И я послушно наслаждалась тишиной, свежим воздухом и пением сверчков, что доносилось снаружи. Каюсь, несколько раз я попыталась заговорить с Итимом, спрашивая, почему могли задержаться Ким и Тэд, но парень меня словно не замечал. И ещё каюсь, я надеялась, что это всё по вине Лэйда.

Иногда, но редко я бываю до ужаса наивной.

Я тоскливо смотрела в окно, на дом Кимберли. Ярко светящееся окошко её комнаты нашлось безо всякого труда, и я даже заметила, как на его фоне раз или два промелькнула чья-то фигура. Чья — не разобрать…

— Вас что-то беспокоит, Лэй? — неожиданно спросил Синг. Треснув, тишина в салоне рассыпалась и упала к нашим ногам.

Я хотела посмотреть на мужчину удивлённо, но взгляд, как это я сама почувствовала, оказался подавленный.

— Почему Вы так решили? — спросила я.

— Вы как-то приуныли, — ответил он, поглаживая довольную и чуть ли не мурлычущую Ольгу по щеке.

Неопределённо пожав плечами, я снова уставилась было в окно, однако с моего языка неожиданно сорвалось:

— Георгий…

— Да?

Обругав себя последними словами, я решила всё-таки не бросать начатого дела.

— Скажите, — медленно начала я, — вот когда я впервые увидела Вас, Вы были как истинный Король Клана Огненных Тигров…

Мужчина очень внимательно слушал меня.

— Ну, Вы сами помните это, — уклончиво произнесла я, избегая встречаться с ним взглядом. — Но сейчас вы совсем другой, и мне хотелось бы знать…

— … какое из моих «я» настоящее, — спокойно окончил за меня Синг и рассмеялся. — Я так и знал, что Вы это спросите, так как Вы по-своему дьявольски умны. Но прежде чем я отвечу, ответьте и Вы на мой вопрос.

— Какой?

— Сейчас Вы, маленькая мисс, одна, а когда дрались с Ольгой, совсем другая. Сейчас Вы — Лэй, а тогда — …

— … вэмпи, — подсказала я ему, уже понимая, куда он клонит.

— А тогда — вэмпи, — кивнул мужчина. — Какое из этих схожих, но всё-таки отдельно существующих «я» — настоящее, а какое — маска?

Облизнув пересохшие губы, я почесала ноющие ранки на шее и неуверенно ответила:

— Масок здесь нет. Я такая, какой требует быть случай. Если мне надо защищать себя и близких мне людей, я — вэмпи. В остальной жизни я просто Лэй. Почти такая, какой Вы видите меня сейчас.

— Вот Вы сами ответили на свой же вопрос, — слабо улыбнулся Синг.

— Только мои «я» меняются ещё и по моему желанию. Но чем старше я становлюсь, тем меньше юношеской дури остаётся у меня в голове и тем больше мыслей о том, что я должен заботиться о семье и о Клане, который, впрочем, тоже могу назвать своей семьёй. Второй семьёй.

— И ещё вопрос. Я знаю, кто Вы — Вы меня убьёте? — внимательно посмотрела я ему в глаза. В пустые и спокойные глаза совершенно чужого и незнакомого человека.

— Да, — коротко ответил Георгий.

И всё. Ни извинений, ни объяснений — ничего. Только это короткое отрубленное «да». Что ж, если он сможет меня убить — убьёт. Если. Хорошее слово «если». Почему-то я совершенно не волновалась по этому поводу. Может быть, и не надо? Или наоборот, я должна по потолку бегать от страха?

Не знаю. Дайте мне просто посидеть и попялиться в ночь.

Но за окном больше не было ничего, что меня заинтересовало бы, поэтому я перевела свой вялый взгляд в салон автомобиля.

На Синга и его… дам смотреть нет смысла, да и не хочется. И неизвестно почему, но я уставилась на Итима. Может, надеялась взглядом ему в отместку хоть дыру в виске просверлить.

Черноволосый оборотень вольно раскинулся на сиденье и из-под прикрытых угольных ресниц неотрывно смотрел в окно, о чём-то думая. Его лицо было донельзя простым, без прежнего холода, но и без прежнего тепла. Я невольно стала любоваться им, а он, не обращая на меня внимания, мерно дышал и размышлял о своём. И внезапно…

Глаза у меня расширились, а сердце перешло на бешеный темп.

Ладонью синеглазый оборотень провёл по собственной шее, а потом поднёс руку к лицу и как будто бы принюхался.

