– Откуда тебе-то известно?

– Ну, ну, Билл. Не высокомерничай.

– Что?

– Ты, случалось, проворачивал такое и раньше и вложил свою долю в это дело. Так что не прикидывайся, будто не занимался этим, хотя бы передо мной. Мы были заодно в самом начале, помнишь? Сколько лет прошло – двадцать? Двадцать пять?

– Я тогда не понимал, что поступаю плохо.

– Врешь.

Сакетт беспокойно заерзал в кресле и еще раз проверил, что разговор идет по непрослушиваемой линии связи.

– Почему ты это делаешь?

– Я пытаюсь спасти тебе жизнь, вот почему. Не заставляй меня уничтожить тебя. Ты знаешь слишком много, чтобы позволить тебе крутиться на этом свете.

Послышался щелчок, и линия замолчала. Сакетт долго пребывал в замешательстве и легком беспокойстве. Наконец чувство неудовлетворенности заставило его снова взяться за трубку. Он набрал номер домашнего телефона Блевинса, оставил запись на автоответчике и послал сообщение на пейджер.

Блевинс прочитал сообщение на пейджере, когда ехал по своей улице, направляясь домой впервые после того, как послал Роберта Дэвидсона подобрать Мелиссу. Неужели это было всего лишь вчера вечером? Казалось, прошла целая неделя. А может, и больше.

С ответом он подождал до того, как вошел в дом.

– Это Блевинс, соедините меня с Сакеттом.

Абсолютная тишина на линии напомнила Блевинсу о том, что в дальней комнате медленно вращается катушка большого магнитофона, который записывает все поступающие сообщения. Наличие магнитофона никогда не беспокоило Блевинса, но и о том, что он есть, Блевинс не забывал.

Голос Сакетта звучал так, словно он еще до разговора был на взводе.

– Блевинс, я собираюсь работать сегодня допоздна. Буду заниматься твоим служебным расследованием, делом по обвинению Джеймисона в шпионаже и, черт бы все это побрал, всем, что касается этих проблем. Надо поговорить. Когда ты сможешь подойти?

Блевинс провел большую часть второй половины дня, тайком пробираясь в штаб-квартиру и так же тайно покидая ее, и знал, что ФБР закрывает дело по обвинению Джеймисона. Это известие его порадовало, хотя проблем у Джеймисона от этого не убавилось бы. Наоборот, если только он потеряет бдительность.

– Я в часе езды от вас. Это нормально?

– Приезжай побыстрее, если сможешь. Думаю, ночь предстоит длинная.

Блевинс повесил трубку и пошел, чтобы на скорую руку принять душ и переодеться, размышляя над тем, что сегодня узнал, и о том, что из этого уже известно Сакетту.

Он воспользовался услугами всех, кто был ему хоть чем-нибудь обязан, чтобы получить необходимую информацию. Он узнал, что Джеймисон имел доступ как минимум к одному контракту, но о деталях не имел понятия. Впрочем, Джеймисон был жив, по крайней мере несколько часов назад. Агент, который убил Дэвидсона, вернулся в Квонтико, Мелисса чувствовала себя хорошо в Федеральном центре заключения. Все могло быть значительно хуже.

Он оделся, взял свой пистолет, изъял магазин, снял пистолет с предохранителя и выбросил неизрасходованный патрон на кровать. Потом проверил затвор, пересчитал патроны, оставшиеся в магазине, и вставил магазин. Перезарядил пистолет, вынул магазин и добавил в него еще один патрон, поставив пистолет на боевой взвод. Этот порядок он установил еще во время войны и никогда не менял его. Всякий раз, когда пистолет оставался вне поля его зрения, он обязательно перезаряжал его, прежде чем положить в кобуру. При всех прочих неопределенностях ему не хотелось сомневаться в боеготовности своего личного огнестрельного оружия.

