Это звучало сильно: "поэтический авангард"! Но в этом самоназвании таилась профанная подмена, тогда ещё слабо различаемая широким читателем. Русский авангард, как одна из самых сильных ветвей русской поэзии, имеет свои корни и традиции, как в народном творчестве, так и в светской литературе. Авангард космичен, ошеломителен не только словотворчеством, но главное – творческим мирообразом грядущего.

В начале 20-го века авангард был мощно представлен такими именами, как Велемир Хлебников, Ксения Некрасова, Андрей Платонов (поэт, каждой строчкой – поэт!). А в конце века настоящий авангард словно бы рассеялся, или переродился… во что? В занятное штукарство, в перелицовку уже созданных стилей. Это, как совершенно ясно теперь, был даже не столько модерн, сколько постмодерн. Впрочем, речь здесь о другом: поэтам "нетрадиционным" и в годы ликующего "официоза" давали жить, а не просто выживать. То есть, какое-никакое равновесие, если уж не гармонию сосуществования разных стилей и направлений, старались соблюдать. А ныне?

Как праздник воспринимаешь редкое появление на экране Олега Чухонцева, Владимира Кострова. Это действительно крупные поэты. И они уже как бы имеют небольшой "допуск" на экраны. (Хотя и почаще можно бы). Но кто и когда в последний раз видел в популярных передачах таких, к примеру, поэтов, как Геннадий Русаков, Пётр Кошель, Владислав Артёмов, Виктор Верстаков, Александр Хабаров?.. куда девались те же "нетрадиционалисты" Иван Жданов, Александр Ерёменко, Алексей Парщиков? – раскрученные в прошлом имена, но изрядно подзабытые уже. А ведь живы они, и не так чтобы стары... поверьте, этот значимый ценностный ряд можно длить ещё, ещё! Поэтому прошу не обижаться всех достойных неназванных москвичей, знакомых мне и не слишком знакомых, но равно ценимых.

Изредка стали появляться (в связи с премиями, скорее всего) Вера Павлова, Олеся Николаева. И на том спасибо. А где Мария Аввакумова, Ольга Седакова, Инна Кабыш, Нина Маркграф?… – тоже лишь небольшая часть достойного ряда…

А ведь это только москвичи, у которых всё же имеется некоторое преимущество перед провинцией. Кто видел, например, чтобы с экрана читала свои стихи кировчанка Светлана Сырнева? Это большой русский поэт, чьё место в ряду с Анной Барковой, Марией Петровых.

Где галичанин Виктор Лапшин? Где самарцы Евгений Семичев, Диана Кан?.. где совсем уж нераскрученная, но не переставшая от этого быть настоящим поэтом Надежда Балакирева из Барнаула? Где уфимец Юрий Андрианов?

Да не скудеет талантами Россия! Особенно поэтическими. Пошлую сказку про оскудение талантов придумали сами "лысенковцы" от масс-медиа – для собственного удобства и выгоды.

А ведь кроме России есть страны (не забыли ещё?), где живут и пишут – в более тяжкой ситуации! – русские и русскоязычные поэты, наши собратья.

Во многих наших республиках остались рыцари русской поэзии, которые, в отличие от политиков, по-прежнему не мыслят себя вне России. Политики развалили страну, поэты её собирают – в своих подпольях, резервациях, духовных убежищах, нередко в одиночку верша подвиг.

Силовое, духовное поле России гораздо шире, объёмнее того, которое нам обозначили государственные границы. И пока живы настоящие поэты, есть надежда вновь собрать великую страну, пусть и не в прежней конфигурации. Живой, а не абстрактнополитический объём сам обозначит себя – рано или поздно.

Родное примкнёт к родному, чужое отпадёт само. "Лысенковцам" этот долгий труд, этот подвиг безвестности не под силу. Да и кто они по главной сути своей? – "Авторитетная" банда.

Каково их главное имя? – "Легион".

И вовсе не для того они оккупировали масс-медиа, чтобы собирать воедино разорванное духовное пространство, а там, глядишь, уступить место живому…

Но вот представьте себе на минуту, что хотя бы часть из перечисленных выше поэтов заняла вдруг прочное место на телевизионном Парнасе! Какая картина бы открылась всем нам? Перевернулась бы старая цветастая картонка, свалилась бы, как рухлядь с проржавевшего гвоздя, а на её месте возникнул прекрасный холст, отсвечивающий благородством красок, переливающийся глубокой игрой светотеней, дышащий подлинным чувством и мыслью...

Крылов К. Нет времени. СПб., Владимир Даль, 2006.

Есть такая газета – "Спецназ". (Или была? В последнее время в киосках ее что-то не видно.) При случае я нередко её покупал – ради статей главного редактора Константина Крылова. И не из-за сугубого сходства идей и взглядов; я немало пожил на свете и меня трудно в чём-либо переубедить. С "обличительной" частью писаний Крылова, впрочем, нельзя было не согласиться. Но всего больше меня привлекало другое – редкий эссеистический (то бишь художественно-публицистический) дар автора. Эссеистика вообще у нас теперь на подъёме и достигла, пожалуй, небывалого расцвета, опершись на опыт немногочисленных классиков прошлого – Леонтьева и Розанова, прежде всего. Учтен опыт и вынужденных эмигрантов – Мережковского, Федотова, Адамовича, Ивана Ильина, Владимира Вейдле. Любопытно, что и многие интересные явления художественной прозы последнего времени тоже тяготеют к роману-эссе (Шишкин, Королев, Отрошенко, Клех, Гольдштейн.) Но ещё привлекательнее (и убедительнее!), так сказать, эссеисты в чистом виде – Галковский, Гачев, Гиренок, Головин, Аннинский и другие. Достаточно сравнить отдающую лубком, на мой вкус, художественную прозу Проханова с его блистательной публицистикой, чтобы понять, в каком жанре нынешние литераторы научились работать ничуть не хуже предшественников.

Своими статьями, лучшие из которых собраны в книге "Нет времени", Константин Крылов быстро вдвинул себя в когорту самых боевитых, фехтовальных перьев России. На его примере хорошо видно, что задаёт уровень публицистике. Да – стиль, да – живой ритм, да – меткий, как выпад рапиры, словарь. И внимание к деталям, конечно, – культурологическим знакам и метам времени. Но главное – чтобы всё это работало на единую идею. Чтобы из фейерверка перлов вырастало не разбросанное по случайным пустякам мировидение автора. О чём бы ни писал Крылов, его интересуют национальные интересы России и перспективы русских и русского в грядущих геополитических битвах. Есть ли ныне темы важнее?

В защите своего, сокровенного, Крылов несгибаем, в обличении чуждого и враждебного красочно ядовит. Мастер-класс, например, он демонстрирует в статье о Ельцине и его времени под глыбообразным аббревиатурным названием "ЕБН". Памятливо перечислив многие фантасмагорические, "вкусные", как он пишет, подробности того и впрямь свихнувшегося времени с Чумаком и Кашпировским на экране телевизоров, с уроками Агни-Йоги и секса в школе и камланием сектантов на стадионах, Крылов хлестко резюмирует:

"О психологическом состоянии "советского пока еще народа" лучше не говорить. Человечков буквально крутило: они блукали в потьмах, как слепые, и выли, как бешеные. Немногие сохранившие остатки ума смотрели на взбесившихся с ужасом и омерзением. Это был прямой выплеск инферно – какое-то всеобщее оле-оле и гыр-гыр-гыр, помрачение последних остатков разума.