразу за Меджиславским. Из дома никто не выходил. Выход на чердак контролировал Киреев, окна в квартире закрыты изнутри… Меджиславский исчез.

Зацепин понимал, как нелепо все это звучит, но другого объяснения у него не было.

– Так куда же он делся? – зловеще спросил Базенко. – Стал невидимым? Превратился в летучую мышь?

Юлий молчал. Ответить было нечего. На миг его посетила безумная мысль, что Меджиславский действительно открыл секрет перемещения в пространстве – заветную мечту каждого иллюзиониста.

– Идите, – брезгливо сказал подполковник. – Меджиславского сейчас привезут, а с вами мы разберемся попозже.

Юлий развернулся и покинул кабинет, чувствуя на своей спине испепеляющий взгляд начальника отдела. Зайдя в свой кабинет, он открыл шкаф, достал оттуда припасенную Киреевым бутылку водки, налил полстакана и под недоумевающим взглядом напарников опрокинул его в глотку. Сорокаградусная жидкость обожгла пищевод, разливаясь горячей волной по всему телу.

– Ну что? – спросил Киреев, присаживаясь возле него на край стола.

– Я думаю, попрут меня из органов.

Зацепин скривился. Водка была отвратительная.

– А Меджиславский?

– За ним уже поехали.

Но иллюзиониста посланный наряд не застал.

Данила очнулся с жуткой головной болью. Почему он спал одетый? Вчера вроде не пил. Что же вчера произошло? Он помнил, как заходил в дом к Веронике, а потом… Черт! Провал, пустота… Как он оказался дома?

Данила встал и, морщась, пошел на кухню за таблетками.

Сколько времени? Пять утра?! На улице светало. На полу валялся его плащ, из кармана которого выглядывало что-то черное, блестящее… Словно крыса, по которой проехал грузовик. Он потянул, и в его руке оказалась кожаная перчатка, выпачканная… Черт! Никакого сомнения, это была засохшая кровь!

Ноги подогнулись, и Данила уселся на пол. Схватившись за голову, он закачался, словно маятник. Нет, этого не может быть! Нет, нет, нет… Это не он! Не мог же он убить человека и ничего об этом не помнить? Или мог? Что за чушь! Он не убийца. Это кто-то другой, страшный и безжалостный. Тот человек в дождевике! Да, да, да! Именно тот человек подбросил ему эти перчатки… И он начал догадываться, кто этот человек. Кусочки мозаики завертелись в его голове, словно в старой игрушечной волшебной трубе. Но сложить их в четкую картину он не успел.

В тишине еще не проснувшегося города послышался шум подъехавшей машины. Данила вскочил с пола и метнулся к окну. Так и есть! Милицейский «УАЗ», растопырив дверцы, выкинул наружу четыре одетые в бронежилеты фигуры с автоматами в руках. Неужели за ним?

– За кем же еще, придурок? Быстро вали из квартиры!

Данила бросился к выходу, затем вернулся, схватил окровавленные перчатки в одну руку, подхватил с вешалки свою кожаную куртку и выскочил на лестничную площадку.

Снизу донесся приближающийся топот тяжелых ботинок. Он бросился наверх. Куда бежать? Вот и последний этаж, дверь на чердак. Замка нет! Слава богу.

Беглец прикрыл за собой скрипнувшую железную дверь и стал пробираться сквозь пыльные залежи разного хлама, накопившегося здесь за долгие годы и способные привести в ужас случайно попавшего сюда пожарного инспектора. Окно! Он подпрыгнул, подтянулся, и вот перед ним раскинулся своими ржавыми крышами утренний Львов. Железные листы грохотали под ногами, мокрые после ночного дождя, грозящие сбросить его вниз, на круглые камни брусчатки. Но наклон был небольшим, и ему удалось добежать до крыши соседнего здания. Вот и окно на чердак. Закрыто!

Он ударил локтем, и рама зло ощерилась острыми обломками стеклянных зубов. Еще удар! Он судорожно оглянулся назад, опережающим зрением видя появившуюся фигуру преследователя. Нет, никого.

Данила повис на руках, чувствуя, как трещит кожа на куртке, зацепившаяся за гвоздь. Острая боль в левой руке, вспоротой острым осколком стекла, вызвала приступ тошноты.

Приземлился он удачно, ничего не сломав и не вывихнув. Дверь, дверь, где она? Его пронзило острое понимание того, что, если дверь закрыта, он окажется в ловушке, в которую сам себя загнал.

Открыто! Покрытый пылью, ржавчиной, в разорванной куртке и с кровоточащей ладонью, иллюзионист вывалился на лестничную площадку последнего этажа соседнего дома. Сердце колотилось как сумасшедшее. Во рту пересохло.

Буквально скатившись по лестнице вниз, он осторожно выглянул наружу. Подъезд выходил на соседнюю улицу. Преследователей в погонах не было. Засунув руки в карманы, Данила быстрым шагом направился прочь.