Я, как духовник, могу свидетельствовать, что Татьяна Михайловна Глушкова была доброй христианкой. Как и все наши соотечественники, кто жил последний период атеистической жизнью, Татьяна Михайловна была также сложна. И труден путь к Богу, особенно для людей творчества, для таких, как вы все, кто собрался сегодня в Храме… Очень сложно совладать с теми дарами, с теми талантами, которыми Господь щедро одарил Татьяну Михайловну. И тем не менее она шла к Богу. Она с благоговением великим причащалась Святых Христовых Тайн. Очень тщательно всегда готовилась к исповеди. Она всегда живо интересовалась духовными вопросами, самыми главными, которые нужны человеку не только в этой жизни, но и в будущей.

Татьяна Михайловна была верной дочерью своего народа. И думаю, что среди русской интеллигенции очень мало вот таких людей, которые плоть от плоти своего народа, которые разделяют не только радости и успехи своей страны, которые не называют свое Отечество этой страной. Всю боль, всю скорбь своего народа, своего земного Отечества, которое нам Господь заповедал любить, она пропускала через свое сердце. И тот талант, который Господь ей даровал, как светильник, светящийся на свечнице, она отдавала Богу и своему народу. Она всегда сразу же откликалась на все трагические события последних лет, которые происходили в нашей стране. Она не была безучастна к этим событиям, хотя все мы знаем, что долгие годы она страдала тяжелым недугом. И, может быть, легче было бы углубиться в себя, в размышления о своей жизни, но Татьяна Михайловна размышляла и о себе, и о своем пути к Богу, и до последнего своего вздоха думала и переживала о своем народе, о своем земном Отечестве. Сейчас мы прощаемся с дочерью своего народа. Каждый из нас, дорогие братья и сестры, испытывает дефицит любви к Богу, каждый из нас нуждается в молитве, мы сегодня возносим эту молитву. Потому что единственное, что нас связывает с Богом, это — молитва. И усопшая нуждается сейчас прежде всего не в наших спорах, а в нашей молитве. Мы верим, что Господь воскрес из мертвых, мы также веруем, что и мы воскреснем, как написано в Евангелии, что настанет день и мертвые оживут. Мы все восстанем из мертвых. Этот закон Господь положил в основание нашего мироздания. Если мы и богаты чем-то на земле, то прежде всего своими грехами. Никто из нас не может похвалиться, что он безгрешен. Каждый из нас испытывает дефицит елея добрых дел. И светильники наши не всегда горят. И вот мы сейчас собрались в храме, и Господь дарует нам эту милость, чтобы мы в эти светлые Пасхальные дни помолились о душе рабы Божией Татьяны, чтобы Господь не вменил бы ей грехи, чтобы Господь упокоил ее в Небесной Обители. Аминь.

Отец Александр, настоятель церкви Знамения Божией Матери

И вот ушла в мир иной Татьяна Михайловна Глушкова. А с ней и ушли в прошлое сразу все споры и разногласия, и воссияло все яркое и цельное, что всегда определяло ее поэзию и ее судьбу.

Таня Глушкова — наша трудная подруга. Мы печатали ее и в «Дне», и в «Завтра» все последнее десятилетие. Мы поддерживали ее — премиями, публикациями, рецензиями, лекарствами, она поддерживала нас — своими стихами, статьями, членством в редколлегии. Не буду скрывать — у нас с Татьяной была трудная дружба. Сейчас осталось то, что объединяло и примиряло, а трудности наши уже будут решаться где-то на небесах.

Я рад, что до последнего номера она сотрудничала с газетой "День литературы", вот и на отпевании ко мне подошел композитор Овчинников, признался, что покупал нашу газету ради публикаций Глушковой. Он был не один такой. Я рад, что в самом последнем номере нашей газеты, вышедшем буквально за неделю до ее смерти, я назвал ее стихи об октябре 1993 года лучшими в русской поэзии.

Я всегда высоко ценил ее поэзию, и Татьяна это знала. Но я никогда не стеснялся и полемизировать с ней, зная ее силу и ее убежденность. Когда она долго мне не звонила, начинало чего-то не хватать, но когда начинались ежедневные часовые звонки, исполненные не быта, который для Глушковой не существовал, а бытия и государственного и литературного, тогда ее становилось сразу много. Не все наши совместные проекты удались. Задумали цикл бесед, вышла только одна; вторая, посвященная творчеству Иосифа Бродского, которого Таня очень хорошо знала еще в молодости, не удалась. Задумали дискуссию о современной поэзии. Оба заболели. Задумали два мнения о книге. Не вовремя поссорились. Но и того, что вышло в наших газетах, что было прочитано и отредактировано мной, хватит на целую книгу. Стихи о Некрасове и Пушкине, о Грибоедове и Свиридове, изумительные по силе стихи о Доме Советов, статьи литературные и политические, нежные и лирические рассказы о киевском детстве.

Мои друзья упрекали меня за приверженность к Глушковой, за мое всепрощение, а сама Татьяна в это время упрекала за соглашательство с друзьями. Она была непримирима и потому почти одинока. Она была русская поэтесса, но при этом была, безусловно, вся целиком — советская поэтесса. Имперская поэтесса. Она не поступалась принципами и потому осталась без журналов и без издательств. Она была знатоком русской культуры, была прекрасным пушкинистом и некрасоведом без всяких степеней и званий. Она сама была частью русской культуры. Незадолго до смерти Татьяна принесла мне статью Валентина Курбатова о ее поэзии. Статья должна была стать предисловием к ее книге стихов о Грибоедове, на которую не было никаких денег. Мы собирались опубликовать ее вместе с циклом новых стихов, которые Татьяна должна была подготовить для "Дня литературы". Теперь они выйдут позже и в иной редактуре.

Знаю, что, несмотря на многолетнюю болезнь, писала Татьяна много. Энергия таланта никогда не покидала ее. Что ждет эти неопубликованные стихи? Надеюсь, найдутся и спонсоры и издатели. Ждет своего часа и книга рассказов о киевском детстве. Лишь немногие опубликованы в "Дне литературы" и в "Независимой газете".

Татьяна Глушкова — часть великой русской культуры, мужественный человек с трудной судьбой. Я горжусь, что последнее десятилетие сотрудничал с ней, печатал ее, наши долгие беседы останутся в моей памяти.

Владимир БОНДАРЕНКО