– Вот тебе и ответ. Ты идешь к Илейн, молишь ее о прощении, а она вместе со своим адвокатом ополчается на меня, Кайла и Алана. Ты не сделаешь этого, Бакстер. Ты не захочешь утопить трех хороших парней.

– Если ты не совершил ничего противоправного, Джой, тебе ничто не грозит. Я обязан разобраться с собственными грехами, только и всего.

– Бред, полный бред. Ты сейчас в ясном уме, грудь полна душеспасительных мечтаний. Отлично, я горжусь тобой. Перед тобой вновь открылось будущее, так зачем посылать все к черту? Желаешь провести двадцать лет в тюрьме? Опомнись, Бакстер!

– Тогда как мне быть?

– Возвращайся в Рино – куда угодно, но уезжай подальше отсюда, – и выбрось прошлое из головы. Жизнь прекрасна! Наслаждайся ею и оставь нас в покое.

Мимо скамьи со смехом прошли двое полисменов. Джой выразительно посмотрел на болтавшиеся на их поясных ремнях наручники.

– Ты не сделаешь этого, – в третий раз сказал он. – Пусть пройдет время. Обратись к Богу, поговори со своим пастором.

– Уже.

– И что?

– Он посоветовал мне быть осторожным.

– Правильный совет. У тебя сейчас переходный период, старина. Понимаю, это трудно, нет никакой определенности. Но она придет. Лос-Анджелес далеко, тебе хватит воли удержаться от спиртного. Я действительно горжусь тобой, Бакстер. Но ты совершишь огромную ошибку, если начнешь действовать не подумав.

– Давай-ка пройдемся.

Бакстер медленно встал; друзья без слов зашагали по берегу, любуясь скользившими по воде яхтами.

– И все-таки мне нужно увидеть Кайла, – наконец сказал Бакстер.

За четыре с половиной месяца жизни в маленькой и довольно мрачной квартирке Кайл ни разу не принимал у себя гостей. Дейл Армстронг неоднократно намекала, что не прочь побывать в его жилище, однако потом отступилась. По словам Кайла, квартира представляла собой жалкую нору: почти без мебели и без горячей воды, зато с тараканами и голыми стенами. Макэвой уверял коллег, что подыскивает себе что-то поприличнее, но сколько времени может уделить юрист-новобранец поиску достойных его статуса апартаментов? Правда же была очень простой: жалкая нора позволяла избегать визитеров, разговоры с которыми неизбежно оказались бы записанными. Кайл не пытался найти скрытые микрофоны, он и так знал, что «жучки» в квартире есть. Наверняка имелись и камеры, а поскольку шантажисты до сих пор верили в простодушную наивность Макэвоя, его образ жизни напоминал отшельнический. Не реже раза в неделю квартиру кто-то посещал, однако званых гостей в ней никогда не было.

Мисс Армстронг полностью устраивали встречи на ее территории. Дейл панически боялась тараканов. «Если бы ты только знала, – думал Кайл, – если бы ты знала. Да в моем доме насекомых больше, чем в любой трущобе!»

В конце концов они научились не засыпать перед самым ответственным моментом: после нескольких тренировок сон стал приходить сразу после него. Требования политики фирмы были нарушены по крайней мере пять раз, однако ни он, ни она не планировали останавливаться.

Когда позвонил Бакстер и спросил, не сможет ли он пожить у Кайла пару дней, тот выдал в ответ целый ряд доводов, убедительно объяснявших его неспособность принять гостя. Сигнал SOS от Джоя поступил на рабочий телефон Кайла через четверть часа после того, как тот расстался с Бакстером.

– Необходимо что-то делать, – твердил Джой до тех пор, пока Кайл не предложил другу заткнуться.

Макэвоя ничуть не прельщала перспектива видеть у себя дома Бакстера – тот непременно стал бы разглагольствовать перед микрофонами о событиях пятилетней давности. Чтобы Бенни слушал его слезливые откровения и призывы покаяться? Ни за что. Если эпизод с Илейн всплывет вновь, для Кайла все лишь еще больше осложнится.

– Прости, Бакс, – сказал он. – У меня только одна спальня, а кушетка занята сестрой, которая пробудет в Нью-Йорке примерно месяц – ищет работу. Для третьего человека просто нет места.

