Наконец пришел долгожданный день, холодный и ветреный. Весь дом словно бы вымер.

Нет, разумеется, нет, какая глупость! На красильном дворе было полно народу, и в лавке, и в доме роились слуги. Но Феликс ушел, а также Клаас, и все молодые люди, сопровождавшие их, а также лошади и тачка, доверху полная доспехов, и яркие флаги, сверкающие новой краской.

Задолго до этого Марианна де Шаретти перестала испытывать всякие опасения по поводу предстоящего безумства. Теперь в этой затее не было никакого яда. Все они достаточно взрослые, чтобы обойтись без лишних глупостей, и она верила, что Клаас сумеет уберечь ее сына и себя самого от настоящей опасности. Из окна она смотрела, как выходят из ворот ее сын, весь сияющий от возбуждения, а рядом с ним Клаас, который марширует торжественно, изображая рвущегося в бой капитана Асторре. За ними вывалились и все остальные: Бонкль, Серсандерс, Кант и юный Адорне, согнувшись пополам от смеха. Клаас, насколько она могла судить, казался безоблачно счастливым.

Они вернулись четыре часа спустя, без особых повреждений, если не считать вывихнутого запястья Серсандерса и счета, предъявленного за трех свиней, которых Феликс погнал и прибил тупым концом копья, после того как они по ошибке забрели на поле и потревожили его скакуна Кроме того, по пути домой они успели сделать пару остановок в тавернах, чтобы покрасоваться в своих доспехах и выпить за успех турнира. Об этом Марианна де Шаретти догадалась по неритмичному позвякиванию, предшествовавшему появлению Клааса в ее кабинете.

Он загрохотал в дверь, а затем вошел, извиняясь, поскольку на нем до сих пор были латные печатки, — они поспорили, что он не сможет осушить свой бокал, не снимая их. Лицо у него было красным, а шрам — багровым.

— Если тебе непременно нужно сесть, — заявила вдова, — то думаю, что вон тот стул самый крепкий. Значит, все прошло хорошо?

Он уселся. Звон был такой, словно со стола с шумом скинули тарелки. Широко улыбнулся.

— Думаю, что да. Не помню, когда я так смеялся… Да, все в порядке. Никаких проблем. То есть, конечно, свиньи. Мы… Нет, я должен рассказать вам про свиней.

Он рассказал ей про свиней, но она так и не улыбнулась. Его лицо, перепачканное, потное, в слезах от смеха, выглядело ужасно, а он даже не мог вытереть его, потому что был не в состоянии без посторонней помощи снять латные перчатки, а она не собиралась ему помогать.

Впрочем, это его как будто ничуть не тревожило.

— Я рада, что вы так повеселились, — заметила Марианна де Шаретти. — Должно быть, это куда забавнее, чем отрабатывать свой хлеб на красильном дворе.

Даже, несмотря на выпитое вино, ей удалось привлечь его внимание.

— Демуазель? Простите меня.

Будь она так же честна перед ним, как он сам, то высказалась бы напрямую. Обвиняющим тоном она бы вопросила: «Почему ты так часто бываешь, счастлив?», но вместо этого сказала лишь:

— Так что насчет Феликса? Ведь это все было затеяно именно ради него.

— У вашего сына несомненные способности и отвага. Вся отвага в мире.

— Но недостаточно умений для турнира Белого Медведя? — уточнила мать Феликса.

— Ничего даже отдаленно близкого к этому. Нет, пока нет. А поскольку он так храбр, то не желает признавать своих недостатков. Он будет рисковать и подвергнется опасности. Нельзя позволить ему участвовать в турнире на Пасху. Любой ценой, — подтвердил Клаас.

Она помолчала, пытаясь представить, как запретит Феликсу то, чего он жаждет больше всего на свете.

— Но насколько это может быть опасно? Тупые мечи, копья со срезанными наконечниками…

— Но все равно люди гибнут, — возразил Клаас. — А также бывают несчастные случаи, которые совсем не случайны. Вообразите, что кто-то задумал уничтожить вашу компанию.

Она уставилась на него. Затем поднялась с места, вышла из-за стола и раздраженно протянула руку:

— Ради всего святого, сними наконец это железо. Отнюдь не на Феликсе держится наша компания. — Она потянула за перчатку. — Да и кому придет в голову так утруждать себя?

