— Сомневаюсь, что такое когда-нибудь произойдет, госпожа конгрессмен, — ответил Рэмси. — Искусственный интеллект всегда остается инструментом, чем-то таким, что мы используем ради достижения поставленной цели и выполнения миссии. Кассий, например, электронный компонент нашей команды, работающий вместе со мной и личным составом моего подразделения. Идея состоит в установлении дружбы с машинным интеллектом, а не конкуренции. Мы сотрудничаем, причем очень успешно.

— Может быть, полковник, — сказала Дюран, — но все, что нам известно об интеллекте, машинном или человеческом, заставляет меня сомневаться в невозможности такой перспективы. Кассий и ему подобные со временем смогут нас заменить.

— Да, госпожа конгрессмен, теоретически это возможно, — согласился Кассий. — Надеюсь, подобного не произойдет. Воистину, Вселенная без человека или с управляемыми им извне ИскИнами была бы очень скучна.

Рэмси потребовалось немало времени, чтобы понять, что Кассий пошутил.

11 декабря 2159, Отделение В первого взвода роты «Альфа», Учебный лагерь морских пехотинцев База Лагранж L-4, 14:38 часов по Гринвичу

Санитар второго класса Филипп Ли сидел почти в полной темноте, с обеих сторон зажатый морпехами в вакуумных бронированных скафандрах. Свет исходил только от огоньков индикации на лобовом стекле забрала его шлема, а также шлемов других морских пехотинцев. Этот колеблющийся свет позволял видеть скрытые шлемами лица и, когда люди поворачивали головы, отбрасывал пробегающие по всему переполненному отсеку причудливые тени.

Индикация на лобовом стекле забрала продолжала выдавать привычные данные о герметичности скафандра, вентиляции, системе конфиденциальности, а также графические изображения текущего положения транспорта в виде точки на курсе его движения. Единственным, что он мог слышать, был шум дыхания и пульсация крови в ушах.

И ради этого я вызвался добровольцем? — спрашивал себя Ли.

Беззвучный толчок резкого ускорения отбросил его влево.

Теперь пилот должен выйти на цель. Интересно, с какой скоростью они летят? Оказалось, восемьдесят метров в секунду.

Транспорт СТУ-ЗОО, маленький, без особых удобств уродец, самые невинные прозвища которого — «летающий гроб», «канализационная труба» или «ловушка». Тупой и удлиненный, в форме хот-дога восемнадцати метров в длину и двух с половиной метров в ширину. Достаточно просторный, чтобы в нем, согласно техническим требованиям, могли в два ряда плотно разместиться двадцать морских пехотинцев — полвзвода. С обоих концов располагались двигатели реактивной системы управления и топливные баки, придававшие транспорту забавный вид, за что он получил еще одно нелестное прозвище. Доставляли его на больших космических кораблях, как и всю другую тяжелую военную технику. Первоначально эти транспорты предназначались для переброски грузов с одного крупного корабля на другой, но морские пехотинцы сразу разглядели их потенциал и чаще всего использовали пристыковке и посадке на маневрах.

Кто-то похлопал Ли по правому плечу. Это был условный знак — сосед хочет ему что-то сказать. В отсеке поддерживалось радиомолчание, но соединительные кабели делали возможным голосовое общение между морпехами в скафандрах. Удобнее и никаких радиоволн, которые мог бы перехватить противник.

Сосед Ли вставил разъем кабеля в гнездо его шлема. Нужно обладать кошачьим зрением, решил Л и, чтобы видеть что-то в этой практически неосвещенной канализационной трубе.

— Как ты, док? — Это был голос сидящего слева от него командира взвода комендор-сержанта Дюнна.

— Все хорошо, ком, — ответил Л и. — Несколько ушибов не в счет, верно?

— Ничего не поделаешь, док. Ты только пристегнись потуже. Когда пойдем на посадку, делай, как я, понимаешь? Ослабляй ремни одновременно со мной и держись за меня. И не забывай группироваться и гасить толчок. Пусть скафандр гасит удар.

— Группироваться и гасить. Понял.

