Чтобы делать инновационную революцию, нужны ее «ударные отряды»: ученые, исследователи. Если их не будет, то где брать новое, невиданное? Вот, физику-коммунисту Жоресу Алферову дали Нобелевскую премию за фундаментальные работы еще начала 1970-х гг. – поелику они в наши дни позволяют развиваться оптоэлектронике. Значит, нужно продолжать фундаментальные исследования! Но с наукой в Эрэфии, увы, плохо. В 2000–2008 гг. ее, израненную и истерзанную в 1990-е, никто не спас.

Допустим, читатель, вам не нравится идея вложить излишки денег не в олимпийскую погребень, а в компьютеры, космос, транспортные системы или в станки. Так давайте вложим их в человеческий капитал, в «мозги» страны. Тут есть куда инвестировать! Положение-то – критическое.

Откроем материалы для Совбеза – ну те, что птичка принесла.

…По науке в Эрэфии словно стальным серпом прошлись. Нищета выгнала из нее самых молодых и активных, в 1990-е годы в институтах и КБ остались в основном старики. Отнюдь не все они бесполезный балласт: многие из них многому могли бы научить молодых. Не зная компьютера, старики тем не менее знают многое другое: и то, как строить космические корабли, и как гравитационные волны ловить, и как реактивные двигатели делать и еще многое-многое другое. Они – носители уникального опыта, коего не было и нет в РФ. Но… им некому передать свои знания и умения.

Проблема во весь рост встанет после 2012 г., когда из науки уйдет советское поколение. Особенно в фундаментальной, в академической науке, где очень скоро может автоматически произойти развал институтов и из академического опыта в университеты станет нечего переносить.

За 1995–2005 гг. численность тех, кто занимался исследованиями и разработками в научных организациях РФ, сократилась на 22,7 %, а собственно исследователей – на 24 %. То есть почти на четверть. По всем отраслям науки, окромя гуманитарных. С 1998 по 2005 г. персонал научно-исследовательских организаций, ведших исследования и разработки, уменьшился на 21,3 %. Что в проектных и проектно-изыскательских организациях? Сокращение произошло на 32,5 %. На опытных заводах – на 20,2 %. В университетах и других вузах – на 8,6 %. На промышленных организациях сокращение составило опять-таки 24 %.

Ну-с, и с кем правящие болваны собрались делать инновационный рывок? С китайскими научными кадрами?

Примечательно, что в Эрэфии по сравнению с Советским Союзом сильно падает доля кандидатов наук в исследовательских кадрах. Молодых мало! К 2005 г. средний возраст исследователей и разработчиков в РФ составил 48,9 лет. Средний возраст исследователей-кандидатов наук – 53,1 года, исследователей-докторов наук – 60,9 лет. Наука становится домом престарелых, причем везде: хоть в тех структурах, что удачно вписались в уродский россиянский рынок, хоть в тех НИИ, что полностью зависят от казенного финансирования. У «рыночников-удачников» средний возраст ученых-разработчиков – 46,7 лет, у «неудачников» – 49,5 лет. Молодежь в науку не идет, поэтому самая большая угроза для общества связана с утратой преемственности в науке.

Где наблюдается полный «караул»? Где доля ученых в возрасте до 40 лет меньше всего – не выше 22–25 %? В экономических и юридических науках, в химии и химических технологиях, в лабораториях химической промышленности. В электронике, радиотехнике и связи. В легкой и пищевой индустриях. В биотехнологии (всего 11 %!). В научно-прикладных организациях сельского, лесного, водного, рыбного хозяйств, лесной и деревообрабатывающей промышленности. В строительстве и архитектуре. С 1994 по 2004 г. общая численность исследователей в естественных науках уменьшилась на 21,2 %. В технических науках – на 25,2 %, в медицине – на 15,7 %. В сельскохозяйственной науке – на 21,7 %.

То есть вымирание корпуса русских исследователей идет как раз в самых важных для инновационного рывка страны областях – в науках естественных и технических.

