— Предатель! — вопил наемник. — Сукин сын! Мерзкий негодяй! Так значит, ты воруешь деньги солдат! Обманываешь доверие! Обчищаешь кошельки! О, да! Ты можешь делать это с другими. Но только не с Лионетто! Лионетто тебе этого не позволит, мой Друг.

Капитан встал перед ними с мечом в руке. Торговец, растерянно озираясь, отступил на полшага. Крепко сжимая меч, Николас не сводил глаз с наемника. Но тот смотрел только на Жаака де Флёри.

— Я сперва не поверил. Все это пустые слухи, так я сказал. Но подумал, что нужно все-таки проверить. Ведь я послал еще денег. То, что получил от папы римского. И военную добычу… И увидел, что ваше отделение в Милане закрыто. Твой дружок Маффино исчез. Ничего не осталось. Никаких денег для Лионетто. — Он ухмыльнулся. — Тогда я потребовал расчета в Женеве. Хотел забрать свои сбережения. И что мне ответили? Все исчезло. Все. И почему?

Последнее слово он произнес очень мягко. Но в тот же самый миг, правая рука, державшая меч, метнулась вперед. Кровь выступила на плече Жаака де Флёри, и торговец со сдавленным воплем отпрыгнул назад, вскидывая оружие.

Наемник опустил клинок.

— Почему? Герцог Савойский якобы велел Жааку де Флёри передать ему все сбережения Лионетто. Вот в чем они пытались меня убедить. Но Лионетто не вчера на свет народился. О, нет.

И вновь он сделал выпад. Клинок блеснул, ловким движением пробил оборону торговца, который отчаянно пытался сопротивляться, и опять пронзил тому руку.

— Думаю, что все мои деньги у тебя, — объявил Лионетто. Лицо Жаака де Флёри меняло цвет, словно в розовую краску добавили вайду. Он задыхался.

— У меня нет никаких денег. Ты сам виноват. Ты переметнулся на другую сторону. Перебежал от Пиччинино к арагонцам. Французы узнали. Они отдали приказ. Все твои средства были конфискованы. Герцог Савойский велел мне…

— Вот оно что? — перебил Лионетто, пританцовывая. Торговец продолжал отступать. — Может, и так. Но разве ты не получил вознаграждение?

— Нет! — выкрикнул негоциант. — Они обещали, но не заплатили. Все мои деньги были вложены в дело. Отток капитала разорил нас. И теперь я банкрот.

— Вижу, — подтвердил наемник. Его меч вновь сверкнул в воздухе, и драгоценный камень отлетел в траву с ворота торговца. — Ты остался без гроша. Так где же мои деньги?

— Это правда, — подтвердил Николас. — Король Франции приказал, чтобы Савойя изъяла твои деньги. Он разорен и живет на средства Шаретти.

Лионетто обернулся.

— И ничего не осталось?

— Нет. Забудь о нем.

— Николае! — вмешался Юлиус. — Он же хотел тебя убить.

— Вот как? — изумился наемник. — Ас какой стати ему убивать моего маленького Николаса? Может, тогда мне пощадить его? Порой мне и самому хотелось прикончить Николаса. Я ведь чуть не убил вашего лекаря. Я не рассказывал? Встретился с ним по пути на север. С вашим Тобиасом. Ведь это он привез деньги, из-за которых я бросил Пиччинино. Но он доказал, что не желал мне зла Он ведь сделал меня богачом. Это правда. Вот только теперь я совсем не богат, верно? И кто виноват?

Жаак де Флёри никогда не был трусом, хотя в нем скорее говорила гордыня, нежели отвага. Тяжело дыша, он заявил:

— Не вижу смысла продолжать этот балаган. — И, развернувшись, двинулся прочь.

Но Лионетто был наемником.

— И я тоже, дорогой месье, — заявил он.

И, нагнав торговца в три неспешных шага, вонзил ему клинок между лопаток.

Встав над распростертым телом, он рывком выдернул меч, внимательно осмотрел его, а затем тщательно вытер о траву.

— Надеюсь, что вы все видели? — обратился к свидетелям Лионетто. — Бедняга Николас отчаянно дрался за свою жизнь, и я спас его. А что здесь делают все эти люди?

— Смотрим, как ты спасаешь Николаса, — отозвался Юлиус, силясь отдышаться после бега. — У тебя есть какие-то срочные дела в Брюгге?

Наемник по очереди оглядел их всех и хмуро уставился на Николаса.

