— Странная, а в чем это заключалось?

— Низенькая, толстая, с плохой кожей. Одурманенная наркотиками. Но он сразу стал ужасно обходительным, и Джейни это сильно не понравилось. — Уотерс покачала головой. — Она познакомилась с парнем пятнадцать минут назад, но уже начала ревновать.

— Джейни как-то показала свое недовольство?

— Нет, просто у нее стало ужасно сердитое лицо. Я хорошо знала Джейни, поэтому легко угадывала перемены в ее настроении. Бернс ничего не заметил — или ему было наплевать. Обняв одной рукой коротышку, а другой Джейни, он увел обеих. С его плеча свисала сумочка.

— А вы?

— Я осталась. Кто-то протянул мне банку пива, чьи-то руки сжали мою грудь. Не слишком нежно. Потом кто-то начал стаскивать с меня одежду. Я вырвалась и решила поискать тихое место, чтобы спокойно выпить, но у меня ничего не вышло. Повсюду обнимались парочки, танцевали, болтали, смеялись. Парни все время приставали ко мне, тащили танцевать, и я не сопротивлялась, но потом сбегала от них. Вдруг свет погас, стало совсем темно, и я едва видела, куда ставлю ноги. Да и бутылка сладкого вина, выпитого на пару с Джейни, оказала на мой желудок не самое лучшее действие. Меня тошнило, кружилась голова, хотелось побыстрее убраться оттуда.

Я немного поискала Джейни, но не сумела ее найти. Тогда я разозлилась на нее — ну, что она меня бррсила одну. Наконец я сказала себе, что ее следует забыть, но тут кто-то вновь потащил меня танцевать. Потом мне предложили таблетку, и я ее проглотила. Пришла в себя на полу ванной второго этажа. Вокруг кричали, что приехали полицейские, и я вместе со всеми побежала к выходу — мы превратились в стадо, которым овладел панический страх. Я оказалась в кабине грузовичка, который тут же помчался по Сансет.

— Кому принадлежал грузовичок?

— Каким-то парням. Кажется, они занимались серфингом. Мы приехали на пляж, в Санта-Монике или Малибу, я не помню. Там вечеринка продолжалась, а я заснула на песке. Когда на следующее утро проснулась, рядом никого не было. Меня тошнило, я страшно замерзла. Над великолепным океаном вставало солнце, но я ничего не видела, все тело болело, во рту скопилась горечь. Потом я подумала об отце — он служил в Мугу, и я расплакалась, мне вдруг ужасно захотелось его повидать.

Мне пришлось четырежды подсаживаться в разные машины, чтобы добраться до базы, но часовой не пустил меня за ворота. И я снова расплакалась. Прошло много времени с тех пор, как я видела отца. Он женился на другой женщине, и его вторая жена меня ненавидела. Во всяком случае, так говорила моя мать. Он практически перестал меня навещать. Я рыдала так горько, что часовой позвонил в штаб, но там ему сказали, что моего отца нет, он уплыл в Турцию три дня назад. Я окончательно потеряла голову, у меня началась истерика. Часовой пожалел меня и отдал все деньги, какие были у него в карманах — тридцать три доллара и сорок девять центов. — Она улыбнулась. — Как странно, я запомнила сумму.

Мелинда осторожно приподняла очки и протерла уголки глаз.

— Впервые за довольно долгое время кто-то проявил ко мне доброту. Я так и не сумела его отблагодарить, даже имени не узнала. Выйдя на шоссе, я подняла руку, и меня посадили в свою машину мексиканцы, направлявшиеся в Вентуру собирать капусту. Так я и ехала на попутных машинах вдоль побережья. Сначала в Санта-Крус, где ненадолго осталась в коммуне новых хиппи, там можно было бесплатно поесть и сносно переночевать. Потом побывала в Сан-Франциско, Орегоне, Сиэтле и вернулась в Сакраменто. Следующие десять лет прошли как в тумане. И все же мне удалоесь взять свою жизнь под контроль — подробности вам едва ли интересны.

— Мы не намерены вторгаться в вашу личную жизнь. Мелинда Уотерс расхохоталась:

— Благодарю за заботу.

Майло задал еще несколько вопросов, не больше нам не удалось узнать ничего полезного. Когда мы уходили, Мелинда Уотерс осталась сидеть в кресле, глядя е пустоту. Когда я выруливал со стоянки, в глаза мне бросился дымок, поднимавшийся над трубой итальянского ресторанчика.

