— Пора искать новую работу? — спросил Майло.

— Никаких проблем. Праздники бар-мицвы будут всегда. — Она затушила сигарету. — Ты, случайно, работаешь не на «Вэрайети»? Или, может быть, на «Голливудского репортера»?

— Как правило, я пишу статьи для телеграфного агентства.

— Кто-то заинтересовался рестораном?

— Я езжу по городу, — пожав плечами, сказал Майло. — Если хочешь найти нефть, нужно копать.

Она посмотрела на «таурус», и в ее улыбке появилось сочувствие.

Еще один неудачник, не сумевший покорить Лос-Анджелес.

— Ну, если вдруг перейдешь на работу в «Вэрайети», вспомни мое имя — Шатака Дейл.

Майло повторил.

— Красивое. Но Вэл тоже неплохо.

В голубых глазах появилось сомнение:

— Ты и правда так думаешь? А мне кажется, что Шатака — это… ну, немного слишком.

— Нет, — возразил Майло. — Отличное имя.

— Спасибо. — Она прикоснулась к его руке, уронила окурок на тротуар, затоптала его, и в глазах у нее появилось мечтательное выражение — болезнь тех, кто стремится пробиться в актеры. — Ладно, пора идти.

— Спасибо, что уделила мне время, — сказал Майло и вынул из кармана еще двадцатку.

— Ты та-а-акой милый, — сказала девчонка.

— Далеко не всегда.

— Ну, не наговаривай на себя… Слушай, ты же встречаешься с разными людьми. Может, знаешь приличного агента, потому что мой — настоящее дерьмо.

— Я вожу дружбу только с агентами, которые все крушат вокруг себя.

На симпатичном юном личике появилось озадаченное выражение, которое придало ему некоторую осмысленность. Но уже в следующее мгновение крошка вспомнила, что собирается стать актрисой. Она по-прежнему ничего не понимала, но сообразила, что он шутит, и, легонько прикоснувшись к его руке, сказала:

— Ладно. Надеюсь, еще увидимся.

— Пока, — попрощался с ней Майло. — Кстати, что делает Брэд?

— Ходит за ними, — ответила Вэл.

— Он их сопровождает?

— Точно. Им всем такие нужны.

— Типам из Голливуда?

— Богатым толстякам.

— А фамилию Брэда знаешь?

— Ларнер. Брэд Ларнер. Он противный.

— В каком смысле?

— Ну, просто противный, и все, — довольно внятно пояснила Вэл. — Недружелюбный, никогда не улыбается и не дает чаевых. Противный.

Майло проехал два квартала до бульвара Санта-Моника, повернул направо, вернулся на Мелроуз, на сей раз с востока, и остановился неподалеку от закрытого китайского ресторана морепродуктов. Остальные дома на бульваре занимали картинные и прочие галереи, естественно, закрывшиеся на ночь, и на улице царили мрак и тишина. Майло выбрался из машины, перешагнул через толстую цепь и прошел через парковочную площадку, обходя сорняки, пробивающиеся из щелей, и высохшее собачье дерьмо. Он нашел себе удобное местечко за одним из столбов, установленных перед умершим ресторанчиком, и принялся ждать, с интересом разглядывая мрачное облезлое сооружение — даже бамбук уже начал крошиться.

Сесть было некуда, и Майло пришлось стоять, прячась в тени и наблюдая за «Львиной кровью», довольно долго. Ничего не происходило. Вскоре у него разболелись колени и спина, когда же он потянулся, а потом присел на корточки, стало еще хуже. На прошлое Рождество Рик купил тренажер, поставил в свободной спальне и, словно религиозный фанатик, поднимался каждый день в пять часов, чтобы отдать ему часть своих сил и времени. В прошлом месяце он предложил Майло присоединиться. Майло спорить не стал, но и тренажер игнорировал. Утром он чувствовал себя отвратительно и, как правило, делал вид, что спит, когда Рик уходил на работу в больницу.

Он посмотрел на часы. Коссаки и «противный» Брэд Ларнер находились внутри уже больше часа, но других посетителей не наблюдалось.

