— А когда бежать?

— Уже пора! Бегай!

Аркаша заоглядывался, ища, куда он должен бежать, а ноги вдруг сами по-козлиному скакнули из-под него. Он едва не сломался в поясе, так все случилось неожиданно. Аркаша пытался оглянуться на Диего, и это было его ошибкой. Так получилось, что он буквально снес себя с ног.

Со всего маху Аркаша приложился лицом об асфальт. Удар выдался хлестким, словно мокрой тряпкой шлепнули по земле. Аркаша сначала не понял, почему звук такой мокрый, пока не увидел на месте падения кровавые блямбы. Ноги продолжали свою бурную самостоятельную жизнь. Со стуком вскочив, они с хрустом в позвонках подняли остальное тело и припустили к близлежащим домам.

Аркаша больше не пытался оглядываться. Разъяренный рев Диего быстро остался позади, свидетельствуя, что дух не соврал и действительно "вспомоществовал" в побеге. Даже завернув за угол и уже став недосягаемым для врагов, дух продолжал куролесить.

— Стой! Я дальше сам! — вынужден был закричать Аркаша.

Затмение с глаз спало, и он с удивлением обнаружил себя перед прозрачной дверью в шикарный магазин. Штаны его были расстегнуты, а в руках он сжимал свое мужское достояние, которым целил в молодую продавщицу. Глаза ее были широко распахнуты от изумления.

— Извините, ради бога, — Аркаша даже вспотел от стыда. — Это не я, а все святой дух.

Потом сам удивился, что за ерунду он несет. На какую-то секунду ему показалось, что он в нормальном городе. Но продавщица не шевелилась, и он с облегчением понял, что она замершая. Переведя дыхание, Аркаша задумался, куда же ему идти.

И вдруг простая по исполнению и восхитительная по задумке мысль пришла ему в голову. Он мог идти домой! Это ерунда, что время остановлено, в конце концов, оно все равно запуститься, а он окажется сразу дома. И возвращаться тем же путем не надо будет. Через гроб этот ужасный проходить.

Ноги сами его понесли. Без очков, которые пропали в самом начале, он почти ничего не видел. Может быть, и к лучшему. Замерших он не замечал, а улицы были знакомы как пять пальцев. Ничто не мешало движению. Вокруг было непривычно тихо. И машины впервые не грозили забрызгать грязью его брюки.

У него сложилось впечатление, что в городе что-то не так.

Ему было жутковато. Казалось, что кто-то на него смотрит. Какие-то жуткие фигуры крались за ним, но исчезали, стоило бросить на них взгляд.

В глазах, не защищенных корригирующими линзами, все двоилось и троилось, и разглядеть подробнее не удавалось. Может, оно и к лучшему, подумал он опять. Не так страшно.

Он пытался себя убедить, что вокруг нет ничего необычного, и если не крутить головой по сторонам, то ничего и не случится. Тем более он идет домой, там мама, уж она постоит за него, за своего маленького непутевого сыночка. Его всегда дразнили маменькиным сынком. Ну и что. Да, он маменькин сынок. Глядишь, слушался бы маменьку и не угодил бы в такую переделку.

Аркаша шел по Юбилейной мимо "Рыбьего глаза". Испуганно шугаясь, он держался середины улицы, обходя застывшие автомобили. И тут случилось странное. Магазин имел выпуклую витрину, дизайном действительно напоминающем нечто из области глазных болезней, и вдруг этот "глаз" сморгнул.

Аркаша панически попятился, и тут же, словно этого и ждали, под колени ударило нечто, чего он так и не смог рассмотреть. Оно шустро прыскало под ногами, не давая себя рассмотреть. Он даже расслышал неприятный скребущий шорох, перед тем как упасть.

В еще большей панике он вскочил и кинулся бежать. Не разбирая дороги, прыгнул через бордюр и кусты, сбил урну. Он бежал и падал. Поднимался и снова бежал. Сердце было готово выскочить из груди.

Он едва не умер, пока не оказался рядом со зданием АТС, за которым притулилась пятиэтажка, где он жил.

Не чуя под собой ног, Аркаша взбежал на четвертый этаж и отпер своим ключом неприметную дверь с замызганной ручкой, вышедшей из моды еще до того, как он родился. Вид стареньких обоев, местами содранных, он воспринял с умилением.