— Феликс ваш наследник, — возразил Клаас, протягивая вторую руку, а затем взглянул на платок, который она подала ему. — Вот уже во второй раз вы даете мне чем вытереться. Должно быть, вас удивляет, что я вообще способен ходить без посторонней помощи. — Он немного помолчал. — И кстати, если вы припомните первый раз, то вспомните и некоторые вполне отчетливые угрозы.

Ома стояла перед ним, держа в каждой руке по латной перчатке.

— Джордан де Рибейрак?

Клаас не сводил взгляда с платка.

— У меня случилась встреча с двумя нанятыми им людьми. Не слишком приятная. И даже не думайте о том, чтобы подать жалобу: никто ничего не докажет. К тому же сейчас он вернулся во Францию. Но это заставило меня призадуматься. К примеру, тот красильный чан, что взорвался в мое отсутствие?

Она села, положив перчатки на колени и молча глядя на него.

— Я подумал, это был не просто несчастный случай. Я заставил показать мне новый чан и новый насос. Их неправильно подсоединили. Еще неделя, и взрыв бы повторился.

— Но кто?..

Он покачал головой.

— С этим человеком Хеннинк был лично не знаком, но у него оказались хорошие рекомендации. Я сказал ему, чтобы отныне никаких починок не производилось посторонними. Однако, разумеется, подкупить можно кого угодно. А если проблемы есть здесь, то они могут появиться и в Лувене.

— Они уже появились.

— Я так и думал, — кивнул Клаас. — У меня мало времени. Но, возможно, мне стоит съездить и взглянуть на тамошнего нового управляющего. Оливье, верно? Возможно, Феликс захочет отправиться со мной, и я также подумал, что, вероятно, нам стоило бы заехать в Генаппу.

В шестнадцати милях к югу от Брюсселя, этот небольшой замок до недавних времен был излюбленным местом охоты герцога Бургундского, — пока дофин Людовик, наследник французского престола, не попросил убежища у своего дражайшего дяди, и его дражайший дядя герцог не предложил ему расположиться в Генаппе так надолго, как он пожелает.

Клаас предлагал навестить французского дофина Ее слуга Клаас. Этот великолепный, слегка пьяный, полностью владеющий собой Николас, который так часто чувствовал себя счастливым.

Он явно не усматривал в этом ничего странного, и она отозвалась:

— Ну что ж, в таком случае тебе стоит позаботиться о том, чтобы твой синий дублет был в полном порядке.

Он с восхищением уставился на нее; широкий рот разошелся в довольной понимающей улыбке.

— Тогда уж нужно нашить обратно все колокольчики, верно?

Пасха в тот год пришлась на середину апреля. Поездка в Генаппу, решил Клаас, должна состояться как раз перед этим; и он занялся делами, торопясь успеть как можно больше до намеченного дня. К середине марта Марианна де Шаретти неожиданно для себя самой оказалась владелицей трех складов рядом с ее собственным, винной таверны у рыбного рынка и, — по цене, которая привела ее в ужас, — особняка на Спаньертс-стрете. Спаньертс, или улица Испанцев, находилась в самом сердце торгового квартала Брюгге, рядом с мостом святого Иоанна, по другую сторону от английских и шотландских торговых факторий, в трех минутах от таможни, биржи, консульств Флоренции, Венеции и Генуи, а также ложи братьев Белого Медведя. Кроме того, дом оказался по соседству с особняком Ансельма Адорне.

Феликсу поручили переустройство винной таверны. Как ни удивительно, он взялся за это дело весьма рьяно, ввел ряд превосходных новшеств и внушал опасения лишь своей чрезмерной жесткостью с подчиненными и клиентами. Одного из Меттенеев, которого случайно стошнило прямо на стол, к его вящему изумлению, вышвырнули прямо на улицу и велели не возвращаться, пока он не научится пить как мужчина. Матушке Феликса, к которой тут же поспешила явиться мать Меттенея, пришлось долго извиняться.

Деньги для всего этого были частью взяты в долг, а частью происходили от вложений, которые сделал Клаас в Милане у Медичи.