Майло убрал «Книгу убийств» в пластиковый пакет и сказал:

— Ей место в сейфе.

— Я и не знал, что у тебя есть сейф.

— Ну, я храню там свои драгоценности от «Картье» и «Тиффани». Подожди меня здесь.

Он ушел, а я остался размышлять над печальной истиной, которую узнал много пациентов тому назад: у всех есть тайны, и в действительности человек одинок в этой жизни.

Я тут же подумал о Робин. Где она? Что делает? И с кем?

Майло вернулся через несколько минут, уже без галстука.

— Есть хочешь?

— Не очень.

— Хорошо, тогда давай перекусим.

Он закрыл дверь дома, и мы вернулись в мою машину.

— Знаешь, насчет звонка… может быть, правила стали жестче, когда пришел Джон Дж. Брусард. У него же пунктик на дисциплине.

— Угу. Как насчет «Рая с хот-догом»?

Я поехал в Сан-Винсент и остановился у тротуара. «Рай с хот-догом» располагался вокруг гигантского хот-дога — еще одно доказательство примитивного мышления жителей Лос-Анджелеса. Он стал достопримечательностью, когда площадку для прогулок на пони, которая несколько десятков лет занимала угол между Ла-Синега и Беверли, сменило чудовище из стекла и бетона под названием «Беверли-Центр». Жаль, что Филип Дик умер. Через пару лет он бы смог стать свидетелем того, как в жизнь воплощается его «Бегущий по лезвию». А может, он знал, что так будет?

Во времена катания на пони здешние утоптанные дорожки были местом, куда любили приходить разведенные папаши со своими детьми. «Рай с хот-догом» процветал, продавая соль одиноким мужчинам, которые стояли около невысоких заборов загона и курили, наблюдая, как ездят по кругу их потомки. Куда же теперь ходят эти несчастные? Уж не в торговый центр, конечно, где дети меньше всего хотят находиться рядом с родителями.

Майло заказал два огромных хот-дога с сыром и соусом чили и дополнительной порцией лука, а я — сардельку с чесноком. Прихватив кока-колу, мы уселись за столик, наблюдая, как мимо проносятся машины. Для ленча было поздно, а для обеда рано, и, кроме нашего, занятыми оказались только два столика — за одним пожилая женщина читала газету, а за другим устроился длинноволосый молодой человек в голубой больничной форме — наверное, интерн из Сидарс-Синай.

Майло проглотил первый хот-дог на одном дыхании. Потом соскреб пальцами с бумажки остатки сыра, запил все это колой и тут же принялся за второй. Его он тоже прикончил мгновенно, вскочил на ноги и помчался покупать третий. Моя сарделька оказалась вполне приличной, но я совсем не хотел есть и только изображал голод.

Майло отсчитывал мелочь, когда перед моей «севильей» остановился «чероки» бронзового цвета; из него вышел мужчина и, быстро прошагав мимо меня, направился к прилавку. Черный костюм, жемчужная рубашка, галстук цвета сажи. И улыбка. Именно она заставила меня обратить на него внимание. Широкая, счастливая, с демонстрацией всех зубов, словно он только что услышал потрясающую новость. Я смотрел, как он быстро подошел к Майло и встал за ним, раскачиваясь на каблуках — приподнятых примерно на два дюйма — черных кожаных ботинок. Без них его рост составлял полных шесть футов. Мужчина стоял почти вплотную к Майло, продолжая раскачиваться на месте. Майло его не замечал. Что-то заставило меня продолжить наблюдать за ними.

Мистер Улыбочка — около тридцати, темные, довольно длинные волосы щедро намазаны гелем и зачесаны назад. Лицо с тяжелой челюстью, большой нос, золотистый загар. Отличный костюм — итальянский, или а-ля итальянский, абсолютно новый, как, впрочем, и кожаные ботинки. Серая рубашка из тончайшего шелка, галстук довольно широкий, трикотажный. Интересно, он так вырядился для прослушивания на роль ведущего в какой-нибудь телеигре?

Мужчина встал еще ближе к Майло. Что-то сказал. Майло повернулся и ответил.

Мистер Улыбочка кивнул.

Майло забрал свою еду и вернулся к нашему столу.

— Дружелюбный парень? — спросил я.

— Кто?

