Прислонившись к стволу старого дуба, Ник сидел на холме неподалеку от трактира. Радом стоял кувшин с вином. Барон был зол на свое нелепое поведение. Вдали темнели толстые стены монастыря. В некоторых окнах теплился слабый свет. Звонили колокола, и каждый удар увеличивал тоскливое недовольство.

Ник поднял к губам кувшин, сделал большой глоток и вытер рукавом рот. Как он мог забыть, что тихая гавань, которую избрала для себя Ивлин, лежит как раз на пути его маленького отряда? Перед глазами возникли шелковистые пряди темных волос и зеленые колдовские глаза, но он прогнал образ Симоны. Сейчас, вновь оказавшись во власти Ивлин, он не мог думать о своей красавице невесте. Хотя, честно говоря, мысли об одной из женщин были не легче воспоминаний о другой.

Ивлин, похожая на ясный солнечный полдень, Ивлин, которую он знал всю жизнь, оставила его и скрылась за этими мрачными стенами.

Симона больше походила на звездную ночь. Симона, полная страха перед Арманом и горя о потерянных близких, окружила себя этим горем, как крепостью, и, как крепость, была неприступна.

Наверное, Ник сам виноват в ее отчужденности, он ведь понимал, что его ночная отлучка в Лондоне беспокоит ее. Когда он вернулся, Симона лежала без сна, но делала вид, что спит. Ник не успокоил ее страхи. Разве он мог показать свою слабость, объяснить желание остаться наедине с черными мыслями? Если бы он рассказал Симоне, что в ту ночь не искал общества других женщин, она стала бы допытываться о настоящих причинах его отсутствия, а Ник считал унизительным делиться с ней трудностями, в которых не мог разобраться сам.

Он снова хлебнул вина. Что может быть легче, чем тихонько вывести Великолепного из конюшни и под покровом ночи отправиться в монастырь? Титул откроет перед ним любые ворота. Ник отыщет Ивлин и получит ответы на свои вопросы. Но какой в этом смысл? Ничто не изменит того факта, что она, не сказав ни слова, оставила его, зачеркнула их прежнюю дружбу, а предложение о браке швырнула ему в лицо.

Дурацкие фантазии. Он не станет искать встреч с Ивлин, время сотрет память о ее предательстве.

С того злосчастного дня Ник ни разу не был в Обни, не навещал старого Хандаара. Сейчас он испытывал из-за этого острый стыд. Кстати, таким поведением Ник подтверждал слухи, ходившие среди лордов. Он поклялся, что навестит старого воина, как только вернется домой. Возможно, следует собрать всех лордов приграничья, чтобы усилить оборону, и дать им понять, что он по-прежнему хозяин положения.

Вино кончилось. Окна в монастыре погасли. Стояла умиротворяющая тишина, лишь чуть слышно шуршали осенние листья. Ник ощутил покой, ему не мешал даже холодный ветер, который обдувал пригорок и шевелил волосы на голове.

Краем глаза Ник заметил белое пятнышко. Повернув голову, он понял, что это перышко и что оно движется в его направлении.

— А, малыш Дидье! — с усмешкой произнес Ник. — Воплощенная наивность, что тут еще скажешь. А я-то думал, что ты, как верный страж, сидишь радом с сестрой, лишая меня даже того немногого утешения, на которое я мог бы рассчитывать в этом мире.

Перышко приблизилось к Нику и опустилось на сухую траву у его ноги.

— Ты предпочитаешь мучить меня? Ну и отлично. Все равно мне больше нечем заняться.

Ник потянулся к кувшину, но тот вдруг опрокинулся, как будто по нему поддали ногой. Последние капли утешительного зелья вытекли на землю.

— Ах ты, маленький зануда! — закричал Ник. — Теперь мне придется возвращаться в трактир за новым кувшином! — Он попытался встать, потянулся к ручке кувшина, но тот вдруг перевернулся, покатился с пригорка и пропал в темноте. Затем раздался негромкий всплеск.

— Да кто ты такой, чтобы указывать мне?! — возмутился Ник и почувствовал, как его лицо вспыхнуло. Он сошел с ума! Только безумный станет спорить с призраком, который не может ответить словами. Вздохнув, Ник снова опустился на землю у дерева.

Перышко взлетело над землей, остановилось напротив его лица и защекотало ему нос. Ник отмахнулся и пробурчал:

— Хватит, Дидье. Я не в настроении.

