– Мне бы хотелось сделать о вас передачу, – подал голос телеведущий. – О вас и о ребелах. Я приеду сюда с группой и…

– Ты, милок, еще отсюда не уехал, – хлопнула телеведущего по плечу Верка. Она оказалась выше его почти на голову, да и силушки не пожалела, так что он просто весь просел и как-то странно крякнул.

– Но вы же, кажется, хотели сняться, – пробурчал он через некоторое время, искоса поглядывая на Верку, которая несла «калаш» на шее, а фонарик в руке.

– Мало ли чего я хотела! Хотение в России, как ты должен знать, – национальная черта. Я возьму деньгами.

Телеведущий как-то сник и замолчал. Правда, через некоторое время заговорил вновь – поняв, что мы двигаемся на звуки выстрелов, откуда они с депутатом как раз убегали. Внезапно телеведущий перешел на визг, заявляя, что он предъявит иск турфирме, не поставившей его в известность о творящемся в Замбаре кошмаре. Тут, по его словам, стреляют постоянно, и кто с кем борется, белому человеку понять невозможно. Черные все одинаковые.

Чтобы остановить эту истерику, я пару разочков врезала телеведущему по щекам. Подействовало. Сашка заснял процесс. Надеюсь, в кадр попали только мои руки, но не лицо. Я предложила мужику рассказать о том, как они с депутатом оказались в плену. Меня на самом деле интересовала не судьба этих двух проходимцев, а сама процедура. Вдруг нам это поможет в поисках Кости и остальных наших ребят?

Как оказалось, телеведущий с депутатом отправились в один из национальных парков, арендовав небольшой джип. Кроме них, в нем находился лишь их чернокожий гид-водитель. В джипе также лежали все их вещи. По условиям тура, эти двое путешествовали по всей стране, каждую ночь проводя в новой гостинице. Охота планировалась в самом конце, отдыхать на побережье они не собирались. Фактически они намеревались неделю ездить с видеокамерами, а неделю – охотиться. Их схватили на четвертый день пребывания в Замбаре.

Депутат с телеведущим вначале ничего не поняли. Да и как тут поймешь, в национальном парке ты находишься или уже за его пределами? В некоторых местах граница хорошо видна – это вырубка, которую нам довелось видеть с воздуха, а в других она начисто отсутствует. Никакие заборы тут не стоят. Дороги – тоже не традиционные дороги, а колеи. Чернокожий водитель ехал и ехал, постоянно широко улыбаясь и болтая всякую ерунду.

Вдруг впереди показалась деревня. Это тоже вначале не вызвало удивления: здесь всех туристов возят по различным деревням, специализирующимся на тех или иных товарах. Ведь у этих гидов и водителей кругом родственники: семьи-то тут очень большие.

О том, что они в плену, депутат с телеведущим поняли только к вечеру. Им уже порядком поднадоела деревня, где им предложили пройти в отдельный шатер. Туда к ним прибыли две молодые чернокожие африканки, долго и умело их ублажавшие. Но когда мужчины вышли из шатра, они заметили: джипа нет. Другие африканцы или на самом деле не знали английского, на котором хорошо изъяснялся телеведущий, или делали вид, что не понимают и способны произносить только «купи-купи». Мужчины сделали круг вокруг деревни, но никаких средств передвижения не обнаружили. За ними неотступно следовали четверо молодых воинов. Держались ребята на почтительном расстоянии, но несли в руках вполне современное оружие. Телеведущий покосился на «калаши» в наших руках.

– Точно такие? – уточнила Верка, многозначительно поднимая свой автомат. Телеведущий сглотнул, с опаской поглядывая и на Верку, и на оружие, но покачал головой. У африканцев было что-то другое.

– Пистолеты?

– Нет, – твердо сказал телеведущий и попытался руками показать, что было на вооружении у их охранников.

– Не «узи» ли это? – в задумчивости произнес Витек. – Неслабо!

Мы велели телеведущему продолжать свой рассказ.

После прогулки по окрестностям (не очень живописным) мужчины вернулись в деревню, и их ненавязчиво проводили к тому же шатру. Надо отдать должное местным: кормили их неплохо, только однообразно, женщин поставляли каждую ночь, причем разных. Выдали одежду – их собственную. Правда, где в настоящий момент находится их багаж, телеведущий не имеет никакого понятия. Свои сумки они после выгрузки из джипа не видели.

