Микки понимал, что в Сиэтле могут пострадать и невинные люди — если, конечно, уместно называть «невинными» тех, кто ужинает в дорогих ресторанах, получает образование в университетах «Лиги плюща»^[24] и финансирует клонирование. Моральных дилемм для Микки давно уже не существовало. Дело его было правое, и ради этого дела он сражался и побеждал — во многом благодаря жертвам среди тех, кто не принимал участия в «боевых действиях».

По некоторым опросам более пятидесяти пяти процентов американцев причисляли себя к противникам клонирования. Кое-какие разногласия еще оставались по вопросу использования клонирования в медицинских целях и тому подобное, но что касается репродуктивного клонирования, общественность однозначно давала конгрессу понять, что она не намерена с этим мириться. Ребята в Вашингтоне, разумеется, долго раскачивались, но было очень похоже, что в ближайшие несколько лет они все-таки примут акт Бакли-Райса.

Микки сидел на краешке двуспальной кровати в мотеле в Айдахо и чистил винтовку. Он мог бы еще многое совершить с помощью этой винтовки, коробки с проводами и остатков пластиковой взрывчатки С2, но ему уже пора на покой. Спина болела от непрерывных скитаний. Голова трещала от скрупулезного планирования. Всю свою жизнь ему приходилось идти на три шага впереди остальных, но он устал думать наперед. Он хотел для разнообразия поразмыслить о настоящем. Насладиться, наконец, солнечным днем, не думая о том, что должно произойти с наступлением сумерек. Спокойно водить машину, а не уходить от погони. Развести настоящий сад и заботливо ухаживать за лилиями, тюльпанами, овощами. Дать жизнь травке, и цветам, и плодам и смотреть, как они нежатся в солнечных лучах. Как они растут. Вот подходящее занятие, чтобы скрасить старость. Во славу могущества Бога-творца.

Он по привычке чистил оружие, но на сей раз с тем, чтобы еще до рассвета выбросить его в водохранилище Эрроу-рок; чуть позже он выкинет боеприпасы в реку Снейк где-нибудь у излучины. На этом все и закончится. Он вернется домой, в штат Огайо, и будет вести жизнь, полную молитв и размышлений, в своем доме, обращенном в церковь, а после и в монастырь. Если «Рука Господа» решит послать кого-то другого на передовую, чтобы сражаться до победного конца, так тому и быть. Сам он сражался отважно и умело и, как всякий солдат невидимого фронта, не оставил никаких следов — ни одна из жертв не могла бы навести на его след.

В ту ночь Микки молился о душах тех, кого он спас своими пулями или бомбами. Он чувствовал, что отвечает за них, и помнил имя каждого, кого освободил из плена грешного тела. Микки был их проводником: он помог им пересесть из машины, где они грешили, в другую машину, в которой они, возможно, спасутся.

Джастин открыл дверь в виртуальное кафе «Билли Гоут» и сразу увидел Сэлли. Она сидела за тем же столом, где они встречались в прошлый раз. Рядом с ней валялись две обертки из-под гамбургеров, третий она как раз доедала. Ну правильно, она ведь сказала: «Не сидеть же девушке голодной». Даже если она персонаж игры.

Джастин направил своего двойника вниз по ступенькам, подошел к столу и сел напротив. Джастин в реальном времени не забывал при этом следить, чтобы преподаватель не застукал его играющим в запрещенную игру в обеденный перерыв.

— Получил твое сообщение, — напечатал он.

— Я так и поняла, — ответила она.

— Ты нашла какую-нибудь информацию о Койне? Если нашла, то почему не отправила ее по электронке?

— Да ну! Электронная почта — скучная форма связи реального мира. Я же «реалистка», не забыл? Так я и играю. Ради этого я и играю. Этот мир для меня такой же реальный, как тот. Если мы договорились о чем-то в «Теневом мире», то и встречаться по этому поводу должны там же. И разговаривать.

— Ладно.

— Короче, новости грандиозные. Возможно, ты прав насчет этого Койна.

— В каком смысле прав? — написал Джастин. Он не припоминал, чтобы рассказывал Сэлли о том, почему его интересует Койн.

— Я проверила статистику «Теневого мира». Он играет, и очень серьезно.

