— У нас есть недвижимость, — возразил Феликс. — И есть Лувен. Имеются и иные вложения. Что-то можно придумать. Мы выпутаемся.
— Так ты не думаешь, что деньги спрятаны где-то еще? Никакой наличности? Никаких реальных вложений? Я спрашиваю лишь потому, — пояснил Жаак де Флёри, — что в случаях поджога обычно кто-то получает от этого выгоду, но здесь, судя по всему, это не так.
— Поджог? — переспросил Феликс. Его желудок только начал успокаиваться, но теперь вновь желчь подступила к горлу. Локоны, так тщательно завитые поутру, начали раскручиваться от жары. — Кто-то намеренно сделал это?
— По слухам, да, — подтвердил торговец. — Не ты сам и не твоя матушка, разумеется. Возможно, кто-то, кому не по вкусу пришелся их новый хозяин. Что еще тут можно предположить? Хотя, но правде сказать, я задавался вопросом… А, слышу голоса снизу. Должно быть, это пришел, наконец, твой отчим.
Феликс даже не повторил это слово. Он лишь молча, взирал на своего мучителя.
Жаак де Флёри улыбнулся.
— Николас. Он ведь и впрямь твой отчим, по твоим же собственным словам. Ты разве не знал, что он в Женеве, навещает Франческо Нори из Банка Медичи? А я-то все гадал, удостоится ли наш скромный дом его визита. Сразу же после твоего прибытия, мой дорогой мальчик, я послал человека к Франческо, чтобы велеть Николасу поторопиться сюда. Ты ведь не хотел бы разминуться с ним? И, должен признать, должен признать, — повторил торговец, поднимаясь с места и ставя бокал на стол, — что я вне себя от любопытства. Почему после такой катастрофы он не остался в Брюгге, дабы оказать помощь супруге в час нужды? Что привело его в Женеву? И куда, хотел бы я знать, он намерен направиться дальше? Сколь бы велико ни было его жалованье, полагаю, оно не безгранично. До чего же это все любопытно!
Он подошел к дверям, и Феликс также встал с дивана. Жаак де Флёри улыбнулся.
— Эзота, дорогая, ты помнишь Клааса, который теперь стал отчимом Феликса? Ради Феликса, я бы хотел, чтобы ты приняла его в своей гостиной. Он поймет это правильно, я уверен.
Рослый молодой человек при этих словах прошел в комнату, и Феликс увидел, что это и впрямь Николас, а не Клаас. Николас, загоревший на открытом воздухе и окончательно утративший привычную потную бледность красильни. Николас, не в синей ливрее Шаретти, а в зеленом жилете без рукавов поверх коричневого дублета, в пыльных сапогах для верховой езды и кожаной портупее с клинком в простых ножнах. Николас в берете, поверх влажных от пота русых волос, — взглядом он обвел комнату, задержался на женщине и наконец, остановился на Феликсе.
В этих глазах Феликс прочел многое. Но самой явной была тревога.
— Ты не удивлен? — поинтересовался Феликс.
— Нет, если ты приехал сюда прямиком из Генаппы. Твоя мать осталась в Брюгге.
— Так я и понял, — отозвался Феликс. — Дом сгорел. Так что тогда ты делаешь здесь?
— Собираю долги и продаю ткань, — пояснил Николас Он не пытался никому подражать, не корчил рожи, не шутил и даже не улыбался. Теперь он разговаривал так, как разговаривал с того самого дня, когда мать Феликса позволила ему заниматься делами компании. Он разговаривал, как все эти скучные торговцы, над которыми они с Феликсом и с Юлиусом (иногда) так весело потешались.
— Собираешь долги? С кого?
Феликс совсем позабыл о хозяине дома и его жене.
— С Тибо и Жаака де Флёри, надеюсь, — отозвался Николас.
— Дорогой мой Клаас! — торопливо воскликнул тот. — Я, конечно, понимаю вашу нужду, но боюсь, что мы ничем не обязаны вашей хозяйке.
Николас смотрел куда-то поверх плеча Феликса.
— Я уже перемолвился с вашим управляющим, месье де Флёри, по пути сюда. Он попросит вашего писца составить список всех долгов. То, что вы не сможете уплатить сейчас, будет заверено нотариально, как долговая расписка. Я также привез, месье, ту ткань, которую вы заказывали. Мы будем признательны, если вы немедленно произведете платеж. Не сомневаюсь, что вы преисполнены желания всячески помочь демуазель.
Жаак де Флёри улыбнулся.