Ли увеличил на индикации забрала график, показывающий путь «летающего гроба» к цели. Оставалось пройти тридцать семь километров на скорости приблизительно 80 метров в секунду… До посадки чуть больше семи минут. Он говорил себе, что это — всего-навсего пробный прогон. Учения.

Только бы все прошло штатно.

И все же приятно осознавать, что Дюнн присматривает за ним. Никогда Ли не чувствовал такого единения с этими париями, как теперь. Санитар заботится о морпехах взвода, а морпехи о нем.

Разведка боем и абордаж — рядовая задача для морских пехотинцев с конца двадцатого столетия, когда они начали высаживаться на базах подозреваемых в терроризме или вражеских судах в открытом море. Возможно, эта практика восходила к морским пехотинцам Континентального Флота, действовавшим двумя столетиями ранее. Морпехи, размещенные на борту американских кораблей в роли охраны, судовой полиции и снайперов, присоединялись к абордажным командам, высаживающимся на вражеские суда во время боевых действий на море.

Во время войны с ООН 2042 года морские пехотинцы высадились на старой международной космической станции, точнее, на орбитальном комплексе ООН. То, что им предстоит проделать на Сириусе, напоминает разведку боем и абордаж. Хотя, конечно, есть и отличия.

Конечно, никто не знал, какие придется использовать методы. И пока они не достигли Сириуса, никто не знает, как проверить различные автоматизированные комплексы, а также клонов искусственного интеллекта в обстановке, приближенной к боевой. Ясно, что роту «Альфа» готовили в качестве разведроты МЗЭП МП. Значит, если понадобится осуществить разведку боем и взятие на абордаж, именно они должны это сделать.

Пять минут.

Ли сожалел, что не может ни с кем поговорить, поговорить на самом деле, а не просто слушать болтовню кома, цель которой — поднимать боевой дух. Радиомолчание дает возможность практиковать этот маневр без общения между собой и приказов сверху. Никто не знал наверняка, какими окажутся оборонительные сооружения Сириуса, но считалось, что враг может засечь их подлет независимо от того, используют они радиоэфир или нет. Тогда зачем все это нужно?

Считается, что самое сложное — ждать. Теперь Ли понял, насколько верна эта простая истина.

Три минуты.

Отделение А, Первого взвода роты «Альфа», Учебный лагерь морских пехотинцев, База Лагранж Б-4, 14:40 часов по Гринвичу

Капрал Гарроуэй — он был утвержден в новом звании неделю назад — сидел почти в полной темноте вместе с девятнадцатью другими морскими пехотинцами, набившимися как бронированные сардины в тесную жестянку. Он участвовал в этой тренировке уже много раз и рассматривал ее как абсолютно бесполезное занятие.

Морские пехотинцы МЗЭП стартовали с Земли по взводу или по два одновременно в течение нескольких прошедших недель, вылетая с базы в Южной Калифорнии. Руководство все еще разбиралось со штатным расписанием. Очевидно, МЗЭП МП-1 подлежал полной реорганизации, что отчасти было связано с тем боевым опытом, который морпехи приобрели на Иштаре.

Например, бесспорной была признана необходимость разведроты. Обычно личный состав разведроты проходил специальный изнурительный курс обучения, однако начальство приняло решение набрать весь личный состав разведроты МЗЭП МП из числа тех мужчин и женщин, которые участвовали в боях на Иштаре. До известной степени это имело смысл, хотя Гарроуэю казалось предпочтительнее возложить на себя эту особую честь после прохождения базового разведкурса в Литтл-Крике или Коронадо. Ему сказали, что он может загрузить в свою память все, что ему необходимо знать. Он был достаточно опытным морпехом, чтобы понимать — подобная загрузка на самом деле всего лишь куча дерьма.

Однако когда его спросили, хочет ли он пойти добровольцем в разведроту, Гарроуэй согласился. Это означало более высокие боевые и более интересное обучение, по крайней мере он так полагал. Тем не менее пока все шло по-старому. Быстрей! Быстрей! Жди!