— Теперь уже нет. Но кажется, с тобой у нас однажды тоже вышла ссора?

— Верно, — подтвердил тот. — Но тогда другой человек подрался со мной вместо тебя. Думаю, ты можешь считать дело закрытым.

— А ты победил? — проворчал Лионетто.

— Нет, проиграл.

Наемник окинул пристальным взором развалины, заметил мертвеца по одну сторону стены и второго, на другой стороне.

— Ну, теперь ты, похоже, кое-чему научился. Если хочешь заявить, что ты сам прикончил де Флёри, я возражать не стану. Мне нужны деньги, чтобы устроиться в Генте.

— Возьми мой кошель — предложил Грегорио. Лионетто поймал брошенный мешочек с монетами и уставился на стряпчего. Двое других тоже. Наемник ухмыльнулся.

— А ведь я оказал вам услугу, верно? Так не забудьте об этом. Может, когда-нибудь и я попрошу вас об одолжении.

— Демуазель.

Он поклонился фигуре, отделившей от толпы, что собралась со стороны улицы, затем, вложив в ножны меч, со шляпой в руке двинулся прочь.

К ним направлялась Марианна де Шаретти.

— О, Господи Иисусе, — выдохнул Юлиус.

Грегорио, проводив взглядом Лионетто, обернулся к нему.

— Думаю, она видела, кто совершил убийство. Может, нам лучше…

Николас перебил его:

— Не могли бы вы… Не могли бы вы разогнать толпу и привести сюда бургомистра? Я отведу демуазель на улицу Спаньертс.

После боя сердце бешено колотилось в груди, а руки дрожали. Он пытался побороть головокружение и собрать разбегающиеся мысли. Чем дальше она отойдет от толпы, тем меньше шансов, что их услышат посторонние. И все же ей придется узнать скорбные вести прилюдно.

Уже то, что он ждал вдову, не сходя с места, сказало ей больше всяких слов. Марианна де Шаретти была одета строго, как и всегда; платье туго застегнуто на шее и на запястьях, накидка под головным убором скрывает уши и подбородок. Ярко-синие глаза были обведены темными кругами, а губы и щеки казались мертвенно-бледными.

Она подошла ближе и подняла глаза на Николаса.

— Он ранил тебя?

На траве, там где он стоял, была кровь. Он вспомнил нож, вонзившийся в спину. Но это была просто царапина.

— Нет. Мы с Юлиусом… Мы принесли плохие вести.

— Я потеряла Феликса. — В ее глазах не было слез.

— Он повзрослел, — промолвил Николас. — Очень внезапно. Он помогал мне в Милане. И хотел сражаться в Неаполе. Он дрался очень хорошо. Асторре расскажет вам. Затем, вместо того чтобы вернуться домой, он решил отправиться в армию Урбино. Граф Урбино и Алессандро Строцци. Они воевали на востоке.

— Знаю, — сказала она. — В Абруцци. Ты был там?

— Он даже смог принять участие в турнире, — продолжил Николас. — И победил. Он был счастлив. И погиб сразу вслед за этим. На поле брани. Во время битвы в него выстрелили из арбалета. Все случилось очень быстро. Мы похоронили его там.

Он видел, как демуазель содрогнулась. Пока что она не в силах была выслушивать подробности. Ее взгляд опустился на мертвеца, что лежал в траве.

— Он желал заполучить компанию.

— Жаак де Флёри ненавидел Шаретти, — произнес Николас. — Ненавидел женщин, как мне кажется. Тибо был женат дважды, и он презирал его. И вашу сестру. И мою мать. Не стоит больше думать о нем.

— Ты прав. Потом ты расскажешь мне все. И где Феликс похоронен. И где… О, Боже… Девочки! Они сейчас не дома.

— Мы могли бы сходить за ними сейчас, — предложил Николас.

Дом на улице Спаньертс, где все переменилось после пожара, стал для них родным, но ему казался почти незнакомым. Тильда и Катерина не были столь же сдержаны, как мать, зато, утешая их, демуазель смогла сама хоть немного прийти в себя. С Николасом девочки держались совсем как в былые времена, словно и не было никакой женитьбы…

Марианна де Шаретти также вернулась к привычной роли вдовы. Она знала Клааса десять лет. Она выносила Феликса. И вырастила его. И видела, как Корнелис тает от гордости за своего сына и наследника.

Николас все понимал. И, стараясь держаться в стороне, взялся улаживать все бытовые трагедии этого дня.