Ивлин проницательно смотрела на старого друга. Прочла ли она правду в его глазах? Если да, то сумела это скрыть, а может, ей было уже безразлично. Она перевела взгляд на дверь его кабинета.

— Я бы хотела получить их назад. Мои письма, — не повышая тона, проговорила она. — Вдруг они попадутся на глаза твоей жене.

— Они уничтожены, — сказал Ник.

Ивлин кивнула.

Шаги на лестнице привлекли их внимание. Ник увидел, что спускается Хейт, и поднялся на ноги.

— Как себя чувствует леди Симона?

Хейт поджала губы.

— Я иду распорядиться насчет ванны. Она хочет проститься с братом и лишь потом вернется в зал.

— Значит, Минерва приехала?

Хейт кивнула, и он испытал невероятное облегчение, но длилось оно недолго.

— Да. Прости, Ник, но мне надо найти служанку, а потом заняться Изабеллой. — Хейт говорила холодно, но ее тон изменился, когда она обратилась к Ивлин: — Если хотите, я посижу с вами, леди Ивлин. Вот только управлюсь с делами.

Ивлин слабо улыбнулась:

— Леди Ивлин… Меня давно так не называли. Конечно, мне будет очень приятно, если вы посидите со мной. Благодарю вас.

Хейт быстро пошла в сторону кухни.

— Оставь меня, Ник, — отворачиваясь к Хандаару, попросила Ивлин. Казалось, она не могла больше смотреть на Ника. — Я должна побыть с ним с глазу на глаз.

— Я не могу, — ответил Ник. — Если он проснется…

— Я закричу так, что затрясутся стены. Уверяю тебя, никто сильнее меня не жаждет мести за моего отца, — с горечью сказала Ивлин. — Иди к жене. Оставь меня.

Ник направился к лестнице, но у подножия остановился. Как же ему попросить прощения у Симоны за свои жестокие слова? Как помириться с ней?

Он не знал и, гонимый стыдом и раскаянием, не стал подниматься, а вышел из зала.

Оказавшись в конюшнях, среди лошадей и воинов, готовящихся к походу, Ник отыскал полную бочку с дождевой водой, снял ремень и ножны, стянул с себя разодранный плащ и до пояса окунулся в холодную воду. Выпрямился, потер ладонями загоревшуюся кожу и еще дважды нырнул в бочку, чтобы до конца смыть кровь и грязь этих двух дней. Только тут он сообразил, что ему нечем обтереться. Сквозняк в конюшнях пробирал до костей. Ник выругался и замотал головой, чтобы стрясти воду с волос.

На плечи ему легло что-то теплое. Оглянувшись, Ник увидел Тристана с куском полотна и рубашкой в руке.

«Ну конечно, — мрачно подумал Ник, — разве Тристан может бросить своего маленького братика?» Но вслух лишь коротко поблагодарил брата.

— Монахи ушли, — сообщил Тристан.

Ник бросил намокшее полотенце на перегородку, взял рубашку, встряхнул ее: грубая, в старых пятнах, но чистая.

— Отлично, — пробормотал он, натянул на себя шерстяное одеяние и взялся за шнуровку. — Не хочу, чтобы они путались под ногами и канючили деньги. — Он подобрал ножны.

Тристан подошел ближе.

— Из Хартмура уезжает еще кое-кто.

Ник сорвал влажную ткань с перегородки и стал протирать лезвие меча.

— Вот как?

— Да. Кое-кто из гостей. — Тристан заговорил тише: — Сэр Бартоломью уверил их, что ты навлек на себя беду. Хартмур подвергнется набегу. Бартоломью намекал, что следует обратиться к Вильгельму.

— Бартоломью, эта жирная крыса, меня не волнует, — заявил Ник, начисто протирая меч. — Вильгельм не станет слушать его болтовню. Уоллесом Бартоломью движет зависть и жадность.

— Возможно, — задумчиво протянул Тристан. — Однако кое-кто из лордов к нему прислушивается. Многие уже отослали жен и слуг, а другие говорят, что надо убираться.

Ник замере ножнами в одной руке и с мечом — в другой.

— Они не могут сбежать. Если будет бой, их долг — сражаться. Отказ — это измена.

Тристан пожал плечами:

— Я сделал все, чтобы уговорить их остаться, но Бартоломью очень настойчив.

Ник со свистом вложил меч в ножны.

— Брат, мне не нужна твоя благотворительность.

