«Компетентность» и «дееспособность» – качества, которыми измеряется ценность исполнителя или руководителя уже налаженного предприятия. Ценность же новатора измеряется категориями создания новых отраслей деятельности и новых областей знания, равно как и методов их реализации и трансляции.

Популярный в Интернете анекдот-быль о девушке-менеджере по продажам мебели, считавшей, что в метре содержится 60 сантиметров, стал хорошей иллюстрацией той порочности, до которой уже дошло наше высшее, особенно экономическое образование в своей дробности и узкой специализации…»

Итак, реформирование русского образования при Путине отдали Фурсенко и его банде прозападных либералов. До Фурсенко был другой министр – Филиппов, и гнул он все ту же линию.

Смысл всех этих «реформ»: уничтожить гимназическую, универсалистскую традицию средней школы, что русские создали в Российской империи и, несколько видоизменив, сохранили в русско-советской школе ХХ века. Извести русскую традицию высшего образования, готовящего человека с широчайшим кругозором, способного решать сложные задачи и осваивать новые виды деятельности. Именно эти традиции обеспечивали нам возможность решать грандиозные задачи, встававшие перед страной в ХХ столетии. Именно они обеспечили превращение России-СССР в ведущую научно-техническую державу и ее ракетно-ядерный прорыв. Именно благодаря сей традиции русские ученые и конструкторы с распростертыми объятиями встречаются на Западе, когда уезжают туда работать.

«С Джимми все в порядке. Он умен, всегда готов работать, к тому же делает большие успехи, насколько я могу судить. Но, к сожалению, есть ли в мире что-нибудь глупее, чем британская система университетского образования?!

<…> Когда Джим рассказывает мне о том, чем он занимается или чем занимаются дочери Ньюнхэмов, а также чем ему запрещается заниматься, что все сводится к получению отрывочных знаний лишь в одной узкой области науки, я действительно не могу не испытывать впечатления, что передо мной находится какой-то средневековый студент. Ни физики, ни химии, ни астрономии, ни теории теплоты, ни теории света и электричества, ни теории упругости, ни высших разделов геометрии, ни статики и динамики. <…>

Мы все это изучали в Санкт-Петербурге…»

Это – отрывок из письма графа Кропоткина своему британскому другу, что он написал в 1903 г. Профессор В.Н. Сойферт приводит ее в своей статье «Уникальность российского образования», опубликованной еще в 1995–1996 гг. в «Соросов-ском образовательном журнале».

«…Подавляющее же большинство учебных учреждений западных стран плавало в море посредственности. Классическое гимназическое образование в России выделяли уникальные особенности: естественные науки, включая математику, преподавали в них на высоком уровне, а классические и современные языки – на исключительно высоком.

Гимназисты были обязаны выполнять задания так называемых экстемпоралиев, то есть должны были в классах, без предварительной подготовки, переводить тексты с латыни и греческого на русский и обратно. Такой уровень означал, что в будущем бывшие гимназисты могли легко освоить любой европейский язык, и это стало характерным для большинства российских интеллектуалов. А обучение всех гимназистов и в Москве, и в Тобольске, и в Одессе классическим языкам и одновременно двум европейским языкам (да еще и на примерно одинаковом уровне) открывало оканчивающим гимназии дорогу в мир вообще и в мир науки и культуры в частности. Все это позволило России к концу XIX века почти что рывком войти в число самых развитых промышленно, культурно и научно стран мира…» – писал Сойферт.

Хотя СССР и пошел по пути упрощения образования, он все-таки создал свою передовую систему обучения.

«…В советское время в обучение было вовлечено невиданное раньше число школьников и студентов, были разработаны первоклассные программы по физике, химии, математике в средней и высшей школе, обязательные для исполнения по всей стране, созданы учебники и задачники высокого уровня. Ни один учитель средней школы в стране не мог отойти от плановых заданий, а вопросы для школьных экзаменов в старших классах печатали для всей страны, и это подтягивало всю школьную систему на довольно высокий и, главное, одинаково высокий для всей страны уровень…

…Российские специалисты успешно вступили в конкуренцию с теми, кто в течение последних десятилетий приобрели авторитет лучших работников – китайцев, вьетнамцев, индусов, иранцев. В каждом американском университете теперь встретишь профессоров из России. Я знаю несколько кафедр, где пришельцы из России заняли все должности, и теперь по совместному уговору семинары преподавателей на этих кафедрах проходят то на английском, а то на русском: все члены этих кафедр еще не забыли его…» – отмечает автор.

И вот эту систему русско-советского образования при Путине стали безжалостно громить! Видимо, для того, чтобы полностью лишить РФ мозгов и способности что-то изобретать и разрабатывать.

Смотрите, что хотят сделать с нашим образованием. Сначала – стремятся урезать преподавание математики, физики, химии, биологии. Мол, зачем учить тому, что все равно забывается и не нужно в повседневной жизни? Незабвенный Филиппов говорил, что не помнит анатомию ланцетника – и к чему ее, мол, тогда изучать в средней школе? Мол, в Америке учат гораздо прагматичнее.

То есть из наших школьников хотят сделать американоидных дебилов-потребителей. Чтобы на уроках изучать инструкции к пылесосу, на лабораторных занятиях по химии – учить сводить пятна с помощью очередного «ваниша», а теоремы заучивать без всяких доказательств, чисто механически. Между прочим, деградация американской средней школы и тупость ее выпускников стали притчей во языцех. Тот же Сойферт, имея опыт работы с американским юношеством, замечает:

«Все более ясным становится, что американская средняя школа в целом дает не глубокое, а поверхностное образование будущим студентам, и на первых курсах приходится многому студентов доучивать еще за прошлый – школьный период. К тому же велика неравномерность знаний: какие-то предметы бывшие школьники знают хорошо, а по каким-то у них недопустимо низкий уровень (причем у каждого студента свой индивидуальный набор хорошо проработанного и фактически нулевого знания материала, что обусловлено американско-английской системой свободного выбора дисциплин учащимися: хочу – учу это, хочу выберу другой курс, дело мое)…»

Его впечатления можно дополнить мемуарами десятков наших преподавателей, успевших поработать на Западе. Они говорят об одном и том же: прогрессирующей деградации тамошнего образования. То, что школьники и студенты Китая, Тайваня, Индии и Малайзии все больше превосходят американских, признается самими янки как угроза национального масштаба. Угроза будущему США как великой державы.

Об этом сами янкесы сегодня говорят! Давайте прочитаем статью «Тупеющая Америка» Сьюзен Джэкоби, опубликованную в «Вашингтон пост» 20.02.2008 г.

«…Как отмечается в прошлогоднем докладе Государственного фонда в поддержку искусства (National Endowment for the Arts), меньше читают сегодня не только малообразованные люди. В 1982 г. 82 % людей с высшим образованием читали поэзию и прозу для собственного удовольствия; через двадцать лет этот показатель снизился до 67 %. А более 40 % американцев моложе 44 лет за год не прочитывают ни одной книги – ни художественной, ни научно-популярной. Процент семнадцатилетних, не читающих ничего, кроме положенного по школьной программе, с 1984 по 2004 г. увеличился вдвое. Не стоит и напоминать, что именно в этот период в нашу жизнь прочно вошли персональные компьютеры, Интернет и видеоигры.

Так ли это важно? Фанаты новых технологий отметают плач по «культуре печатного слова» как выдумки оторванной от жизни снобистской «элиты» (ну конечно, кого же еще!). В своей книге «Плохое – значит хорошее: как современная поп-культура делает нас умнее» («Everything Bad Is Good for You: How Today’s Popular Culture Is Actually Making Us Smarter») писатель-популяризатор Стивен Джонсон (Steven Johnson) заверяет: беспокоиться не о чем. Да, родители часто видят, как их живые, активные дети молча, с раскрытым ртом застывают перед экраном. Но это зомбированное состояние – «не признак атрофии умственных способностей. Это признак сосредоточенности».