Кейн всегда пользовался районной аптекой на углу Четырнадцатой улицы. Копировальное устройство находилось у дальней стены и плохо просматривалось. Но оно, что ни говори, было устройством общедоступным, и это снижало полезность любых улик при анализе типа бумаги или тонирующего вещества в тех случаях, когда копии обнаруживались и связывались с преступлением.

Кейн опустил свои четвертаки и скопировал весь материал для Джона Батлера. Он сделал два экземпляра на тот случай, если Батлер по каким-то причинам не справится с работой и вместо него придется использовать другого человека. Сомневался, что такое случится, но вероятность существовала. Кейн не собирался недооценивать Питера Джеймисона второй раз и выглядеть таким же глупым, как человек, пытавшийся застрелить его после встречи с сенатором Драммондом.

Большой конверт и ленту он купил, не снимая шоферских перчаток. Затем поехал в вашингтонский аэропорт имени Рональда Рейгана и прошел прямо к билетным кассам авиакомпании «Дельта». Там в коридоре отыскал скамью, которой они пользовались и раньше. Это место с большого расстояния не просматривалось, так что наблюдать за тем, что он делает, издалека не было возможности. Для слежки человек должен был находиться поблизости, а это означало, что место для тайника выбрано правильно.

Конверт лежал в портфеле вместе с кусочком замазки. Кейн сунул руку в перчатке под конверт, вынул его, приклеил к скамье снизу. Осталось поставить сигнал закладки тайника.

Кейн направился по основному коридору в толпе до места, где пол имеет небольшой наклон. Поднимаясь вверх, он сунул руку в карман и выжал на кончики пальцев небольшое количество вазелина из тюбика. Двигаясь вперед, скользил рукой по брусу перил, пока не дошел до нужного места прямо под висящим над головой указателем. Здесь он провел пальцами в вазелине вдоль алюминиевого бруса перил, оставив там толстое пятно геля длиною в один фут.

Самолет прибыл в восемь восемнадцать, и Батлер вышел из него первым. Он воспользовался одним из преимуществ первого класса, где, как правило, всегда имеются свободные места. Короткий перелет в Альбукерке в собственном вертолете обеспечил подобную пересадку.

Толпы спешащих людей в аэропорту напомнили ему о том, почему, где и как он живет. Почти все, кто шел навстречу, пристально вглядывались в его лицо. Некоторые отводили взгляд, когда он смотрел на них. Другие, казалось, не могли этого сделать, хотя было видно, что старались изо всех сил. Некоторые сталкивались с ним и нахально шли прямо на него. Это ему не нравилось. От подобных наскоков сжимались кулаки, но он, будучи профессионалом, умел сдерживать себя. Батлер шел по терминалу и искал наклонный пол – место, которым ему приходилось пользоваться и раньше. Смущало, что его вынудили использовать тот же тайник и тот же сигнал закладки материала второй раз.

Проходя по наклонному полу, Батлер сдвинул плечевой ремень своей брезентовой сумки. Сумка была его единственной поклажей и содержала все, что могло ему понадобиться. Он превосходно владел огнестрельным оружием, но признавал его непригодным для использования по той причине, что оно производит большой шум, да и вообще считал нелепым инструментом, напичканным уликами, которым пользуются любители, не понимающие разницы между убийством по заказу и простым причинением смерти. Его инструменты были не менее смертоносными, но не производили шума и их можно было спокойно перевозить на самолете коммерческой авиалинии.

Батлер провел пальцами под перилами по всей их длине, не полагаясь ни на чью аккуратность, кроме собственной. Пальцы ощутили гель точно там, где этот маслянистый след и должен находиться. Он никогда бы не позволил себе повернуться или хотя бы оглянуться и посмотреть, не заметил ли кто-нибудь его и не видно ли человека, оставившего сигнал. Давным-давно он подавил в себе любопытство, отбросив его вместе с прочими слабостями, несовместимыми с его профессией.

Батлер пошел к скамье у касс авиакомпании «Дельта» и изъял из тайника конверт. Взял напрокат машину и через пятнадцать минут находился вне аэропорта.