О времени, когда мы расстались с Робин в первый раз.

Два года назад. И мое плохое поведение было ни при чем. Тогда Робин пыталась отыскать свою дорогу в жизни, понять, что она собой представляет как личность.

Боже, получилось какое-то ужасное клише, какими пользуются звезды, у которых не все в порядке с головой. Робин заслуживает лучшего.

Я люблю ее, а она меня. Так почему же она не звонит?

Тебе давно пора повзрослеть, приятель. Она звонила два дня назад, и ты разговаривал с ней не так чтобы очень уж ласково. Прекрасный принц из тебя вряд ли получится.

Может, я не прошел какого-то испытания, когда так легко позволил ей уехать?

Два года назад она вернулась, но… Не нужно об этом вспоминать.

Но мне хотелось только одного — немного себя поистязать. И я открыл ящик и выпустил на волю демонов.

В первый раз, когда Робин надолго от меня ушла, я в конце концов нашел себе другую женщину. Впрочем, все закончилось до того, как Робин вернулась.

Когда мы снова стали жить вместе, мне показалось, что Робин стала более слабой и хрупкой. Но в остальном все было хорошо. А потом она все-таки не выдержала и призналась. Она тоже нашла себе нового приятеля. Самого обычного парня, не слишком умного, она была дурой.

Правда, Алекс, самой настоящей дурой.

Я прижимал ее к себе, успокаивал. И тогда она мне все рассказала. Она забеременела и сделала аборт. Тому парню, Деннису, она ничего не говорила. Я старался прогнать из памяти имя проклятого Денниса, от которого она забеременела, а потом бросила и ей пришлось в одиночку справляться со своими проблемами.

Я обнимал ее и говорил правильные вещи. Какой я молодец, само понимание и сочувствие. Но мерзкий тоненький голосок в моей голове отказывался признать очевидное.

Все годы, что мы провели вместе, мы ходили кругами около темы официального брака и детей. Всегда были очень осторожны.

Робин провела без меня всего несколько месяцев, и другой мужчина сумел…

Простил ли я ее на самом деле?

Думает ли она об этом? И о чем она сейчас вообще думает?

И где она, черт подери?

Я взял в руки трубку, пытаясь решить, кому позвонить, и вдруг, страшно разозлившись, сбросил телефон со стола на пол. Пошел к черту, мистер Звонок!

Во мне клокотала ярость, и я принялся метаться по комнатам, совсем как это делает Майло. Я промчался по всему дому, но боль не проходила.

Дом, проклятый дом!

Я кинулся к входной двери, распахнул ее, выскочил в ночь.

Я прошел через долину, на север, и начал подниматься в горы. Вел себя как полный дурак — у меня за спиной проносились машины, но я не обращал внимания ни на рокот двигателей, ни на яркие вспышки фар.

Машины пролетали мимо, оглушительно сигналя. Кто-то крикнул: «Идиот!»

Похоже, он был прав.

Мне пришлось пройти несколько миль, прежде чем удалось вызвать в памяти труп Джейни Инголлс и немного успокоиться.

Когда я вернулся домой, оказалось, что передняя дверь распахнута настежь — я забыл ее закрыть, — и у входа намело листьев. Я опустился на колени, собрал их и отправился в кабинет. Телефон по-прежнему лежал на полу. Автоответчик тоже упал и валялся на боку с выдернутым из розетки шнуром.

Но зато тот, что стоял в спальне, подмигивал красным глазом.

Одно сообщение.

Я не стал его прослушивать, пошел на кухню, вытащил из холодильника водку и попытался охладить бутылкой горевшие щеки и руки. Убрал ее назад.

Потом я несколько часов смотрел телевизор, слушал дурацкий смех, вымученные диалоги, рекламу гомеопатических препаратов для повышения потенции и чудесных средств, которые способны справиться с самыми ужасными пятнами.

Сразу после полуночи я решился прослушать сообщение на автоответчике.

