При приближении к нужному повороту и «Коровино Плаза» я заметила, что с дорожки, ведущей в интересующий нас поселок, выруливает небольшая дамская машина. Я пригляделась.

– Интересно, это кто еще? – Клавдия Степановна также заметила машину.

За рулем сидела известная мне Дашенька Байкалова, рядом с ней на переднем месте пассажира – какой-то незнакомый старик.

– Это случайно не тот самый Константин с золотыми руками? – высказала предположение Клавдия Степановна. – Отец Юрочки и Даши?

Я пожала плечами и отметила про себя, что и к нему бы надо наведаться.

– Интересно, что они тут делали? – продолжала размышлять вслух Клавдия Степановна.

Я считала, что Даша зачем-то привозила папу в поселок богатых русских. К Суравейкину или нет – вопрос второй. Но папа уже человек немолодой, возможно, даже не умеет водить машину. У русских такое может быть. Наверное, кому-то требовалась его консультация. Или он получал заказ. Или отдавал работу.

– Бонни, а ведь он мог делать копии драгоценностей, – заметила Клавдия Степановна, которой я рассказала про дневное развитие событий.

– Чтобы Юрочка их подменял? Кстати, как я поняла, он специализируется по мебели. Возможно, шкатулкам, каким-то резным украшениям. Дерево и ювелирные изделия – совершенно разные вещи.

– Но бабки же вроде говорили, что он что-то чинит…

– Починить сережку – работа несложная, и мастер такого уровня уж точно способен ее выполнить. Но изготовить копию старинного ювелирного украшения… Как я поняла, сами тетки подмены не заметили. Наверное, это смогли определить только специалисты. Нет, должен был быть какой-то другой специалист. И вообще, зачем Юриному отцу этим заниматься? Как я поняла, у него полно работы и всегда было полно…

– Чтобы сына спасти. Юра мог поставить отца перед фактом – что уже украдено.

– И папа делал копию, а сын потом ее подкладывал? Бред.

– Ну, почему бред? Ради того, чтобы спасти своего ребенка… Чтобы не сразу догадались. Не предъявили обвинений.

Нет, я точно не понимаю этих русских!

В это время мы подъехали к дому Суравейкина. Спорить с Клавдией Степановной мне не хотелось, портить с ней отношения тоже, и я была рада, что сейчас мы будем разговаривать с другими людьми.

Охранная система не работала – то есть никакого сигнала переговорное устройство не издало.

– В тот раз лампочка горела, – сказала Клавдия Степановна. – Что-то у них сломалось.

Я направилась к воротам и толкнула их. Ворота открылись. Я не очень сильна в электронике, я только пользователь всяких электронных штучек, значительно облегчающих (а иногда и спасающих) жизнь, но мне казалось, что ворота должно было заблокировать – если произошел сбой системы. Значит, это не сбой. Значит, все сделано преднамеренно.

– Машину будем загонять внутрь? – спросила Клавдия Степановна.

– Ни в коем случае, – ответила я. – Наоборот, сейчас отъеду немного от этого дома. На всякий случай.

Клавдия Степановна осталась перед воротами, не желая (или не отваживаясь) заходить без меня. Правда, в дырочку все время заглядывала. Но двор был пуст.

Наконец я вернулась, и мы с Клавдией Степановной зашли на территорию. Вначале решили проверить будку охраны. Парни лежали связанные, но уже шевелились. Я обратила внимание, что у них также завязаны глаза. Отлично. Пока мы здесь, развязывать никого не будем. Не нужно, чтобы они нас видели. Клавдия Степановна, похоже, явно думала так же, как и я, и никаких попыток к спасению молодых людей не предпринимала. Возможно, потому, что никто из них не подходил на роль зятя. Вот если бы какие-нибудь нефтяные короли лежали связанные… Или, еще лучше, три человека из первой десятки списка «Форбс»… Благодарность Клава взяла бы не деньгами, а женитьбой на ее единственной дочери. Мониторы были отключены. Нигде не мигало никаких лампочек.

Парни явно услышали, что кто-то вошел, и стали просить их освободить, потом стали угрожать.

Мы переглянулись и вышли из будки.

– По-моему, там как-то странно пахло, – заметила Клавдия Степановна на свежем воздухе. – И глаза у меня чего-то немного слезятся.