Изо всех сил стараясь не выдать своего изумления и не привлечь внимания преподавательницы, Джастин напечатал:

— Я хотел, чтобы ты проверила его в реальном мире!

— Правда? А я решила, ты подозреваешь его в том, что он и есть сетевой убийца. Во время нашего последнего разговора — ну, ты помнишь — ты все уговаривал меня провести расследование в игровом пространстве.

— Да, но к Койну это не имеет никакого отношения.

— Вот тут ты не прав.

— Что ты имеешь в виду?

— Статистику. Я получила ее в компании «ТироСофт», создавшей игру.

— Как тебе это удалось?

— Они делятся демографической информацией с потенциальными рекламодателями. Я позвонила им и сказала, что работаю в «Трибьюн». Парень, с которым я беседовала, решил, что я из отдела маркетинга.

— Надеюсь, ты не стала упоминать Койна?

— Что же ты думаешь, я совсем на хитрости не способна? Я запросила статистику игроков-владельцев платиновых кредиток «Америкэн-экспресс», проживающих в центре Чикаго. Мне прислали файл.

— И что в нем было?

— Это просто «запрещено цензурой»! Они прислали табличку с фамилиями, адресами и примерным уровнем дохода игроков. Еще там приводится информация о том, как подолгу они играют и когда выходят в сеть. То есть тебе дают возможность направлять рассылки отдельным игрокам или группам непосредственно внутри игры. Жуткая вещь. Прямо хоть бросай играть.

— Ну же, рассказывай, что удалось выяснить?

— Сейчас. Итак, Койн играет в основном ночью или рано утром. Я сопоставила дни, когда он был в сети, с днями, когда совершались убийства девушек. Угадай, что оказалось? Семнадцать раз из двадцати трех он был в сети. И время — три утра, четыре утра. Всегда в темное время суток.

Джастин на несколько минут умолк, и его двойник начал механически кивать головой — такая функция существовала в программе для того, чтобы персонаж казался одушевленным, даже когда игрок не дотрагивается до клавиатуры. В конце концов Сэлли спросила:

— Джастин, так что?

— Я думаю. В этом файле от «ТироСофт» ничего не говорилось о том, чем он занимался и где был внутри игры?

— Нет. Это не разглашается. Если тебя не видел никто из игроков, тебя невозможно отследить. «ТироСофт» не фиксирует твои действия.

— То есть никто не может знать о том, что мы с тобой в данный момент встречаемся. Или о чем говорим. В игре эта информация не сохраняется.

— Нет, если только нас не видит или не слышит кто-нибудь из посетителей бара. Если они находятся на достаточно близком расстоянии от нас, могут даже записать…

— Ясно. Сэлли, ситуация такая. Похоже, мы нащупали что-то стоящее. Но не то, что ты думаешь.

— А что же?

— Мне кажется, Сэм Койн может оказаться маньяком из Уикер-парка. В реальной жизни.

«Прямо как в романе», — подумала Сэлли и сказала:

— Ты же вроде говорил, что это никак не связано с маньяком. — Ее копия на экране ухмыльнулась.

— Это и не было связано, правда. Я только сейчас подумал, что Койн может быть этим самым маньяком. Да и о том, что он убивает в игре ради забавы, я не подозревал — я вообще не знал, что он играет. Но теперь все сходится. Я хотел, чтобы ты нашла информацию о Сэме Койне только потому, что мне известно об одном его жутком поступке, который он совершил много лет назад. Но, если моя гипотеза о том, что маньяк из Уикер-парка — «реалист» в игре, верна, то все становится на свои места. Я думаю, что Койн все это время совершал убийства, причем как в реальности, так и в игре.

— Это невозможно! — возразила Барвик. — Койн не может быть «реалистом», для этого он слишком мало играет. Иногда он по нескольку недель не появляется в сети.

— Но ведь бывают разные «реалисты». То, что ты испытываешь потребность играть каждый день, вовсе не означает, что все такие же. Программа ведь позволяет персонажам существовать в неактивном режиме в течение определенного времени, так? Программе все равно, «реалист» ты или «фантазер». По-моему, игра нужна Койну, чтобы «спускать пар» — направлять свои нездоровые порывы на что-то помимо реального кровопролития. Однажды я попытался составить схему, чтобы показать, что убийства в «Теневом мире» учащаются каждый раз, когда наступает пауза между преступлениями реального маньяка.