Ларнер скорее всего был сыном бывшего директора «Школы успеха». Сын человека, которого обвинили в сексуальных домогательствах. Еще одно звено, связывающее две семьи. Папаша взял в «Школу успеха» Сумасшедшую Сестричку Кэролайн и тем самым купил себе и сыну приличную работенку.

Связи и деньги. Ну и что тут нового? Президентов выбирают точно так же. Возможно, все это каким-то образом имеет отношение к Джейни Инголлс, но только Майло не мог нащупать — каким. Однако интуиция подсказывала ему, что он на правильном пути. Да и причиной вынужденной отставки Пирса Швинна и его собственного перевода в западный Лос-Анджелес стали вовсе не невинные — или почти невинные — развлечения Швинна с проститутками.

Двадцать лет назад Джон Дж. Брусард принял самое непосредственное участие в их судьбе.

Швинн два десятка лет молчал о том, что ему стало известно, только клеил фотографии в альбом, а потом вдруг решил заговорить.

Почему именно сейчас?

Может быть, потому что Брусард занял высокое положение и Швинн захотел насладиться местью по полной программе?

И выбрал Майло для грязной работы… А потом свалился с очень спокойной и послушной лошади…

В северном конце Робертсон вспыхнули огни фар, которые прервали размышления Майло. Две машины приближались к перекрестку на Мелроуз. Зажегся желтый свет. Первая машина проехала на вполне законных основаниях, вторая — на красный.

Обе остановились перед «Львиной кровью».

Первый автомобиль был скромным черным «мерседесом» — вот так неожиданность, — и Майло быстро записал его номер. Сначала появился шофер, потом какой-то тип в деловом костюме, причем с такой скоростью, что розовые девчонки даже не успели подскочить к двери. Он вручил банкноту той, что оказалась ближе остальных, и Майло смог хорошенько его рассмотреть.

Пожилой, ближе к семидесяти, лысеющий, с седыми хлипкими волосенками, в бежевом костюме, белой рубашке и темном галстуке. Среднего роста, среднего телосложения, чисто выбритый, на шее и челюстях складки кожи. Лицо ничего не выражает. Майло подумал, что это может быть Ларнер-старший. Или просто человек, который приехал поужинать.

Если так, то ужинать он собирался не в одиночестве, потому что пассажиры второй машины, поспешно выбравшись наружу, бросились к нему, стараясь занять место рядом.

Второй автомобиль тоже был черным, но в отличие от чуда немецкой инженерии оказался всего лишь большим жирным седаном «краун-виктория», настолько громадным, что у того, кто на него смотрел, возникал вопрос: зачем он нужен? В последнее время Майло видел такие машины только около правительственных учреждений, но, судя по номерному знаку, этот не принадлежал никакому официальному лицу.

Но ведь по городу разъезжает огромное количество машин с самыми обычными номерами и весьма необычными пассажирами. На мгновение Майло даже подумал: а вдруг там какой-нибудь начальник из управления? Его охватило возбуждение. Он пожалел, что не прихватил с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть встречу Коссаков и продажного копа.

Но в тот момент, когда первый пассажир выбрался из машины, повернулся и Майло увидел его лицо, все разом изменилось.

Длинное, темное, похожее на морду ящерицы, черные волосы, уложенные в стиле мадам Помпадур.

Член городского совета Эдуардо Бацилла по прозвищу Эд Микроб, официальный представитель района, который охватывал здоровенный кусок центра города. Прославившись своими дурными привычками и нежеланием работать, он посещал примерно одно из пяти заседаний совета, а пару лет назад попался при попытке купить кокаин у агента из отдела наркотиков, работавшего под прикрытием. Короткие и весьма шумные переговоры с прокурором округа привели к тому, что Бациллу заставили принести публичные извинения, а кроме того, он получил два месяца общественных работ — и вместе с наркоманами, которых он снабжал деньгами из городской казны под видом реабилитационных программ, стирал настенные рисунки, украшавшие город. Поскольку ему не вынесли обвинения в тяжком преступлении, Бацилла смог остаться членом совета.

И вот старина Микроб мчится за Бежевым Костюмом, изо всех сил стараясь его догнать.

От него не отставал второй пассажир «краун-виктории». И знаете кто? Еще один государственный служащий.