Аркаша бегом устремился к себе в комнату, нашарил запасную пару очков, и побежал в комнату матери. Аделаида Григорьевна, строгая, с прямой спиной сидела перед включенным телевизором. Хоть она и не видела, но любила просто послушать. Аркаша любовно погладил ее по спине, прикрытой шалью, интересуясь предательски задрожавшим голосом:

— Как вы, мамуля?

В это время у него аж дыхание сперло, когда он увидел застывшую на экране картинку. На весь экран вольготно расположилась голая попа. Снизу экрана к ней тянулось нечто, о чем Аркаша даже не позволял себе думать. Он поднял коробку от кассеты и обнаружил, что это не кто иной, как его заклятый враг Тинто Мандрасс.

— Как вы могли? — голос его предательски сорвался. — Вы всю жизнь учили меня, что это все грязно и некрасиво. Я, может быть, и не женился из-за этого. Вы меня сильно разочаровали, так и знайте!

Швырнув коробку старушке в лицо (Аделаида Григорьевна вынесла бросок со стоическим равнодушием), он еще бы долго распалялся, если бы ему не показалось, что старушка глумливо подмигнула ему. Аркаша в ужасе замолчал на полуслове, но больше ничего не происходило. Да и подмигивание ему, скорее всего, показалось. Старушка продолжала пялиться в непотребства на экране, и на лбу у нее застыла толстая капля пота, похожая на затвердевший парафин.

Определенно он не мог здесь больше оставаться. Вернувшись на улицу, Аркаша задумался, куда ему теперь идти. Сами собой его мысли возвращались к отвратительной сцене с Аделаидой Григорьевной. Теперь у него не было идеала. Он мог творить что угодно.

— А пойду-ка я на работу! — решил Аркаша.

До телецентра было рукой подать. Он прошел это расстояние даже быстрее, чем сделал бы в реальном городе. Лишь у киоска с газетами задержался.

Он долго глазел на хрупкую киоскершу, пока тихий шорох не отвлек его. Он глянул наверх и похолодел.

Над киоском на целый этаж возвышался гараж, и с него на киоск валился трактор "Беларусь". Синий, словно утопленник, он касался крыши гаража лишь плоскими блямбами задних колес. Передние угрожающе зависли в воздухе и медленно прокручивались. С них при этом сыпался мелкий налипший мусор, падая на крышу и шурша. Именно этот звук и привлек его внимание.

Бедная девушка, пожалел киоскершу Аркаша. Что с нею будет, когда время придет в движение? Она же может погибнуть! Такая махина сверху свалится.

Телецентр располагался в реконструированном здании бывшего детского сада. В последнее время в Алге стало рождаться гораздо меньше детей. Может быть, моими стараниями, запоздало повинился Аркаша. Он прошел мимо замершего охранника, бывшего мента, который взял за правило называть всех на ты, и поднялся в аппаратную. К себе даже заходить не стал. Там все обрыдло, к тому же, как он хорошо помнил, теперь у него не было идеала.

Неяскин с Маринкой были в аппаратной. Маринка стояла за пультом в позе прачки, а наглец Неяскин сидел, прижав руку к ее пухлому заду. С замиранием в сердце Аркаша подошел к женщине и заглянул девушке за вырез. И так довольно свободный, в момент наклона он свесился так низко, что внутри Аркаша увидел груди целиком. Специалист по порнографии и не предположить не мог, что соски у женщин могут быть такими крупными. Он всю свою инфантильную жизнь представлял их себе такими же крохотными и торчащими как у мальчиков.

Запретное знание подтолкнуло его на дальнейшее безрассудство. Он поднял девушке платье до пояса. Правда, сначала оно запуталось, намотавшись на руку мужлана Неяскина, но он в раздражении справился с этим. Когда он дернул запутавшуюся материю, то она слегка надорвалась.

— Когда запустится время, меня уже тут не будет, — успокоил он себя. — И никто не догадается.

Последнее предположение ему особенно понравилось. Никто не догадается! Чтобы он ни сделал. Когда Аркаша словно сомнамбула потянулся к трусам девушки, у него сами собой потекли слюни, но он этого не заметил. Однако растопыренная пятерня Неяскина все портила.