Вопреки путинским сказкам о невиданном увеличении затрат на науку, в 1997–2005 гг. реально (с учетом инфляции) ассигнования увеличились всего в 1,2 раза. Да, конечно, зарплаты увеличили в два с половиной раза, чтоб ученые совсем с голоду не передохли (хотя стартовая заработная плата молодых ученых составляла в 2005 г. 35–40 % от средней заработной платы рабочих и служащих).

Но что толку даже в высоких зарплатах, если работать не на чем? Если оборудование лабораторий – старое, 1980-х годов? Как вести исследования, как соревноваться с западными или китайскими учеными? А дурацкая сырьевая экономика практически не дает заказов отечественной науке. А зачем? Сырьевикам, чиновникам и торговцам проще купить все в готовом виде, на Западе. Причем полно примеров того, как русские исследователи предлагают то, что и лучше заморского по характеристикам, и дешевле – но «бело-сине-красные» капиталисты один черт предпочитают заграничное.

Тут бы государству спасти положение, выступив заказчиком передовой техники. Ан нет – оно теперь тупое, ему ничего не надо. Вот и получается, что деньги тратятся на содержание ученых, которым нет работы. Которые не могут вести исследований из-за отсутствия ассигнований. В итоге возникает угроза: в будущем РФ останется либо с учеными без научных организаций, либо с НИИ и лабораториями – но без ученых. А молодые бегут прочь: ни тебе нормальных заработков, ни возможности заниматься делом и расти профессионально. В Германии, Китае или США – другое дело. Туда и едут все мало-мальски способные. Не удержусь, процитирую:

«…По мнению исследователей, чтобы исключить уход ученых из науки, необходима среднемесячная зарплата не менее 32 150 рублей ($1140). Для сравнения: оклад младшего научного сотрудника будет составлять сейчас 2000 рублей, в то время как оклад уборщицы Московского метрополитена превышает 11 000 рублей. Молодой ученый не может содержать семью и вынужден постоянно заботиться о поиске дополнительных заработков…»

В первый путинский период (2000–2008 гг.) поставленные Владимиром Владимировичем чиновники придумали: мол, надо еще больше сократить число ученых! Так денежки сэкономим. Словом, решили заняться медвежьим дуроломством.

Но ничего путного из этого не вышло. Оказалось, что в 1990–2005 гг. произошел «обвал» притока молодых исследователей в науку. Ежегодное пополнение штатов научных организаций молодежью сократилось в среднем по сравнению с 1960–1989 гг. примерно на 40 %. Практически «выпало» поколение, которому сейчас 30–45 лет. Это те люди, которые должны были бы прийти в науку с начала до конца 1990-х годов. Вот здесь и образовалась главная демографическая «дыра» в нашем научном сообществе. Из нашей науки ушли ⁴/₅ ее старых, наиболее опытных кадров, включая руководителей многих научных школ, часто вместе со своими школами.

Сегодня темпы притока молодежи в науку не увеличиваются. Что даст дальнейшее сокращение научных организаций и штатных единиц исследователей? Да ни хрена! Только остатки научной молодежи уничтожит.

Как считают эксперты Совбеза РФ, «первая декада XXI века окажется критической для российской науки. Продолжается отток из науки высококвалифицированных специалистов старших возрастных групп (свыше 65–70 лет), а приток молодых кадров по-прежнему невелик. То есть представителям старшего поколения некому будет передавать свой опыт! Уход специалистов, приступивших к работе в 50–60-е годы и даже в начале 1970-х, может оказаться роковым для отечественной науки и техники. Ведь именно с этими советскими кадрами связаны успехи в разработке и развитии высоких технологий!

Чтобы сохранить отечественную науку, нужно как можно больше смягчить возможные последствия неизбежного ухода основных носителей знаний, пока экономическая ситуация в стране не улучшится…»

Для омоложения науки потребуется ой как много времени! Как показывают расчеты, если заработная плата ученых в Эрэфии будет ежегодно увеличиваться на 10 %, то восстановить возрастную структуру в российской науке, сравнимую с 1995 г., удастся лишь… к 2040 году. Таким образом, последствия слабого притока в науку молодежи в 1990-е годы будут «икаться» Эрэфии многие десятилетия.