Я пояснила, что парней, должно быть, отключали газом. И что же они так расслабились на непыльной службе? Ведь не первый же раз за последние дни! Да и Даша с папой – это не подручный мошенника международного класса Николая Бодряну! Почему-то я не сомневалась, что это сделали они. Кстати, судя по тому, что парни уже шевелятся и разговаривают, Даша с папой пробыли в доме какое-то время. Я сказала бы, что не меньше часа.

Мы проследовали в дом. Первым делом я заглянула в комнату наркоманки. Не стала туда заходить и Клавдии Степановне не позволила. Любочки там не было, а вот врач с медсестрой оказались привязаны к ножкам кровати. Однако глаза у них оставались не завязанными.

– Отвяжите нас! – закричали они, услышав, как кто-то ходит поблизости.

Клавдия Степановна посмотрела на меня вопросительно.

– После того, как все осмотрим.

В доме мы также обнаружили господина Суравейкина с дочерью, и если бы немного опоздали, то Вячеслав Анатольевич уже никогда не смог бы жениться ни на Вики Фостер, ни на какой-то другой женщине, потому что последовал бы за своей супругой Ларисой – то ли в рай, то ли в ад, то ли еще куда-нибудь.

Наркоманка Любочка поняла, что в доме кто-то появился, – и ждала нашего приближения. Она вылетела на нас с огромным окровавленным ножом в руке – и совершенно определенными намерениями. Но меня обучали хорошие специалисты – как в Англии, так и в России, да и моя физическая форма была несравненно лучше Любочкиной.

Я уложила ее одним ударом, быстро извлекла из сумки прихваченную с собой веревку, связала Любочке руки за спиной, и мы с Клавдией Степановной вошли в комнату, откуда выбегала девица.

Суравейкин лежал на полу связанный и весь в крови.

– Мамочки! – тихо воскликнула Клавдия Степановна и прикрыла рот рукой.

Я бросилась к хозяину дома. Он был в сознании.

– Порезы поверхностные, – прохрипел он. – Крови только много.

Это я и сама видела.

– Аптечка где? – спросила у него.

– В ванной…

Клавдия Степановна без указаний с моей стороны побежала за аптечкой и вернулась еще и с влажным полотенцем. Я тем временем разрезала веревки на Суравейкине. Стерев кровь, все-таки решила отвести его в ванную, там промыла и обработала порезы, потом залепила их пластырем. Клавдия Степановна уже нашла коньяк. Суравейкин припал к горлышку, как младенец к груди матери.

В комнату он уже шел сам.

– А… дом в каком состоянии? – спросил Суравейкин.

Мы любезно пояснили.

– Охрану уволю на хрен. Любку запру в психушке. Врача с медсестрой – вон. Больше никто из денежных клиентов их на работу не возьмет. Пойдут в государственную больницу.

Суравейкин еще немного поругался, потом резко замолчал и посмотрел на меня.

– Зачем вы приехали? Да, кстати, спасибо. Не успел поблагодарить. Еще плохо соображаю. Я на самом деле вам очень благодарен. Чем могу быть полезен?

– Я представляю интересы российского олигарха Бориса Сигизмундовича Доброчинского, – сказала я с самым невозмутимым видом. Это первое, что пришло мне в голову. Направляясь сюда, не имела определенного плана и собиралась действовать по ситуации. Она, как я считала, сложилась в мою пользу – мы с Клавдией Степановной спасли Суравейкина от безумной дочери. Клавдия Степановна хотела что-то вставить, но я многозначительно посмотрела на нее.

Суравейкин открыл рот, потом закрыл и заявил, что это – последнее, что он ожидал услышать.

– Но тем не менее. Что вы от него хотите?

– Он это и так знает, – хмыкнул Суравейкин. – Кстати, это вы его освободили? А я-то голову ломаю кто…

– Нет, не я. Но знаю, что он содержался у вас в подвале. Я не собираюсь ничего сообщать в полицию, Интерпол и другие инстанции. И давайте не будем тратить время. Вы можете вывезти Доброчинского из России в Англию?

– Могу, – сказал Суравейкин. – А вы лично что с этого будете иметь, мисс Тейлор?