— Твои речи можно приравнять к крамоле. — улыбнулась Инга. — Услышал бы кто из твоих сородичей — так и сдал бы тебя.

— Ну и пусть. — буркнул старик. — Мне всё равно, я старый. А всё равно эту войну пора кончать.

— Она уже кончается. — устало ответил Моррис.

— Я не такого конца хотел. — тоскливо ответил Культяпкин.

Он полез под стойки, открыл люк в тобиково подземелье и скрылся в его душной темноте.

— Обижается на меня. — заметил Моррис. — Считает, что я всесилен и мог бы повернуть войну так, как он бы хотел.

— Согласись, это было бы неплохое решение. — ответила Инга, устало опуская голову на руки.

Лицо девушки потемнело от непрерывного пребывания под солнцами системы. Глаза Инги слегка ввалились, нос обострился, губы потрескались. Чувствовалось, что не условия похода подтачивают её силы, а что-то ещё — нечто, о чём она молчала.

— Ну-ка, — сказал Моррис. — достаточно себя морить дрянной кормёжкой. Мне до смерти надоело это пережаренное мясо.

— Собираешься сотворить фруктовый салат? — чуть улыбнулась Инга.

— Нет, я предлагаю вояж на курорт!

Моррис вскочил с места и, приоткрыв люк в подвал, крикнул туда:

— Культяпкин, мы отправляемся купаться!

— Это безумие! — крикнул из темноты архивариус. — Вода ужасно мокрая!

Моррис не слушал, он поднял Ингу с пола, обнял её за талию, и они моментально испарились из помещения.

***

Белая яхта покачивалась на бирюзовых волнах бесконечного океана. Светило нежное солнце, длинные белые облака плыли по глубокому небу. Воздух вдали от берегов был чист, хотя и несколько горяч. Играли, взлетая над водой, рыбы — они спешили хватать ртами воздух, намаявшись под водой во время световой бури.

Два человека лежали на шезлонгах под большим зонтом, между ними стоял столик, уставленный фруктами, холодными соками и мороженым.

— Тебе не жалко потраченных Сил? — спросила Инга.

— Нет. — ответил Моррис из-под пляжной шляпы. — Ты не представляешь, как мало берёт энергии эта атрибутика. Творить вещи очень просто — они вписываются в реальность, они являются частью физической действительности, они непротиворечивы. Другое дело делать то, что возражает законам физики. Вот тут Силе приходится изыскивать возможности вписать новое состояние в метрику пространства, а иной раз и поддерживать непрерывным влиянием то, что не должно существовать.

— Интересно. — оживилась девушка. — Расскажи подробнее. Откуда ты это узнал?

— Разве Спяшие волшебным сном не придумывали фантастические и противоречивые миры? — удивился Моррис.

— Это другое. — возразила Спутник. — Их сны — это мнимая реальность, это пузырь несуществующего пространства, где они творят фантомы. Другое дело, когда такой мир воплощается в физическую сущность. Но дело в том, что такое превращение уже происходит без Спутника — он завершает своё дело последним вопросом к Спящему и уходит. Дальнейшее творится без него. Я, будучи Живой Душой, никогда не знала, что происходит, когда я ухожу. Останется ли Спящий в своём сне, или нет — Спутник всегда его покидает.

— А если Спящий пожелает видеть Спутника в своём нескончаемом сне? — живо поинтересовался Моррис. — Он будет иметь только иллюзию присутствия?

— Именно так. — кивнула девушка. — Спутник выходит из сна и возвращается к своим собратьям. Пройдёт немало времени, пока его снова позовут, уже в новом качестве, и необязательно Спутником. Я много раз участвовала в массовке.

— Ты когда-нибудь была в роли животного? — засмеялся Габриэл.

— Нет. — серьёзно ответила она. — У Душ имеется распределение по предпочтениям. Я всегда была человеком, женщиной. Есть души-женщины и души-мужчины. Есть души-животные. Тут все дело решается привычкой: каждый выбирает своё амплуа. Вот Цицерон — он душа-животное. Мне даже странно, что он попал в Спутники к Человеку. Впрочем, нет в этом ничего невозможного. Выбор Спутника — это нечто очень тайное. Есть какие-то непостижимые нити, которые протягиваются от души Спящего к тому множеству, что называется Живыми Душами. Как происходит встреча родственных душ — ума не приложу!