— Как насчет ленча? — спросил я.

— Да… почему бы и нет.

— Только не гамбургеры. Давай пойдем в серьезное заведение, мы это заслужили.

— За что?

— Ну, мы продвинулись вперед.

— Ты так думаешь?

Таверна на противоположной стороне улицы состояла из четырех побеленных залов, каждый обогревался камином в форме улья. Потолок был из необструганных бревен. Мы заказали пиво, итальянскую закуску ассорти, спагетти с каперсами, оливками и чесноком, и по куску мяса у гибкой молодой женщины, которая обслуживала нас с радостной улыбкой. Когда она ушла, Майло проворчал:

— Да, продвинулись.

— Теперь мы знаем, что в ночь убийства Джейни ушла куда-то с Уилли Бернсом и Кэролайн Коссак. Ты ведь не сомневаешься, что коренастой девушкой с плохой кожей была именно она?

Он покачал головой.

— Рассказ Мелинды дает нам возможный мотив: ревность. Кэролайн была неравнодушна к Бернсу и, возможно, решила, что Джейни забралась на ее территорию.

— Ты полагаешь, что ревность внутри любовного треугольника могла привести к такому исходу?

— Любовный треугольник в сочетании с наркотиками, психопатологией, разнузданной вечеринкой и расизмом Джейни. Слишком много пусковых механизмов. Совпадает еще один фактор — убийство Джейни представлено как сексуально-садистское, и мы задавали себе вопрос: почему не найдены другие жертвы? Ведь расчетливые сексуальные садисты крайне редко сами прекращают свои преступления. Но если убийство совершено из-за вспышки ревности, такой вариант возможен.

— Джейни не повезло: она оказалось на вечеринке в самый неудачный момент.

— Мелинда описывает Джейни как наиболее подходящую жертву: одурманена наркотиками, глуповата, склонна к фантазиям, любила действовать людям на нервы. К тому же незадолго до этого подверглась сексуальному насилию. Если положить достаточное количество ингредиентов в похлебку, добавить парочку небрежно брошенных «черномазых» — и кто знает?

— А как ты расцениваешь реакцию Джейни на изнасилование в отеле?

— Меня она не удивила, — ответил я. — Многие полагают, что жертвы насильников должны вести себя, как в кино. Иногда их реакция бывает именно такой. Но известно, что гораздо чаще жертвы сохраняют спокойствие — во всяком случае, внешнее. Оцепенение как защитная реакция. А если учесть, что Джейни регулярно подвергалась сексуальному насилию со стороны отца, то все укладывается в схему.

— Для нее одно стало продолжением другого, — сказал Майло. — Бедная девочка.

Он немного поел, потом отодвинул тарелку в сторону.

— Возникает несоответствие между описанием изнасилования в отеле в изложении Мелинды и тем, что рассказал мне Швинн. По словам Мелинды, насильник заставил Джейни выйти из машины в двух милях от дома. А осведомитель Швинна — что Джейни бросили в узкой аллее, и она была без сознания, когда ее нашел какой-то пьянчуга.

— Возможно, Джейни решила несколько приукрасить историю, пытаясь «сохранить лицо», — предположил я.

— Жалкая попытка, — покачав головой, заметил Майло.

— А кто мог быть осведомителем Швинна?

— Понятия не имею. Он ничего мне не рассказывал. Я ждал, что он начнет вводить меня в курс дела, поможет разобраться, что к чему, но мы лишь делали один звонок за другим, а когда приходило время писать отчеты, Швинн вставал и уходил. Вот и теперь он из могилы дергает за веревочки… Если Джейни наврала относительно возвращения домой пешком, то и парень в «ягуаре» мог быть выдумкой. Чтобы не признаваться в том, что он был слюнявым горбуном с разбитой колымагой вместо роскошной машины, обычным пьянчугой.

— Вполне возможно. Но если она говорила правду, история с обладателем «ягуара» представляет немалый интерес. Молодой парень на угнанной машине не стал бы рисковать, снимая комнату в отеле в самом центре города. А вот если у него имеются необходимые связи, если отелем владеет папочка… Джейни сказала Мелинде, что портье знал парня. Было бы полезно выяснить, кому принадлежали отели вроде этого двадцать лет назад.