— Алекс?.. Похоже, тебя нет дома… мы должны были лететь в Канаду, но задержались в Сиэтле — еще один концерт… перед концертом пришлось немного перенастроить наши инструменты, и я была очень занята… наверное, ты опять куда-то уехал… ладно, я остановилась во «Временах года» в Сиэтле. Отличный номер… у нас идет дождь. Алекс, я надеюсь, у тебя все в порядке. Уверена, что в порядке. Пока, милый.

Пока, милый.

И не сказала: «Я люблю тебя». Она всегда раньше говорила: «Я люблю тебя».

В час ночи я позвонил во «Времена года» в Сиэтл. Оператор ответила:

— В такое время мы не соединяем с нашими гостями.

— Со мной она будет разговаривать.

— Вы ее муж?

— Приятель.

— Ну… похоже, вам придется оставить сообщение. В комнате ее нет. Я включила автоответчик, можете говорить.

Оператор соединила меня с номером Робин, но я повесил трубку и провалился в то, что можно было бы назвать сном, если бы он принес мне утешение и позволил отдохнуть. В половине седьмого утра я сидел на кровати, во рту у меня пересохло, а в глазах двоилось.

В семь я позвонил Майло и услышал его сонный голос.

— Эй, генерал Делавэр, — проворчал он. — По-моему, еще рановато для доклада с поля боя.

Я рассказал ему, что мне удалось узнать про Кэролайн Коссак и Майкла Ларнера.

— Господи, я еще даже зубы не почистил… ладно, дай-ка мне все это переварить. Ты считаешь, что Ларнер оказал Коссакам услугу, взяв в свою школу Кэролайн, а они с ним расплатились — через сколько? Через пятнадцать лет? Тебе не кажется, что они как-то уж слишком долго думали?

— Ну, они могли оказывать ему и другие услуги. Ларнер и Коссак были независимыми продюсерами.

— Их связывал какой-нибудь общий кинопроект?

— Нет, но…

— Не важно. Я с тобой согласен — между Ларнером и семейкой Коссаков явно существовала связь. Кэролайн была сложным ребенком, а Ларнер работал директором в заведении как раз для таких детей. Однако нам по-прежнему неизвестно, почему она туда попала.

— Пометка на личном деле о том, что могут возникнуть поведенческие проблемы, говорит о многом. Мой источник сообщил, что такая пометка имелась только на деле Кэролайн. Ладно, делай с этой информацией что пожелаешь.

— Ясное дело, спасибо. Ты в порядке?

Все задают мне один и тот же вопрос. Я заставил себя ответить нормальным голосом:

— В порядке.

— Обычно я так разговариваю по утрам.

— Тебе редко доводится слышать меня в такую рань.

— Наверное, дело в этом. Предупреждение о возможности возникновения проблем с поведением, так? Но твой источник не знает, почему оно появилось на личном деле.

— Возможно, агрессивное или асоциальное поведение. Прибавь сюда собаку доктора Шварцман, и вырисовывается вполне определенная картина. Ребенок из богатой семьи совершил кучу отвратительных поступков — и тогда становится понятно, почему Кэролайн отправили в «Школу успеха».

— Твой любимый тип — психически больной одиночка, — проговорил Майло. — Что бы мы, копы, без них делали. Как бы стали раскрывать убийства?

— И еще кое-что, — перебил его я. — Возможно, Кэролайн не получила социальную карточку, потому что все-таки совершила преступление и попала…

— В тюрьму. Да, я об этом подумал, когда мы с тобой закончили разговаривать. Глупо, что раньше не пришло в голову. Но должен тебя разочаровать, ее нет ни в одном государственном исправительном учреждении, ни в одном из сорока восьми штатов, плюс Аляска и Гавайи. Вполне возможно, что она находится в какой-нибудь федеральной тюрьме, или ты был прав и ее отправили на маленький остров, где стоит симпатичная маленькая вилла с обитыми бархатом стенами и целый день светит солнце. Не знаешь, кто бы согласился финансировать средиземноморский тур для достойного детектива, который собирает факты по делу двадцатилетней давности?

— Заполни специальную форму и отправь Джону Дж. Брусарду.

— Эй, приятель, почему я сам до такого не додумался? Алекс, спасибо тебе за то, что потратил время…