Перышко продолжало настойчиво крутиться возле его лица.

— Да что тебе надо? В чем дело? — резко произнес он. — Почему бы тебе не вернуться в Лондон и не проучить своего отца, а я тем временем побуду наедине с женой?

На мгновение перышко застыло, потом его кончик стал покачиваться из стороны в сторону.

Ник молча следил за осторожными движениями яркого пятнышка.

— Ты не хочешь видеть Армана?

Перо покачнулось сверху вниз.

— Он неприятный человек? — Ник пытался справиться с опьянением. Либо у него галлюцинации, либо мальчик пытается поговорить с ним. Кашлянув, Ник огляделся по сторонам, вдруг кто-нибудь подслушивает, затем спросил: — Дидье, ты мальчик?

Перышко медленно закачалось вверх-вниз, вверх-вниз. У Ника глаза полезли на лоб.

— У тебя есть хвост?

Быстрое движение вперед-назад, вперед-назад.

— О Господи, — выдохнул Ник. — Здорово придумано. Ты молодец, малыш. — Нику пришло в голову, что будь мальчишка жив, он бы ему понравился — такой сообразительный, шустрый. Ник оперся на руку, еще раз прочистил горло и спросил: — Ты хочешь что-нибудь обсудить?

«Да».

— Отлично. Что? — Ник подождал, но перышко не двинулось с места. Он догадался, что его вопрос требует более развернутого ответа, чем может дать Дидье. — Прости. Это о Симоне?

«Да».

— И о тебе? Дело в том несчастном случае?

«Да, да, да».

Ник задумался, не зная, как продолжить расспросы. Все, что он знал о трагедии, исходило от Симоны. Ник не знал, что нужно спрашивать.

— Ты помнишь, что тогда случилось?

Казалось, перышко заколебалось, но потом последовал ответ: «нет».

Ник вздохнул и потер глаза.

— Ничего не понимаю. Как я могу помочь, если ты ничего не помнишь о пожаре?

«Нет, нет, нет».

И тут перышко двинулось вниз по склону и вскоре исчезло в темноте. Ник с рычанием посмотрел на чернеющую на фоне ночного неба стену монастыря.

— Я надеюсь, Ивлин, что ты довольна.

Что-то холодное и мокрое шлепнуло Ника по щеке. Он опустил взгляд и увидел, как с белого перышка на штаны стекают капли воды.

Ник огляделся.

— Вода?

Ника вдруг окутало ледяным холодом. От озноба у него застучали зубы. Мокрое пятнышко, где лежало перо, горело от непереносимого холода, как будто там лежал кусочек льда. Ник уже с трудом дышал, не в состоянии втянуть в себя достаточно воздуха. В панике его рука потянулась к горлу.

Внезапно все прекратилось, и перышко опять заплясало перед его лицом. Легкие Ника заполнились воздухом, он хрипло вздохнул, как будто вынырнул из воды.

— Дидье, — с трудом выговорил он. — Ты утонул?

Перо не двигалось.

Ник нахмурился.

— Симона рассказывала, что ты и ваша мать погибли на пожаре. Не смогли выбраться.

«Да».

— Есть только один способ узнать правду, — сердито продолжал Ник. — Арман оказался единственным, кто выжил. Я вызову его из Лондона и потребую объяснений. Он запугал Симону, но со мной у него ничего не выйдет. — Ник встал из-под дерева и зашагал в сторону Уитингтона. Но не успел он сделать и десятка шагов, как перед его лицом снова возникло перо и закачалось широкими полукружьями.

«Нет, нет, нет!»

Ник остановился:

— Ты не хочешь, чтобы я вызывал Армана?

«Нет!»

— Почему — нет?

«Нет».

Ник решил не обращать внимания на мальчика, но тут его ноздри наполнил нежный запах лаванды. Духи Симоны сразу заставили Ника подумать о жене, он вспомнил, что Дидье ответил положительно, когда Ник спросил его, касается ли дело Симоны.

— Симоне грозит опасность?

Пауза, затем «да».

Несколько мгновений Ник стоял, уперев взгляд в землю. Ясно одно: Дидье не хотел, чтобы Арман знал о сведениях, которыми обладает его сын. И если бы дошло до дела, в чем Ник мог бы обвинить своего тестя? Никаких доказательств его проступков не было.