— Благотворительность? — Тристан отстранился и хохотнул. — Мой Бог! Я вовсе не из благотворительности говорил с другими лордами. Просто не хочу, чтобы мы оказались плохо подготовлены к боевым действиям. Кто знает, что ждет на границе? Если мы лишимся поддержки значительного числа лордов, то перевес будет на стороне противника и мы погибнем, как все в Обни.

У Николаса похолодело в груди.

— Этого никогда не будет!

— Ты мог бы по крайней мере…

— Нет, — оборвал его Ник. — Я должен вернуться к Хандаару. Все будет хорошо, Тристан.

Тристан собрался спорить, но тут его внимание привлек человек у входа в конюшни. Ник заметил, как окаменело лицо брата, и обернулся.

Лорд Бартоломью, нарядный и самоуверенный, вместе с двумя другими лордами быстро шел по проходу.

— Бартоломью! — позвал Николас и вспыхнул от гнева, когда один из гостей бросил на него нервный взгляд, но не остановился. — Бартоломью, я с тобой говорю, остановись.

Тот остановился и с вызовом посмотрел на Ника. В конюшне стало тихо.

— Куда ты направляешься? — грозно произнес Ник. — Нам скоро сражаться, и твой отряд тоже понадобится.

— Думаю, нет, Фицтодд, — отвечал Бартоломью. — Я не собираюсь рисковать своими людьми только потому, что ты проявил легкомыслие. Я говорил Вильгельму в Лондоне, что так и будет.

— Значит, ты считаешь, что я виноват в том, что произошло в Обни? — с обманчивым спокойствием спросил Ник.

— Да, черт возьми! — фыркнул Бартоломью. — Теперь посмотрим, что подумает Вильгельм о своем любимчике. — Бартоломью сплюнул на пол конюшни. — Молодой придурок, женившийся на сумасшедшей и вынужденный держаться за братца чужих кровей, чтобы уберечь свои владения! Старый Ричард перевернется в гробу!

— Ах ты, сукин сын! — взревел Николас. — Говори Вильгельму что хочешь. Говори. А я приду посмотреть, как тебе за измену отрубят голову.

Бартоломью ухмыльнулся и пожал плечами:

— Посмотрим. В любом случае ты должен быть счастлив, что красотка Ивлин снова с тобой. Позор, что ее отцу пришлось для этого умереть.

Тристан рванулся к этому злобному фату, но Ник удержал его.

— Убирайся с моих глаз, червяк, — пробормотал он, дрожа от негодования и стыда. — Когда я увижу тебя в следующий раз, это будет последний день твоей жизни.

Бартоломью расхохотался и насмешливо поклонился. Тут подошли два его приятеля, ведя в поводу своих лошадей и жеребца Бартоломью. Вскочив в седло, насмешник церемонно произнес:

— Желаю успехов, Фицтодд. — И, пришпорив коня, он выехал во двор, откуда раздавался какой-то шум. Ник и Тристан тоже вышли из конюшни. Увиденное ошеломило барона. Не менее восьмидесяти воинов вывели своих боевых коней и двигались к воротам. В дверях большого зала, вынося сундуки, суетились слуги. Готовые к отъезду дамы садились на лошадей.

Тристан сквозь зубы выругался.

Ник рванулся к воинам, поднял руки.

— Остановитесь, — закричал он, хватаясь за стремена. — Вы и ваши лорды должны служить мне по ленному праву! Вы обязаны сражаться. Неужели вы допустите, чтобы валлийцы разоряли ваши земли? Жгли города, убивали людей? И никто им не отомстит?

Но всадники, высвободившись, уже отъезжали к воротам.

У Ника внутри все похолодело, он ощутил то, чего никогда не испытывал: панику.

Молодой рыцарь придержал коня и, наклонившись, сказал:

— Простите, милорд. Лорд Бартоломью напугал нас. Сказал, нас точно разобьют. Я не хочу умирать, милорд. Моя хозяйка ждет меня. Ей скоро рожать. — Он кивнул, как будто окончательно что-то решив: — Да не оставит вас милость Господня, милорд.

«Но это же смешно! — в бешенстве думал Ник. — У нас здесь почти пять сотен всадников, было пять сотен, — поправился он. — Ни в одном валлийском поселении нет столько воинов. Неужели они не понимают?»

Он медленно двинулся к дому. На ступенях Тристан разговаривал со старым лордом Сесилом Холбруком. От криков, цоканья копыт, стука повозок у Ника зашумело в голове. Ноги подгибались. Приблизившись к Тристану и Холбруку, Ник закричал: