Джеймисон растянулся на кровати в «Уан Вашингтон Серкл», уединенной гостинице с многочисленными удобствами, которыми он не собирался пользоваться. Недовольный тем, что прекратил охоту, он с нетерпением ждал звонка Блевинса. Блевинс должен был позвонить в 11 часов.

Он закрыл глаза и попытался отдаться отдыху и сполна воспользоваться вынужденным бездействием, но мозг продолжал работать в бешеном режиме. Слишком много сложнейших вопросов, наполняющих сознание, слишком много для того, чтобы найти на них ответы, не заменив существующую мозговую программу на более совершенную. Джеймисон надеялся, что Блевинс снабдит его информацией, которая поможет вернуть Мелиссу.

После уличной драки он позвонил сенатору Драммонду в надежде установить личность здоровилы. Драммонд был возмущен тем, что Джеймисон подверг себя такому риску, и потребовал, чтобы он немедленно явился и принял охрану от возможного насилия, которую обеспечит ему соответствующая служба сенатора. Он хотел, чтобы Джеймисон оставался в живых, по крайней мере достаточно долго, для того чтобы выступить в качестве свидетеля на сенатском слушании. Джеймисон пытался объяснить, что это невозможно. Он не мог сделать это сейчас – вот когда удостоверится, что Мелиссе ничего не угрожает… Они даже могли бы явиться вместе. Но только не раньше того, как она окажется в полной безопасности. Джеймисон не смог помочь, когда Мелисса рассчитывала на него, и никогда не забудет ее мольбы. Ему не хотелось провести остаток жизни с еще одним воспоминанием о постигшей его неудаче.

Это произошло два года назад. Они поехали вдвоем вдоль побережья золотой осенью на уик-энд, надеясь, что им удастся снять боль, которую причинили друг другу, и забыть об ущербе, который нанесли своим отношениям. Они провели в поездке на два дня больше, чем планировалось, потому что стояла превосходная погода. Питеру вообще не хотелось возвращаться домой.

Это случилось в последнюю ночь их пребывания на отдыхе, звездным вечером, достаточно холодным для того, чтобы надеть жакеты, но вполне теплым, чтобы пройтись босиком по пляжу Делавер-бич. Они заметили, как к ним приближаются мужчины, но не увидели причины подозревать их в чем бы то ни было, хотя позднее Джеймисон, мысленно прокручивая события той ночи в обратном направлении, со стыдом признавал, что он все-таки подозревал и внимательно следил за ними, приведя себя в боевую готовность. В конце концов, он был крупнее их, сильнее и лучше подготовлен. Они были всего лишь местными «крутыми парнями», которые искали приключений. Пусть только попробуют полезть, он заставит их пожалеть об этом.

Однако все произошло не так, как он предполагал.

Люди подошли, когда они с Мелиссой медленно прохаживались, делясь друг с другом тайными мыслями и добрыми чувствами. Это было на дальнем пляже к югу от паромной переправы, что на мысе Кейп-Льюис. Парни вели себя естественно и дружелюбно, говорили что-то приятное и вежливое, а потом брызнули Джеймисону в лицо перечный аэрозоль. Его глаза от этого мгновенно запылали огнем, а лицо охватил жар.

Сквозь боль и жжение он слышал крик Мелиссы: «Питер, помоги, пожалуйста, помоги!» Этот порождающий ужас крик потонул в приглушенном бормотании. Джеймисон тотчас бросился в атаку, торопливо извлек своего далеко запрятанного «неуправляемого психа» и привел его в действие, позволил ему слепо взорваться всем, что в нем набралось, даже когда спиной почувствовал удар ножа между ребер. Потом один из парней ударил его сбоку по голове, чуть не сбив с ног, но «неуправляемый псих» успел перехватить руку нападавшего, скрутил ее, заломил назад и переломил в запястье. Он несколько раз сжал сразу ослабевшую руку, слушая, как визжит обидчик, и радуясь этому визгу. Где находится Мелисса, он уже не знал.

Он схватил парня свободной рукой за предплечье и рывком двинул висящую руку обратно к телу парня. Страшный визг противника буквально оглушил его жалобной мольбой о прощении. «Пожалуйста, мистер, не делайте этого! Простите меня!»