Бакстер снял скромный номер в отеле «Сохо-гранд», Встретиться они договорились вечером в открытой круглые сутки пиццерии на Бликер-стрит, в Гринвич-Виллидж. Кайл уже бывал там прежде и успел оценить удобства забегаловки: один-единственный вход, широкие окна с видом на тротуар, неумолчный гомон посетителей. Незаметно появиться в маленьком зале ищейкам Райта никак не удастся. В пиццерию Макэвой вошел без четверти десять, на пятнадцать минут раньше, чем они договаривались. Занял кабинку, уселся лицом к двери, раскрыл толстую папку. Обычное дело: молодой юрист даже за ужином не может отвлечься от работы.

Наряд Бакстера полностью соответствовал тому, как его описывал Джой: мешковатые парусиновые штаны, синий свитер, армейские ботинки. Обменявшись сдержанным рукопожатием, приятели заговорили. Начал Кайл:

– Я виделся с Джоем. Рад, что у тебя хватило сил пройти курс в клинике. Выглядишь на все сто, Бакстер.

– Спасибо. Последние месяцы не раз вспоминал о тебе, старина. Ты же завязал с выпивкой еще на первом курсе, так?

– Так.

– А что послужило причиной? Для меня она по-прежнему тайна.

– Врач предупредил: «Не возьмешь себя в руки сейчас, потом не остановишься». Нельзя сказать, что тогда я начал спиваться, но к этому шло. С той поры не брал в рот ни капли спиртного, лишь на прошлой неделе впервые позволил себе глоток вина. Пока все в норме. Если почувствую, что срываюсь, поставлю точку.

– Меня привезли в клинику с тремя открытыми язвами, хотелось сдохнуть. Я подумывал о самоубийстве, но так, не всерьез – ведь в лучшем из миров нет ни водки, ни кокаина. Словом, превратился в полное ничтожество.

Они заказали пиццу и говорили, говорили, говорили. Инициатива оставалась за Бакстером: он рассказал Кайлу о трех последних годах жизни в Лос-Анджелесе, попытках стать кинозвездой, о шумных попойках и амбициозных девицах, которые стремились в Голливуд со всей страны, чтобы отыскать состоятельного жениха. Макэвой внимательно слушал, время от времени окидывая зал цепким взглядом. Подозрительные типы все не появлялись.

Разговор шел о старых друзьях, о драконовских порядках фирмы, о новой жизни Бакстера. Через час, когда тарелки опустели, была затронута главная тема.

– Полагаю, Джой рассказывал тебе об Илейн Кенан, – как бы невзначай бросил Бакстер.

– Конечно. Напрасно ты это затеял, дружище. Поверь, я знаю законы, а ты – нет. Хочешь ступить на зыбучий песок и утянуть с собой всех нас?

– Но ведь ты тут ни при чем. Тебе-то чего опасаться?

– Сейчас объясню. События будут разворачиваться так. – Кайл почти лег грудью на стол, готовые сорваться с губ доводы вызревали в его мозгу часами. – Ты приедешь к Илейн, исполненный самых благих намерений, чтобы облегчить душу. Попросишь у нее прощения. Может, она воспримет твои слова как истинная христианка, вы обниметесь, поболтаете и скажете друг другу «ну, пока». Однако скорее всего этого не произойдет. Куда более вероятно иное. Скорее всего она, по подсказке своего адвоката, заявит, что хочет восстановить справедливость. Илейн горит желанием отомстить. Ведь тогда на ее вопли об изнасиловании никто не обратил внимания. Твои извинения обозлят ее еще больше. Ей нравится чувствовать себя жертвой. Адвокатша примется давить на рычаги, и дело откроют вновь. Питсбургский прокурор, подобно многим своим коллегам, приходит в восторг, когда видит свой портрет на первых страницах газет. Ему давно надоела рутина, надоели разборки уличных банд и стрельба в подворотнях. А тут четверо белых парней, выпускников Дьюкесны, и среди них – сам Тейт! Подумай, о чем будут кричать заголовки, какие вопросы станут задавать на многочисленных пресс-конференциях и интервью. Прокурор превратится в героя, мы же – в преступников. Разумеется, исключительно по решению суда, который состоится не раньше чем через год, и для нас этот год будет сущим адом. Ты не сделаешь этого, Бакстер. Твое чистоплюйство погубит ни в чем не повинных людей.

– А что, если я предложу ей денег? Разве не могут договориться два человека – я и она?