— И какое же значение слова «взять» мы используем сегодня? — с улыбкой спросила она.

Рэмси улыбнулся, поняв ее намек на старинную шутку, возникшую на флоте лет двести назад. В общении четырех родов вооруженных сил часто возникали разногласия, потому что различалось понимание некоторых наиболее употребительных слов. Характерным примером тому служило слово «взять».

Прикажите армии взять здание, и она оккупирует его. Прикажите военно-морскому флоту взять здание, и он войдет, выключит везде свет и закроет двери.

Прикажите взять здание морским пехотинцам, и они атакуют его, используя вертикальный охват и бронированные машины десанта. Займут все здание, очистят все этажи и помещения, организуют круговую оборону с перекрестным огнем и опорными пунктами артиллерийской поддержки, с телеметрическими датчиками, автоматическими летательными аппаратами наблюдения, а по внешнему оборонительному периметру выставят патрули, снабженные спутниковыми каналами связи для вызова подкрепления с моря и воздуха, артиллерии и танков. После этого они готовы к рукопашному бою.

Прикажите взять здание военно-космическим силам, и они заключат арендный договор на три года с правом последующего выкупа.

— Разумеется, значение в понимании морской пехоты, — ответил он. — Мы не собираемся брать Колесо в аренду. Мы хотим захватить его.

Колесо. Именно так морские пехотинцы начали называть это огромное, внушающее страх сооружение, парящее в космосе прямо перед боевой группой. Таким образом они пытались низвести инопланетную громадину до нормальных человеческих пропорций. «Создавшие столь грандиозное сооружение, — думал Рэмси, — могут прихлопнуть нас как мух. Но где же, черт возьми, их мухобойка?»

Истребитель «Звездный ястреб» «Коготь-Три», На подходе к «Рейнджеру», 16:35 часов по бортовому времени

«Звездный ястреб» выдавил из баков последние капли горючего.

Александер подумал про себя, что второй наихудший момент любой операции космического авианосца — возвращение. Ускорение при запуске сожрало почти все горючее, поэтому пустые топливные баки были отстреляны. Но после замедления в конце полета и после нового ускорения, необходимого для того, чтобы возвратиться к своим, у космических истребителей обычно оставалось слишком мало ядерного топлива, которое уходило на заключительное замедление. По этой причине топливные баки часто оказывались сухими. Именно поэтому «Звездных ястребов» часто называли ядерными бумажными змеями. Их система маневрирования и та легкость, с которой они откликались на малейший мысленный приказ пилота, слишком быстро сжигали все топливо, и самолет начинал плыть по течению, ожидая спасительного толчка от беспилотного летательного аппарата, который потянет его назад, как бумажного змея на длинной веревке.

Это означало, что теперь в конце полета возникала мертвая зона, и пилоту, как в старые недобрые времена управляемых вручную самолетов, приходилось полностью полагаться на людей и ИскИнов, управляющих магнитным полем авианосца.

То же мощное магнитное поле, направленное по центральной оси «Рейнджера», которое запустило самолет, теперь используется для его замедления, чтобы он мог мягко вплыть обратно в стартовый отсек.

Полностью положиться на то, что парни на том конце, сделают все правильно — непросто. К тому же они — представители флота, а не морские пехотинцы.

— «Коготь-Три», вы в восьмидесяти трех километрах, скорость возвращения одна целая одна десятая километра в секунду. Вверх на три и пять десятых километра в секунду, на левый борт — семь километров в секунду. Пожалуйста, скорректируйте ваш курс и снизьте поступательную скорость до семи целых пяти десятых километра в секунду.

Александер сверил эти данные с показаниями собственных приборов и согласился. «Рейнджер» все еще оставался яркой звездой, сияющей впереди.

— Авком, вас понял. Корректирую.

Сначала он мысленно запустил маневровый двигатель по левому борту, устраняя легкое отклонение влево. Затем дважды — задний маневровый двигатель. Его отклонение вверх относительно искусственного горизонта «Рейнджера», о котором говорил Авком, исчезло почти полностью. Но в этот Момент в его ноумене вспыхнули иконки предупреждения. Судя по всему, заключительный маневр окончательно опустошил его топливный бак.

