— Звучит забавно, — сказал я.
— Очень забавно.
Он откусил кусок пирожного, из которого потек крем, облизнул губы и вытер подбородок.
— Очень вкусно. А ты как развлекаешься, Алекс?
Я задумался, как бы лучше ответить, и, видимо, что-то изменилось в моем лице, поскольку Гаррисон положил руку поверх моей и стал похож на озабоченного родителя.
— Что, совсем плохо, сынок?
— Неужели так заметно?
— Да, Алекс. Очень заметно.
Я рассказал Берту про Робин. Он подумал немного, потом проговорил:
— Звучит так, будто мелочи вдруг перестали быть мелочами.
— Ну, не такие уж и мелочи, Берт. Она действительно устала оттого, что я постоянно ввязываюсь во всякие рискованные предприятия.
— Я имел в виду твои чувства. Твое беспокойство по поводу Робин.
— Я знаю, что веду себя как настоящий параноик, но постоянно возвращаюсь к тому времени, когда она ушла от меня в первый раз.
— Робин совершила ошибку, — сказал Берт. — Но заплатила за нее высокую цену, и тебе стоит подумать о том, чтобы постараться… ну, отодвинуться от ее боли.
— От ее боли? — спросил я. — Вы думаете, она все еще переживает, ведь прошло столько лет?
— Если она позволяет себе об этом думать, полагаю, она чувствует себя значительно хуже, чем ты.
Берт встречался с Робин всего дважды, однако я всерьез отнесся к его словам. Через несколько месяцев после того как сгорел наш дом, мы отправились в Санта-Барбару, чтобы немного развеяться, и наткнулись на Берта в антикварной лавке на Стейт-стрит. Он просматривал научные трактаты восемнадцатого века. На латинском языке. (Мое очередное хобби, ребятки.) При этом Берт перепачкал в пыли весь джемпер.
— Она очень сильно тебя любит, — сказал Берт. — По крайней мере любила, когда я видел ее в прошлый раз, а я сомневаюсь, что столь глубокое чувство может взять и пропасть. — Он откусил еще пирожного и собрал крошки миндаля с тарелки. — Язык тела… язык сознания, все было на месте. Помню, я тогда подумал: «Эта девушка создана для Алекса».
— Я тоже так думал.
— Береги то, что у тебя есть. Моя вторая жена была именно такой. Она принимала меня со всеми моими странностями.
— Вы думаете, Робин принимает меня таким, какой я есть?
— Будь иначе, она бы давно от тебя ушла.
— Но заставлять ее терпеть мою любовь к риску жестоко.
Берт сжал мою руку.
— Жизнь похожа на автобусную остановку, Алекс. Мы намечаем маршрут, но делаем короткие перерывы между приключениями. Только ты сам можешь выбрать свою дорогу — и надеяться на то, что Бог будет к тебе благосклонен. Ну и что же привело тебя в Оджай?
— Я приехал полюбоваться на пейзажи.
— Тогда пойдем ко мне, я покажу тебе свои новые приобретения.
Мы доели, и Берт настоял на том, чтобы заплатить по счету. Старый микроавтобус стоял перед кафе, и я поехал за Бертом в город, потом мы выбрались на Сигнал-стрит, миновали дренажную канаву, засыпанную мелкими камешками, тут и там через нее до самой дороги были перекинуты пешеходные мостки.
Дверь в пурпурный дом была не заперта и прикрыта видавшей виды ширмой. Берт быстро поднялся по ступеням и провел меня в гостиную, которая нисколько не изменилась с тех пор, как я побывал в ней последний раз: маленькая, темная, с дощатым полом, заставленная старой мебелью, повсюду разбросаны шали и подушечки, пианино по-прежнему на своем месте, в эркере ряд пыльных бутылок.
Только сейчас здесь негде было сесть: рядом с пианино стоял громадный, чеканной бронзы гонг. А на всех стульях и диванах — барабаны, колокольчики, лиры, цитры, дудочки и арфы и еще куча предметов, которые я видел впервые. На полу за стулом, примостившимся около пианино, лежала громадная шестифутовая конструкция, украшенная потрескавшимся деревом. Гаррисон провел палкой по ее краю, и я услышал громкую, но приятную мелодию.
— Бали, — объявил он. — Я выучился играть на ней «Старого Макдональда». — Он вздохнул. — Когда-нибудь наступит черед Моцарта. — Он расчистил место на диване и предложил: — Устраивайся поудобнее.