– Бабок много было? – уточнила Верка интересовавшую ее больше всего информацию.

– Много, – вздохнул телеведущий. – И наличка, и кредитки…

Мы переглянулись с Веркой. Неплохо работают ребелы! Если этих двоих, конечно, схватили истинные ребелы, а не те, кто под них косит.

По словам телеведущего, их не заставляли никуда звонить, с ними никто не разговаривал, ничего не выспрашивал. У обоих мужчин создалось такое впечатление, что захватившие их в плен чернокожие знали, кого брать. Телеведущий спросил, в курсе ли мы, как можно отсюда позвонить в Россию.

– Ты, козел, хоть понимаешь, где находишься? – посмотрела на него Верка, как на полного идиота. – Взгляни вокруг себя. Мы внутри горы! Даже если бы и был телефон, все равно бы не работал.

Я же подумала: Верка не воспринимает телеведущего как потенциального клиента, по крайней мере, пока. Если бы воспринимала – называла бы котиком, а не козлом.

– Мой бы, может, и работал, – вздохнул мужик и пояснил: у него с собой был спутниковый. По нему он звонил домой из всех мест в Замбаре, где они бывали с приятелем. Телефон было жалко. Сейчас он бы очень пригодился.

У него опять едва не началась истерика, которую мне пришлось прерывать традиционным способом. Мужик не знал, как он теперь вернется домой. Пропали не только деньги, а и паспорт, и билеты. В Замбаре нет ни российского консульства, ни посольства, и он не представлял, что ему теперь делать.

– Вы вывезете меня отсюда?! Я заплачу! Я заплачу, сколько скажете!

– Чем ты расплачиваться будешь? – посмотрела на него Верка. – Натурой, что ли?

– Я пришлю из России!

– Вешай лапшу на уши своим телезрителям, – хмыкнул Витек. – Это перед камерой можно врать и не бояться, что сразу же получишь по башке. А у нас тут разговор короткий. Плати бабки – вывезем. Нет бабок – будешь в Замбаре жить. У нас вон сейчас нет человека птичий помет убирать. Значит, будешь помет убирать, пока на обратную дорогу не заработаешь.

Если бы Серега не подхватил известного всей стране телеведущего, он грохнулся бы в обморок. Перспектива уборки птичьего помета, пожалуй, оказалась для него слишком страшной. Хотя ведь уже столько лет плещется в дерьме… Должен бы воспринимать нормально. Или он привык только других помоями поливать?

– Если вы позволите мне позвонить домой, я попрошу, чтобы прислали деньги, – промямлил он. – Они пришлют. Куда скажете! Сюда же можно перевести деньги? Ну, «Вестерн Юнион» хотя бы есть здесь? Или «МаниГрам»?

– Есть, – сказала Верка. – «Вестерн Юнион» – точно.

Я вопросительно глянула на нее, она почти незаметно кивнула. Возможно, где-то видела их пункты или даже специально спрашивала. На Верку в таких вопросах можно положиться.

– Дайте позвонить! – Телеведущий, по-моему, уже был готов грохнуться на колени. («Это был бы неплохой кадр», – подумала я.) – Пожалуйста! Тогда вы быстро получите деньги.

– Как только выйдем из недр горы, – отрезала Верка.

Выстрелы теперь слышались совсем близко. Бой шел уже довольно долго, причем стреляли очень ровно, как на швейной машинке строчили.

– Приготовиться! – отдала я команду и сняла болтавшийся у меня на шее автомат.

Интересно, где сейчас наши чернокожие друзья? На мгновение в душу закралось опасение: а сможем ли мы отсюда выбраться? Кстати, следовало выяснить, как депутат с телеведущим оказались внутри горы. Я спросила. Телеведущий быстро закончил свой грустный рассказ.

После нескольких спокойных дней пребывания в деревне вдруг прибежали несколько возбужденных чернокожих мужчин, и все африканцы стали собирать пожитки. Белые мужчины ничего не понимали, и им ничего не объясняли, только погнали к горному массиву. Потом на открытой местности, которую они покинули, началась стрельба. А жители деревни уходили все дальше внутрь горы.