Я улыбнулась, и улыбка эта ну никак не тянула на доброжелательную.

Что, чувствуешь запах, милый мой, да?

Кисть Итима сжалась в кулак, словно хотела удержать запах, и легла на кожаную обивку сиденья. Сапфировые глаза скользнули к другой точке за окном.

Во мне вспыхнул какой-то маленький, но очень голодный огонёк надежды.

Я не знаю, что наговорил Эдуард своему Князю, но я, кажется, могу во всё это вмешаться. И пусть Лэйд хоть съест меня, да только я узнаю, о чём они там разговаривали и внесу свою лепту. Хотя бы просто из принципа.

Почувствовал черноволосый парень или не почувствовал, что я не только смотрю, но и думаю о нём? Не знаю. Только он приподнял угольные ресницы и посмотрел на меня, вопросительно приподняв брови. Я не шелохнулась, всё ещё глядя в его глаза. Глаза синие, как птица…

… Две иссиня-чёрные бездны, заполненные спокойной, кристально чистой, почти эфирной водой, распахнулись передо мной, и от них поверяло холодом. Свежестью и тоской зимы. В толщу воды полетел тихий вздох души, уставшей быть одной, и этот вздох принадлежал мне. Мне, которая изо всех сил балансировала на краю этой пропасти и могла вот-вот камнем сорваться туда, вниз. Где нет и никогда не было дна. В вечный полёт. Нескончаемый.

И когда-нибудь, когда завершится сама Вечность, я достигну дна, того омута, который предназначен только мне, и быть может, согрею его. Своим теплом, своим ароматом роз и медяков. Своим страхом, своим одиночеством.

Когда мы столкнёмся, будет хорошо и мне, и ему.

Стоит только разжать пальцы, которые впились в этот беспокойный мир, и рухнуть навстречу зимней воде, чтобы либо согреть её, либо умереть в ней.

… Стоит только разжать пальцы…

Но внезапно над пропастью взвилось ослепительное, обманчивое зелёное пламя и затанцевало, своими яркими всполохами отталкивая меня от бездны. Оно теснило меня, сжигало аромат крови и саму кровь, пожирало мои розы. Оно встало между мной и бездной.

… А я даже не могла коснуться его…

За моей спиной вскрывались пласты мира, грязного суетливого мира, куда я должна была вернуться. Вернуться навсегда, и больше никогда ни прикоснуться к холоду этой сапфировой воды, ибо пламя мне не позволит.

Но не для того моей тенью была кровь, не для того я была здесь, не для того вокруг меня плавал аромат алых роз. Я шагнула прямо в зелёный огонь с острым желанием пройти сквозь него и упасть в синюю пропасть.

Я — шагнула.

Почему я решила, что это — пляшущее пламя?

Изумрудный лёд застыл вокруг меня вечностью, и там, где мы соприкасались, вспыхивали электрические искры… Боль — между нами тонкой прослойкой возникла боль.

Оно невыносимо жглось — то, что ещё мгновенье назад показалось мне неистово танцующим пламенем. То, что сейчас обернулось невыносимым холодом.

А потом вспыхнули и замелькали с невообразимой скоростью воспоминания. Картинка сменялась другой картинкой, никак не связанной с предыдущей. Я видела счастье, боль, кровь и слёзы, безумье, отчаянье, попытки самоубийства — что-то из всего этого было моим, а что-то — нет. Вокруг меня вечностью застыл изумрудный лёд, что танцевал зелёным пламенем, а под нами обжигала зимой сапфировая бездна, пахнущая морозными ночами и северной водой.

Нет. Пахнущая ёлкой. Новый год! Новый год! Ур-ра!!!

Что-то тихо…

Я иду впереди и тяну за лапу Тэдди, который ползёт по полу и стукается головой обо все углы, как Винни-Пух в той книжке, которую нам папа читает на ночь. За мной следует Киара, держа в руках наши рисунки — сюрпризы для родителей. Мы идём к ним. Нельзя же открывать подарки без них!

В коридоре почему-то холодно. Дверь в спальню мамы и папы закрыта.

Но как можно спать в такое утро?!! За окном снег, а папа обещал нам огромного снеговика, в два раза больше нашего роста! Нам только летом исполнится три — представляете, какой здоровущий будет?!.

Смело толкаю дверь и озадаченно замираю на пороге. Почему окно распахнуто настежь, если на улице зима? И почему обои заляпаны красной краской? Ею и постель залита… Яркая-то какая… Пахнет… старыми монетками, которые звенят у меня в свинячей копилке…