— «Коготь-Три», ваша скорость все равно на одну десятую километра в секунду выше, а скорость возвращения выше на четыре десятых километра в секунду. Скорректируйте ее, пожалуйста.

— Авком, проверьте ваши приборы. Мои баки пусты.

— Вас понял, Третий.

— Лучше готовьтесь ловить меня.

— Морпех, откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь.

Мы вас поймаем.

Он только на это и надеялся, а поэтому сначала предпочел скорректировать курс, так как в противном случае экипажу «Рейнджера» будет сложно перехватить его, но он все еще шел слишком быстро. Торможение будет резким.

Когда «Звездный ястреб» проплыл мимо самого дальнего из беспилотных летательных аппаратов, Александер ощутил внезапный рывок своего истребителя вперед. На ноуменальном экране показатели скорости в метрах в секунду поползли вниз; он почувствовал растущее давление торможения, вырывающее провода системы, подключенные к плечам, груди и животу. Черт побери, надо было развернуть истребитель так, чтобы идти хвостом вперед, но он не хотел впустую тратить ни капли горючего.

Прямо по курсу перед ним возникла и пронеслась под брюхом его «Звездного ястреба» корма «Рейнджера». Пусковой отсек поглотил его…

… и Александера бросило в глубину отсека. Истребитель продолжал замедляться, поскольку поле авианосца гасило кинетическую энергию.

Александер не сразу понял, что снова оказался в невесомости. Мысленной командой он отключился от компьютера «Звездного ястреба», открыл глаза и увидел лишь черноту кабины. В ушах стоял звон, гулко стучало в груди сердце. В момент прекращения связи с истребителем всегда испытываешь мучительное одиночество, осознание, что ты всего лишь человек, лишившийся возможности свободного полета среди звезд.

Он ощутил вибрацию фюзеляжа, когда над головой щелкнул замок аварийного люка. Мгновение спустя люк открылся, и в кабину с шипением ворвался воздух и поток яркого света. К Александеру тут же потянулись руки, чтобы вытащить его из истребителя. Он отстегнул провода системы и попытался подняться, давая технику возможность отсоединить кабели от тела.

— Добро пожаловать, «Лучший»! Давай я вас достану. — Мастер-сержант Нэнси Рирсон, старший техник, отвечала за обслуживание «Звездного ястреба». Вместе с тем ее первейшая обязанность состояла в том, чтобы отсоединить пилота от космического истребителя.

— Нэн, мне чуть было не угодили в правый борт, — признался Александер. — После этого я по электронной сети получил несколько предупреждений об опасности с правого борта. Нестабильный материал. Может быть, что-то сгорело с этой стороны.

— Не беспокойтесь об этом, сэр. Мы скоро приведем все в порядок. Вы можете встать?

Он смог подтянуться над краем люка, затем ему помогли выбраться наружу. В полете Александер успевал забыть о своем физическом теле, сотворенном из плоти и крови, а не из углеродистых волокон и слоев пластика и титана. Внезапно он почувствовал слабость — отчаянно болели ноги, спина и плечи. Он проторчал в кабине почти десять часов, пища и вода поступали через два шланга в шлеме. Когда с головы сняли шлем, и скафандр разгерметизировался, пилот почувствовал резкий запах собственного тела. Скафандр снабжен специальной нанослоистой тканью, поглощающей выделения и устраняющей запахи, но двенадцать часов — слишком продолжительный период времени. От него просто воняло.

Если старший техник и ощутила запах, то из деликатности сделала вид, что ничего не заметила.

— Сэр, через шесть часов мы отремонтируем и полностью подготовим истребитель к полету, — доложила она. — Он будет готов к запуску.

— Так быстро?

Шесть часов — короткий срок для возвращения в строй после боевого вылета. Обычно на это уходит часов десять-двенадцать.