— Давайте присядем. О таких вещах не стоит говорить впопыхах. Прежде всего, сейчас в Женеве плохо с деньгами. Более того, я удивлен, что вы повезли ткань так далеко на юг. На ярмарке в Брюгге вам дали бы куда лучшую цену. Впрочем, разумеется, все зависит от того, на что вам нужны деньги. Или долговые расписки.
— Полагаю, это очевидно, — отозвался Николас. — Нам надлежит восстанавливать компанию.
— Ну, разумеется. Так, значит, ты намерен вернуться в Брюгге с собранными деньгами… То, что выплачу я и, вероятно, Медичи. А прочие долги? Ты вернешься и за ними тоже?
— Месье, — отозвался Николас, — вам скажут, где, когда и как исполнить свои обязательства.
— Я слышал, — заметил Жаак де Флёри, — о твоих отношениях с Венецией. Не туда ли пойдут деньги за ткани?
— Они пойдут в Брюгге, — возмутился Феликс. — Если здесь сейчас есть деньги, которые причитаются нам, то я готов их получить.
— Без охраны? — осведомился Жаак де Флёри. — Твой ловкач Николас и его люди не поедут с тобой. Ты говоришь о возвращении в Брюгге, но он об этом не сказал ни слова. Напротив, Медичи утверждают, будто он направляется на юг, в Милан. А после этого кто может сказать, где окажется он сам и ваши деньги?
Николас двинулся с места, но отнюдь не для того, чтобы присесть. На лице появилось странное выражение, — насколько помнил Феликс, так он морщился обычно, когда решался сделать что-то помимо своего желания.
— Он уже сказал тебе, что это я устроил поджог? — обратился Николас к Феликсу.
— А это ты? — Похоже, торговец был прав.
Николас женился на его матери, обратил в наличность все, что мог, припрятал деньги, а затем уничтожил следы. Разумеется, он не станет в этом сознаваться, если намерен вернуться в Брюгге. Но, уверенный в успешном побеге, вполне может и сказать правду. В таком случае Феликс убьет его.
Николас покачал головой.
— Нет, есть другие подозреваемые. Твоя мать о них знает. Поскольку я ничего не могу доказать, тебе лучше вернуться прямиком в Брюгге с деньгами. Возьми моих охранников: они все родом оттуда. А я найму других.
— Ну, уж нет, — отрезал Феликс. — Ты тоже вернешься в Брюгге. Немедленно. Привязанный к седлу, если понадобится. Месье де Флёри мне поможет, я уверен.
Жаак де Флёри поднялся и двинулся к дверям, перегораживая выход.
— С огромным удовольствием.
Николас печально взглянул на Феликса.
— Неловкая ситуация, — промолвил он.
— То, что я помешал твоему обману?
— Нет, — отозвался Николас. — Конечно, уйти мне будет несложно. Но ведь без меня ты не сможешь ни собрать долги, ни получить бумаги. Разумеется, я уверен, что служащие месье де Флёри вне подозрений. Однако я один знаю точные размеры долга, и как это проверить. Возможно, меня могли бы в цепях отвезти туда, где хранятся учетные книги? Или писец доставит их прямо сюда?
Он говорил вполне серьезно, как и раньше, но что-то в выражении лица показалось Феликсу подозрительным. Тот засомневался. Если Николас и впрямь приехал собирать долги, тогда никто не сделает это лучше него. А потом все, что остается Феликсу — это взять деньги себе. А Николаса под конвоем отправить обратно к матери. Вот тогда они и разберутся с этими загадочными делами в Венеции. Венеция!
В конечном итоге, писцы вместе с учетными книгами явились в гостиную. Сюда же принесли стол, за который уселся Николас напротив улыбающегося Жаака де Флёри, которого окружили его служащие. Все последующие полчаса торговец продолжал улыбаться, хотя временами не скрывал скуки, когда любезные вопросы следовали один за другим, и страницы мелькали под пальцами Николаса, чтобы тот с обманчивой мягкостью мог всякий раз подтвердить свои доводы. Впрочем, сам Николас ни с кем не спорил. Если и имелись возражения, то они исходили от служащих де Флёри, которые порой взглядом призывали на помощь хозяина, когда не могли разобраться с какими-то тонкостями.
Но торговец предпочитал уступить, не вмешиваясь в разговор. И окончательный список всего, что задолжали Тибо и Жаак де Флёри семейству Шаретти, вдвое превысил первоначальные оценки управляющего. И даже обнаружилось кое-какое серебро для первоначального платежа. Деньги уложили в шкатулку вместе с бумагами, подписанными и заверенными приглашенным стряпчим. Феликс, кусая ногти, смотрел, как запирают ящичек. Затем Николас обернулся к нему.