Но «неуправляемый псих» еще не закончил. Даже с закрытыми глазами Джеймисон почувствовал, что мальчишка падает. И он держал его до тех пор, пока тот не упал на землю, потом наступил на него ногой, охватил его тело и еще раз резко закрутил ему руку. Крутил ее до тех пор, пока она не отделилась от сустава. Потом еще раз загнул ее, а парень в это время корчился, орал и матерился. Болтающийся придаток привел Джеймисона к шее врага, которую он схватил и переломил поворотом, характерным для рейнджеров.

Прошло не более тридцати секунд. Не много времени, но по меньшей мере на десять секунд дольше, чем это должно было бы занять. Десять дополнительных секунд, которые могли стоить Мелиссе жизни. Где же она? Успокойся. Остановись. Послушай. Где?

Вон там! За дюнами, вдали от шумящего прибоя, он услышал высокий пронзительный вопль и понял, что кричит Мелисса. Так он единственный раз в жизни услышал, как она плачет. Питер пошел на звук. С усилием открыл обожженные глаза, сел рядом с нею и обнял. «Неуправляемый псих» не знал, что в этом случае следует делать, и оставался рядом в готовности схватить человека, который сотворил зло.

Она была без джинсов и трусиков. Блузка разорвана, лифчик расстегнут. Мелисса лежала на песке, прикрывая глаза рукой. Она рыдала. Он хотел поднять ее, унести, вызвать «скорую помощь». Хотел, чтобы полиция арестовала насильника, и ждал от нее какого-нибудь знака, свидетельствующего о том, что она готова к этому.

Мелисса подавила плач, словно повесив замок на свои страдания, и заставила себя говорить.

– Питер, – она села, одной рукой потянулась за покрытыми песком трусиками, другой прикрыла голые груди, – я… я хочу забыть об этом, хорошо? Ты поможешь? Пожалуйста, не вызывай полицию. Я не хочу снова пережить это только ради того, чтобы копы могли повеселиться. Я и так чувствую себя по уши в дерьме.

Он закрыл глаза и прикусил губу, ненавидя себя за то, что негодяй не ответит сполна.

– Тебе не следует обратиться к врачу?

Она содрогнулась.

– Я не могу. Одна мысль о том, что еще один незнакомый человек побывает во мне…

– Понимаю, – быстро ответил Питер, подал ей джинсы и отвернулся.

Он не осознавал, что просто хотел, чтобы она замолчала. Он не мог больше слушать ее. Знал, что Мелисса достаточно сильна духом, чтобы жить с этим. Питер видел, как переживания о самоубийстве отца не отражались у нее на лице. Она обладала колоссальной способностью молча переносить страдания, и он будет уважать ее желание и хранить тайну, понимая, что некоторые люди предпочитают страдать в одиночестве. Он и сам научится этому.

Они вернулись в гостиницу. Мелисса приняла душ и настоятельно потребовала, чтобы они больше никогда не говорили о случившемся.

Но он так и не смог забыть. Постоянно слышал ее крики о помощи и никак не мог простить себе, что позволил тому негодяю овладеть ею. Он просто обязан был предусмотреть возможность нападения. Ему нужно было быстрее убить человека, который напал на него, и быстрее прийти ей на помощь. Почему он потратил так много времени, задержался на несколько секунд и дал насильнику унести ее? Был ли это страх? Неужели он подумал хотя бы на секунду о том, что, помогая ей, может пострадать сам? Так ли сильно он желал помочь Мелиссе, как сам себе это представлял? Джеймисон с душевной болью размышлял над тем, что предпочел считать, будто такое невозможно. Но он потерял драгоценное время и целых два года пытался понять, почему.

Он презирал себя за то, что удержать или замедлить его реакцию мог страх, как бы давно это ни случилось. С тех пор он постоянно думал о страхе и о том, что больше никогда не даст ему хотя бы в самой малой степени повлиять на свои действия. Именно поэтому он так энергично отстаивал интересы коллег. Это же послужило причиной его готовности на что угодно, даже на убийство, ради возвращения Мелиссы. Он никогда больше не сделает ничего постыдного. И побуждал его к этому эгоизм, он знал. Боролся он на самом деле не за рабочие места для своих сотрудников. Даже сегодня, прямо сейчас, он всего лишь старался спасти себя, а не Мелиссу. Все, что он делал, всего лишь проявление эгоизма. И он позднее оценит этот факт самым тщательным образом.