Усевшись, я заметил за диваном какой-то металлический предмет. Сложенное инвалидное кресло.
— Это моего приятеля, он попросил меня подержать его, — пояснил Берт и уселся на жесткий стул. Правой рукой он провел по арфе с педалью, но так легонько, что она не издала ни звука. — Несмотря на все проблемы, ты выглядишь неплохо.
— Вы тоже.
— Не сглазь. — Он постучал по краю арфы, и на сей раз в воздухе повис короткий звук. — Соль… немножко резковато. Итак, ты здесь проездом? В следующий раз позвони, и мы вместе поужинаем. Если только не хочешь побыть в одиночестве.
— Нет, я с удовольствием с вами встречусь.
— Разумеется, нам всем нужно иногда побыть наедине с самим собой, — кивнул он. — Чтобы обрести состояние равновесия.
— Вы живете один, Берт.
— У меня есть друзья.
— И у меня тоже.
— Майло.
— Майло и другие.
— Ну, это хорошо… Алекс, я могу тебе помочь?
— Нет, — ответил я. — Что вы имели в виду?
— Все, Алекс.
— Вы бы мне очень помогли, если бы умели раскрывать старые, сложные дела.
— Сложные дела, — повторил он. — Убийство. Я кивнул.
— Тело может остыть, а дело быть старым, — проговорил он. — Но мне кажется, что память о человеке остается. Не хочешь рассказать мне, что тебя беспокоит?
Я не хотел. Нет, очень хотел.
ГЛАВА 23
Я рассказал Берту об убийстве Джейни Инголлс, не упоминая имен, мест действия и «Книгу убийств». Но скрывать имя Майло счел бессмысленным. Берт Гарри-сон встречался с Майло и даже давал ему показания во время расследования дела о несчастной любви.
Пока я говорил, он не спускал глаз с моего лица. Когда я закончил, Берт сказал:
— Эта девушка — та, что отравила собаку, — выглядит настоящим чудовищем.
— В лучшем случае она неадекватна.
— Сначала собака, потом человек… типичная схема… впрочем, у тебя есть только свидетельство соседки.
— Отклонения в поведении в медицинской карте девушки согласуются с показаниями соседки. Она выделялась среди других учеников школы, Берт. Вероятно, ее семья потянула за веревочки — и она там оказалась. Так девушку удалось спрятать на время расследования убийства.
Он сложил руки на коленях.
— И ничего не известно о другой возможной жертве… вероятно, Майло пытается ее отыскать.
— Да, пока нам ничего не удалось выяснить, — кивнул я. — Скорее всего она мертва. А девушка с отклонениями бесследно исчезла. В газетах о ней никаких упоминаний. Похоже, семья продолжала дергать за веревочки.
— Заботливые, — усмехнулся Берт.
— По части укрытия улик и пособничества.
— Хм… Алекс, если Майло отстранили от расследования двадцать лет назад, как ему удалось получить дело обратно?
— Он ведет расследование неофициально, — ответил я. — По просьбе человека, который знал, что мы работаем вместе, и не сомневался, что я все передам Майло.
— О чем ты говоришь, Алекс?
Я задумался о том, сколько могу ему рассказать. Потом поведал про «Книгу убийств» и ее возможную связь с Пирсом Швинном.
— Пирс? — переспросил он. — Так вот почему ты здесь.
— Вы его знали?
— Да. Я знаком и с Мардж, его женой. Милая женщина.
— Мы с Майло побывали на ее ранчо несколько дней назад, — сказал я. — Весьма вероятно, что альбом заполнил снимками Швинн, однако Мардж утверждает, будто он фотографировал только ландшафты.
— Утверждает? — удивился Гаррисон. — Вы ей не верите?
— Нам показалось, она говорила правду.
— Я бы ей поверил, Алекс.
— Почему?
— Потому что она честная женщина.
— А Швинн?
— О нем я также не могу сказать ничего плохого.
— А вы хорошо его знали, Берт?
— Встречались изредка. В городе — в магазинах, в Маленьком театре.
— А вы не знаете кого-нибудь, кому он мог доверять — кроме Мардж? Человеку, которому Швинн отдал «Книгу убийств»? Альбом отправили на мой адрес через семь месяцев после его смерти.