— Кем ты была? — спросил Моррис, переворачиваясь на бок.

— Я же говорила: Спутницей Героев.

— Это на Земле, а раньше?

— Всё равно Спутницей Героев. Ты не представляешь, как велика потребность рас в героях. Сколько их я ни повидала, все Спящие искали что-то особенное — то, чего им не хватало в жизни. Между вызовами я, подобно многим иным душам, незримо присутствовала в жизни многих рас. Мы перемещаемся от одной населённой планеты на другую и наблюдаем. Наше присутствие иной раз замечалось, что порождало слухи, суеверия, религии. Нас принимали за ангелов, за демонов.

— Вы принимали видимый облик?! Это возможно?

— Да. — кивнула Инга. — Мы иногда даже вмешивались в историю, даже выступали друг против друга иной раз. Мы принимали вид тех особей, что составляли расу.

— Зачем?!

— Чтобы привести кого-то к Источнику Снов. Мы отыскивали тех, кто необычен, и помечали его. Тогда додоны приглашали это существо к себе — туда, где находилась их очередная база. Источник всё время перемещался с планеты на планету. Видишь ли, большинство галактических рас представляют собой однородную массу интеллекта. Общество сосредоточено на своём выживании и процветании, а это довольно однообразный процесс. Нет разницы между крамарским краком, живущим в глубине океана, и световой медузой, живущей в облаке космического газа. Достигнув определённого уровня развития, общество становится разумным, а вместе с тем начинает очень дорожить стабильностью своего существования. Но среди них всегда встречаются такие отдельные личности, которым всё время всего мало — их приманивает иное. Как раз такие вещи очень не приветствуются в массах. Вот этих странных мы и ищем. Иной раз ошибаемся. Некоторые, предоставь им возможность полной воли, не находят ничего лучше, как броситься в насыщение благами — побольше еды, побольше секса, ещё больше власти. Они резвятся в своём нереальном пузыре, а через них проходит ток самой необыкновенной субстанции во Вселенной — того, что вы назвали Живой Силой. Я не знаю, как это устроено, но это так. Каждый Спящий достаёт каплю Живой Энергии. Иные больше, иные меньше. За миллиарды лет существования Вселенной додоны собрали огромное количество такой энергии. Они с её помощью творят миры и сами живут ею. Она составляет их повседневность, их практически безграничные возможности. Она делает их богами.

— А что вы получаете от такого сотрудничества?

— О, очень много получаем! Мы проживаем великое множество псевдо-жизней, участвуем в бесчисленном количестве историй. Это своего рода наслаждение.

— Всегда так приятно?

— Нет. Не всегда. С тех пор, как мы вынужденно осели возле вашей звезды, в сны вторгся элемент жестокости и насилия. Ваша планета отличается от прочих. У вас постоянно идут войны, и отнюдь не детские. Ваши Спящие переполнены страстей, но фантазии у них часто просто нет. Дай им полную волю, и их мечты быстро превращаются в изуверство. Они наслаждаются мракобесием. Причина в том, что уже очень много лет додоны вынуждены были вести к источнику кого попало. Не сотворение чудес стало их целью, а простая необходимость получать энергию. Они попали в бедственное положение, когда пропал тот додон, что оставался единственным Искателем в этой немногочисленной расе. Почему так, я не знаю.

— Грешная и проклятая планета. — пробормотал Моррис. — А остальные миры безгрешны?

— Там полно всего. — ответила Инга. — Но нет такой жажды убийства, как у вас. Это есть ваше отличие от прочих миров. Я видела войны и видела процесс колонизации планет и даже звёздных систем, но там гораздо легче достигалось соглашение. Расы просто сливались и образовывали нечто новое.

Моррис примолк, раздумывая о том, как он внёс в жизнь двух планет свою войну и тем самым разрушил нормальную жизнь обеих. Он не сумел понять, что агрессия квази, их готовность идти и порубать противника в кусочки, всего лишь игра. Он ошибся, приняв собакоидов за примитивных хищников. Тут было всё непросто, совсем непросто.