— И ты, конечно, станешь утверждать, что еще девственница?

Эбигейл закусила губу, стараясь не расплакаться, твердя себе, что сама захотела соревноваться с мужчинами на равных и теперь должна принимать последствия такого решения. С другой стороны, Кристофер намеревался выгнать Уолтона из поместья, но к ней относился по-другому. И не только потому, что она девушка, но еще и потому, что предала его, причинила ему боль.

Краснея от стыда, Эбигейл прошептала:

— Я никогда… не была с мужчиной.

Какое-то время Кристофер молчал. Он держал ее так близко от себя, что Эбигейл почувствовала твердость его возбуждения. Она заглянула в его глаза, и Кристофер оттолкнул ее от себя.

— Ты уедешь прямо сейчас, — процедил он сквозь зубы.

Кристофер терял контроль над собой, проигрывал этот спор — и знал, что Эбигейл видела это. Она знала, что он не мог управлять своим телом, когда она была рядом с ним.

Кристофер ждал ее ответа. Конечно, она сейчас начнет шантажировать его, говорить, что тогда напишет о нем всякие гадости. Эбигейл молчала, но только на ее лице отразилась такая отчаянная печаль, что Кристофер смутился. Она не плакала, не умоляла его. Она ждала его приговора.

Тут Кристофер подумал, что если она уедет, он не сможет контролировать ее действия. Вдруг Эбигейл решит объединиться с Уолтоном против него? Нет, она не сделает этого. Эбигейл хочет сама справиться с заданием, доказать отцу — и себе самой, — что из нее получится хороший журналист.

Кристофер мало знал Эбигейл. Но он желал ее, считал умной и интересной и чувствовал, что она каким-то образом возвратила ему радость жизни, но в то же время подозревал ее в обмане.

Кристофер не позволит Эбигейл написать статью и опубликовать ее. Ему нужно узнать, что именно ей удалось раскопать в поместье. Нужно контролировать ее — и это ужасное влечение к ней, которое затмевало его разум.

— Нет, пока ты остаешься тут, — сказал он, наконец. Эбигейл в изумлении распахнула глаза.

— Ты у меня в долгу. И ты должна рассказать мне, что ты узнала. Черт побери, я мог бы спрятать тебя там, где никто бы тебя не нашел, заставить отказаться от мысли о статье, но это не поможет мне остановить Уолтона. Он что-то затевает против меня, и ты должна помочь мне справиться с ним. В обмен на это я не расскажу леди Гвен и всем остальным, что ты нас всех обманула. Пока что. Ты понимаешь, что если я открою правду, в свете решат, что твоя дорогая подруга тоже замешана в этом.

Эбигейл резко выдохнула:

— Нет, пожалуйста, она тут ни при чем. Гвен считает, что все это шутка. Ты знаешь, какие у нее взгляды: она думает, что так доказывает равенство людей разных классов.

— Я постараюсь не забыть про это, когда во мне вспыхнет злость на то, что она привезла тебя сюда.

Эбигейл торопливо проговорила:

— А что до мистера Уолтона… что я могу тут сделать? Ты же слышал, он отказался рассказать мне, над каким материалом работает.

— Я не знаю, и мне все равно. Это твоя задача — найти способ, как заставить его передумать. Когда будешь, готова встретиться с ним, я спрячусь рядом, и буду слушать. Ты сообразительная и должна справиться с этим заданием.

Кристофер повернулся, чтобы уйти, Эбигейл схватила его за рукав.

— А если я не смогу? — воскликнула она. Кристофер посмотрел на нее холодным взглядом, который он приберегал для врагов.

— Ты пожалеешь, что решила приехать сюда.

Эбигейл кое-как добрела до места пикника. На мгновение ее взгляд встретился с холодным взглядом мистера Уолтона, но он лишь пожал плечами и повернулся к ней спиной, продолжая беседовать с мистером Тилденом. Он был полон решимости, вступить с ней в соревнование. Хорошо еще, что он не собирался разоблачить ее перед обществом, по крайней мере, сейчас. Ей нужно вести себя очень осторожно, раз она решила его перехитрить.

Эбигейл едва хватало выдержки, чтобы улыбаться Гвен, разговаривать с Элизабет о ее удачном выступлении на турнире и не смотреть в сторону герцога.