— Тот, что стоял за тобой. Он улыбается с той самой минуты, как вышел из своего джипа.

— И что?

— С какой стати он улыбается?

Майло усмехнулся и осторожно посмотрел в сторону прилавка, где улыбающийся мужчина разговаривал с продавщицей.

— А еще что тебе в нем не понравилось?

— Он стоял к тебе так близко, что вполне мог унюхать твой одеколон.

— Если бы я им пользовался, — заметил Майло, продолжая наблюдать за происходящим у прилавка. Наконец он откинулся на спинку стула и впился зубами в третий хот-дог с чили. — Нет ничего лучше здоровой пищи, — заявил он и посмотрел на мою недоеденную сардельку. — Что, заболел анорексией?

— Просто ради интереса, что он тебе сказал?

— О Господи… — Майло покачал головой. — Спросил, что здесь стоит покупать, ясно? Я ответил: мне нравится все, что с чили. Вот такие тайные переговоры!

— Или флирт, — улыбнувшись, заявил я.

— Кто флиртовал — я?

— Он.

— О да, незнакомцы постоянно ко мне подходят и пытаются соблазнить. Старая история: роковые чары, которым невозможно противостоять.

Однако Майло бросил еще один взгляд в сторону прилавка, где Мистер Улыбочка продолжал о чем-то разговаривать с девушкой, а потом заплатил за свой хот-дог. Простой, без чили. Он уселся за ближайший к нам столик, разложил на коленях салфетку, отбросил со лба прядь волос, ослепительно улыбнулся Майло и заявил:

— Я побоялся брать с чили.

— Вам же хуже.

Мистер Улыбочка рассмеялся. Поправил лацкан пиджака. Откусил кусочек, да такой крошечный, что от этого нисколько не изменился вид хот-дога.

— Роковые чары, — пробормотал я.

— Хватит, — заявил Майло и вытер губы салфеткой. Улыбочка продолжал, правда, без видимого прогресса, грызть свой хот-дог. Зато мы смогли рассмотреть его зубы. Несколько раз он пытался поймать взгляд Майло, который встал из-за стола, не поднимая от земли глаз.

— Как быстро вы его съели. Чудесно, — заявил Мистер Улыбочка.

Я с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Майло дернул меня за рукав:

— Пойдем. Мы встали.

— Удачного вам дня, — пожелал Мистер Улыбочка. Он вскочил из-за стола, когда мы подошли к машине, и бросился к нам, крепко сжимая бутерброд в одной руке и яростно размахивая другой.

— Что такое? — пробормотал Майло и засунул руку под куртку.

Мистер Улыбочка положил руку в карман пиджака, и Майло мгновенно встал между ним и мной. Огромный человеческий барьер, напряжение, казалось, сделало его еще больше. Но уже в следующее мгновение Майло расслабился. Мистер Улыбочка размахивал маленькой белой визиткой:

— Извините за назойливость, но я… вот мой телефон. Позвоните, если захотите.

— С какой стати? — поинтересовался Майло.

Губы Улыбочки напряглись, и ухмылка изменилась — стала голодной и неприятной.

— Никогда не знаешь, как жизнь обернется.

Он держал в руке карточку.

Майло продолжал неподвижно стоять на месте.

— Ну ладно, — проговорил Мистер Улыбочка и положил визитку на капот машины.

Теперь его лицо было совершенно серьезным, деловым и немного хитрым.

Он отошел от нас, выбросил недоеденный хот-дог в урну и забрался в джип, который тут же сорвался с места. Впрочем, Майло успел записать номер. Он взял визитку с капота, прочитал и протянул мне.

На белоснежном толстом картоне, немного жирном на ощупь, было написано:

ПЭРИС М. БАРТЛЕТ ПОСРЕДНИК СЛУЖБЫ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ

А внизу номер мобильного телефона.

— Никогда не знаешь, как жизнь обернется, — проворчал Майло. — Посредник службы здравоохранения. У меня что, больной вид?

— Если не считать пятен на рубашке, на мой взгляд, ты выглядишь просто великолепно.

— Посредник службы здравоохранения, — повторил Майло. — Звучит так, будто он специализируется на СПИДе. — Он вытащил телефон и набрал номер Пэриса М. Бартлета. Снова нахмурился. — Телефон отключен. Какого черта…

— А не пора ли проверить номера его машины?