Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Когда подошла колонна могучих рослых рабов, купцы обступили её, спеша перебить друг у друга покупку и норовя приобрести для перепродажи по десять-двадцать человек. Однако Хасан не спешил, лицо его оставалось невозмутимым среди всеобщего галдёжа и звона монет, среди разноязыкого гвалта и возникавших тут же склок. У Хасана уже был уговор с правителем Арраана Алпамиром о продаже всех двухсот рабов. И к концу дня, когда покупатели разошлись несолоно хлебавши, явился сам Алпамир в окружении угодливой свиты и десятерых охранников-нубийцев. Он оглядел ряды отборных и протянул руку Хасану:

– Я доверяю тебе!

– Нет для меня ничего дороже твоего доверия! – горячо ответил Хасан, медное лицо его просветлело, он довольно запыхтел.

Алпамир поднял руку. Сверкнули дорогие перстни на его сухих пальцах, и блеск самоцветов, как чары, поверг всех в оцепенение.

– Кипчаки! – заговорил Алпамир по-кипчакски. – Сородичи мои, выросшие на бескрайних степных просторах, обожжённые солнцем и ветрами, выносливые и отважные! По воле Бога прибыли вы в эту благословенную страну, и прошу вас отныне не считать себя рабами! Отныне вы – воины великого султана!..

– ...а-а-а-а-а! – раздалось в ответ, как мощное эхо: это кричали бывшие рабы в приливе высокой благодарности и восторга жизни. Алпамир выждал отлива и снова поднял руку – мгновенно настала тишина: люди уже повиновались ему и не принадлежали себе, хотя и были объявлены вольными.

– Имя кипчаков – славное имя! – прокричал Алпамир. – Так не уроним же этой славы, доставшейся нам от предков!

– А-а-а-а-а! – кричали воины, а Илдэгис уже дёргал пёстрый рукав халата своего хозяина, и тот понял желание мальчишки. Он подошёл к Алпамиру и шепнул ему на ухо:

– У меня есть и подарок для тебя... – и поманил пальцем Илдэгиса. – Умён, как старик, вынослив, как верблюд, самоотвержен, как перепёлка в гнезде!

Алпамир лениво и презрительно глянул на Илдэгиса: в чём душа держится? Недовольно поморщился, но Хасан заговорил снова:

– Малую звезду на небе трудно разглядеть, Алпамир... Но поверь моему острому глазу!

Алпамир кивнул головой согласно и судьба Илдэгиса решилась...

***

…Илдэгис жадно вбирал в себя картины нового мира и рассказы о нем бывалых воинов. Он был очарован новой своей жизнью, которая многим из многих показалась бы жизнью, лишённой свободы, а значит, и смысла. О, такие не знали, что такое иго нищеты и однообразие дней в заботах о похлебке!

Когда вчерашних рабов, а ныне воинов Масуд-султана повели куда-то через безводную степь и через каменные отроги, когда босые ступни людей, изодранные о жесткое будыльё и изрезанные о камни, привыкли к боли и стали твёрже верблюжьих, Илдэгис заметил, что не один он доволен своим положением раба, а и десятки других, чьим единственным ремеслом была война. Шли долгонько, и старые псы войны говорили, что где-то далеко живут сарацины по реке Итиль, которая течет с севера из Великой Булгарии к югу и впадает в неоглядное озеро, чьё водное пространство не покроешь и за несколько месяцев опасного пути. Есть ещё и река Танаид, что вливается в Понтийское море со многими другими, текущими из Персии. Если идти на юг, говорили они, то уткнёшься в величественные горы. На их склонах, нисходящих к пустыне, живут черкисы и аланы-христиане. Там есть Железные ворота в горах, куда Искандер в древние времена загнал иафетов, и горы сомкнулись, оставив узкий проход, который великий полководец и перекрыл воротами. Среди двух рек – Итиля и Танаида жили некогда кипчаки.

Все вбирал в свою чистую память Илдэгис.

Когда в один из вечеров увидели дальние огни костров стана, то многие словно ослабели в предчувствии горячей пищи и воды и, когда добрались, – попадали с ног и мертвецки заснули. Только утренний барабанный бой разбудит любого воина.

Алпамир-бэсиэлджит сам обошёл вновь прибывших и отделил одних от других по причинам, ему одному понятным. Он трогал, щупал, заглядывал в зубы, давал в зубы, заставлял приседать многократно и прислонял свое ухо к груди будущего нукера, слушая бой его сердца.

Остался вне всех один ледащий, как фитилек, Илдэгис, увидев которого бэсиэлджит насладился собственной желчностью, спрашивая?

– Ты что за выродок? Каким ветром твою мать надуло? У тебя есть имя, я спрашиваю.

Мальчик не отвел глаз и гордо ответил:

– Мое имя Илдэгис. Я сегодня мал, худ и несчастен, но я – кыпчак из хангылы.

Бэсиэлджит округлил глаза, словно увидел ярлык на княжеское происхождение от верблюжонка о трёх горбах:

– Кыпчак? Из хангылы? Ну... мал, худ, но ничего... еще подрастёшь! Счастье – дело наживное. Мы, хангылы, имеем доброе имя! А в этом мире это главное. Мы заслужили его своей доблестью и верностью слову и службе. Значит, ты нашей кости? Да?.. Сколько ж тебе лет-то, барсёнок?

Илдэгис бесстрашно прибавил себе год и сказал, что ему тринадцать.

– Мал ты для военных доспехов. Твои руки так тонки, что их можно продергивать в игольное ушко. Начинай изнутри, как из материнской утробы. И я ставлю тебя мыть котлы – там всегда будешь сыт. Ешь почаще!

И сталось.

Илдэгис мыл медные, бронзовые и глиняные котлы, в которых можно было сварить полтора десятка таких Илдэгисов зараз. Он никогда не выказывал усталости и не чурался никакой грязной работы. И старый кипчак Нурсул, кашевар, у которого он ходил в подручных, без Илдэгиса стал чувствовать нехватку чего-то важного и по-отцовски сблизился с мальчуганом. Он хотя и слыл человеком угрюмым и недоверчивым, но кому на таянье лет не хочется передать секреты кухни достойному и способному ученику? Так и Нурсул незаметно для себя приоткрыл любознательному мальцу тайны приготовления особых блюд, половецкий плов Илдэгис стал готовить лучше учителя. Кто знал, что в судьбе Илдэгиса именно это умение станет едва ли не главной тягловой силой. Умные люди говорят, что знание и умение за плечами не носить – этой поговорки Илдэгис не знал, но по природе своей был восприимчив к труду и знаниям.

– Христиане ведут отсчёт времени от Рождества Христова, – говорил старик отроку. – А что: разве раньше на земле не было людей, а стало быть, и времени?

– Не знаю, – пожимал плечами Илдэгис. – Наверно, были.

– Наве-е-рно... – орудуя ножом, делал недовольное лицо Нурсул. – У всякого растущего дерева есть корни: разве его воткнули в землю, как копье? А вначале было семечко. Откуда оно взялось, скажи?

– От другого дерева!

– Ха! – Нурсул воткнул нож в землю. – А самое первое дерево откуда?

11
{"b":"131040","o":1}