Эбигейл чувствовала, что Кристофер наблюдает за ней, и знала, что сейчас он еще больше презирает ее за то, что она ведет себя так, будто ничего не случилось.

Кристофер, должно быть, считал ее опытной лгуньей и собирался теперь держать ее как можно дальше от своего семейства.

Однако он угрозами заставил ее остаться в поместье. И это сработало: Эбигейл не могла уехать, да и не хотела. Несмотря на то, что ей становилось ненавистным ее задание, ее крепко держали не только угрозы Кристофера, но и желание помочь газете ее отца. Как она может отступить?

Эбигейл не знала, как ей удастся достичь всех этих противоречивых целей. На какое-то время она занялась обедом, стараясь не думать о том, как сильно Кристофер теперь презирает ее. Он, не задумываясь, прибегнул к угрозам, чтобы ее контролировать, и хотя Эбигейл понимала, что заслужила это, она не могла не думать о том, что Кристофер всегда добивался того, чего хотел.

И все же ее сердце сжималось от боли. Эбигейл не хотела, чтобы Кристофер возненавидел ее. Но это неизбежно.

Ее главной заботой было уберечь Гвен от неприятностей. Если в обществе узнают, что Гвен помогала ей, репутация Гвен будет погублена. Хотя Гвен верила, что между различными слоями общества нет разницы, ей будет очень больно оказаться за пределами своего круга, отвергнутой друзьями и родней.

Эбигейл никогда не простит себе этого.

Она видела, как Элизабет и ее мать бросали на Кристофера недоуменные взгляды, пока он флиртовал с леди Мэй и леди Теодосией. Эбигейл не сомневалась, что в итоге он вернется к девушкам своего класса, притворившись, будто решил не связывать с ней будущее. Она думала, что, наверное, будет чувствовать себя униженной, но тогда ей было все равно. Эбигейл думала лишь о будущей статье.

Но сейчас ей было так больно, словно в сердце ей вонзили пылающий нож. Кристофер никогда больше не посмотрит на нее с интересом, в его темных глазах больше не вспыхнет радость, когда он увидит ее. Кристофер ее презирает.

Эбигейл не забыла его угрозы. У нее нет выбора. Она вынуждена выполнить все его требования. И чем, скорее, тем лучше. Она положила немного творожного пудинга на тарелку и пошла к Уолтону.

Он посмотрел на тарелку и усмехнулся:

— Что это?

— Предложение мира, — мягко проговорила Эбигейл. — Не понимаю, почему мы оба не можем получить то, что хотим.

— Даже не думайте, что я соглашусь работать над этой темой вместе.

Она удивленно посмотрела на Уолтона:

— Поверьте, я могу на равных соперничать с вами. И я не собираюсь делиться с вами своими открытиями, даже если из них можно сделать историю десятилетия. В конце концов, я живу тут уже несколько дней, и успела сблизиться с семьей герцога и с ним самим тоже. Запомните это.

С этими словами Эбигейл оставила недоумевающего Уолтона в одиночестве, чтобы ближе к вечеру еще раз подойти к нему. Она надеялась, что журналист хорошенько подумает над тем, что она ему сказала.

Но ей надо какое-то время отдохнуть в одиночестве в своей спальне. Она закрыла за собой дверь, как вдруг Кристофер распахнул ее, вошел и прислонился к ней спиной.

Его лицо было лишено всякого выражения, и Эбигейл впервые испугалась, оставшись с ним наедине.

— Ты должна была подождать с разговором, пока я не смог бы спрятаться рядом и все услышать, — холодно произнес Кристофер. — Я не поверю тому, что ты мне расскажешь.

Эбигейл вздохнула и тяжело опустилась в кресло, стоявшее рядом с потухшим камином.

— Мы не говорили ни о чем серьезном. Ведь мне нужно сначала завоевать его доверие. Я думаю, ему любопытно, что именно мне уже удалось узнать.

— Поторопись. Я не потерплю его здесь больше одного дня.

Эбигейл кивнула:

— Понимаю. Я сделаю еще одну попытку сегодня вечером. Ты сможешь спрятаться у себя в кабинете, если я приведу его туда? Это единственное место, где нам никто не помешает.

Кристофер некоторое время смотрел на нее, прищурившись, и, наконец, кивнул.