Кейт уставилась в пол.

– Да, – еле слышно произнесла она.

– Вот и хорошо. Но только я хочу, чтобы ты постаралась запомнить одну очень важную вещь. В конфликте, где присутствуют дисциплина и необходимость, с одной стороны, и интеллект – с другой, всегда побеждает первое. Именно по этой причине твои предки из Римской империи смогли покорить столько народов, а ведь некоторые были намного цивилизованнее своих поработителей. Наверное, ты и в истории преуспела не хуже, чем в иностранных языках. Так постарайся стать настоящей римлянкой, а не гречанкой. Для начала тебе следует извиниться перед отцом.

Кейт покраснела.

– Я никогда не откажусь от того, что написала, – прошептала девушка, прижав дневник к груди.

Лицо Эвелин походило сейчас на лик каменного изваяния:

– Тебе придется жить с ним бок о бок. Неужели это так трудно понять?

– Лучше отправьте меня в лечебницу, но извинений вы никогда не добьетесь.

С этими словами Кейт выбежала из комнаты, бросив дневник к ногам Эвелин.

ШВЕЙЦАРИЯ

– Сейчас получить такие порезы во время охоты почти невозможно. Вот война – совсем другое дело.

Кабинет профессора Шнейдера был очень красив, с высоким потолком, украшенным лепниной в стиле рококо, мебелью в стиле Людовика XVI (если и подделкой, то весьма удачной). Несколько дней профессор делал необходимые рентгеновские снимки, чтобы изучить размеры повреждений. Врач явно обладал талантом рисовальщика и сделал несколько набросков, чтобы показать Джозефу, каким будет после операции его лицо. Теперь Джозеф молча изучал предложенное ему. Вернуть прежний вид оказалось невозможным, но благодаря мастерству профессора Шнейдера можно было надеяться на то, что внешний вид Джозефа будет не таким уж гротескным.

– Результат работы портного, а не Господа Бога, – заметил Джозеф.

Шнейдер уже привык за долгую практику к подобным замечаниям, поэтому только вежливо рассмеялся в ответ:

– Ваш прошлый портной, скорее, больше навредил вам, чем помог.

– Она старалась снасти мою жизнь, а не красоту.

– Понятно. Однако, будьте уверены, у нас достаточно опыта, чтобы проводить подобные операции, к тому же в наших руках самое лучшее в мире оборудование.

Джозеф постучал пальцем по рисунку:

– Сколько вам понадобится времени?

– Трудно сказать. Понадобится не одна, а много операций. Прибавьте сюда время для восстановления сил плюс непредвиденные обстоятельства и всевозможные неудобства. Но если не будет инфекции, а раны станут быстро заживать, То недолго, во всяком случае, не так долго.

– Сколько понадобится времени, пока будут заметны первые существенные перемены?

Шнейдер снисходительно улыбнулся на вопрос клиента:

– Что вы подразумеваете под существенными переменами?

– Когда мое лицо перестанет пугать детей.

– Честно говоря, здесь все зависит от детей, а не от лица.

– Пожалуй, – с неохотой согласился Джозеф.

– Первые же операции принесут значительные изменения. Если, конечно, они будут удачными. И всегда помните, что я вам скажу сейчас: пересадку кожи надо делать по нескольку раз.

– А сколько это все будет стоить?

– Тоже трудный вопрос. Скажем, приблизительно пятнадцать тысяч франков, – сказал Шнейдер и добродушно улыбнулся.

Алмазы успели многое поменять в жизни Джозефа. Дешевый костюм и тяжелые рабочие ботинки сменила хорошая одежда и обувь лучших швейцарских фирм. Джозеф носил теперь шелковый шарф, чтобы скрыть нижнюю часть уродливого лица. В твидовом костюме и шерстяном пальто Джозеф уже не походил на дикаря или люмпена, один вид которого напугал в свое время герра Эмануэла. Сейчас можно было смело сказать, что этот человек вполне мог выложить пятнадцать тысяч франков за лечение. Если бы не уродливое лицо, Джозеф вполне мог сойти за европейского буржуа, респектабельного представителя среднего класса. Во всяком случае, именно за такого человека и принял его профессор Шнейдер, поверив в якобы нелепый случай на охоте. Однако волчий взгляд хмурых глаз Джозефа говорил сам за себя. В этом взгляде будто навечно застыла тьма непроходимых лесов, из которых совсем недавно вышел этот человек.

– Пятнадцать тысяч, – повторил Шнейдер. – Может быть, чуть больше, а может, и меньше, точно сказать пока трудно.

Джозеф кивнул в знак согласия:

– Очень хорошо. Я готов идти до конца.

– Мудрое и смелое решение, – просиял профессор.

– Однако не сразу, доктор, не сразу. Мне нужно закончить кое-какие дела. Знаете, связать все концы. Скажем, через три месяца я буду вполне готов.

– Стало быть, зимой. Великолепно. Лето не подходящее время для подобной работы. Солнце – наш первый враг. Под его лучами начинает гноиться заживающая ткань. – Шнейдер помог Джозефу надеть пальто и даже провел ладонью по его плечу. – Конечно, будет немного больно, но бояться вам нечего. Такой сильный, выносливый человек должен легко справиться с подобными трудностями.

Что правда, то правда. Джозеф действительно был человеком сильным. Ел он сейчас много и поэтому быстро набирал в весе. А его каждодневные четырехчасовые прогулки пешком быстрым шагом укрепляли мускулы. С седыми волосами Джозеф выглядел старше лет на десять, но тело будто помолодело.

Сейчас Джозеф шел через площадь. В 1944 году бронетанковая дивизия СС вела в окрестностях города арьергардный бой. Но сейчас от выбоин и ям от артиллерийских снарядов ничего не осталось, и площадь вновь обрела свой элегантный вид. Джозеф направился к туристическому агентству, в витрине которого красовались открытки с видами Таити. Когда он входил, колокольчик над дверью мелодично зазвенел.

Через полчаса, сделав денежный вклад, Джозеф вышел на улицу. Делу был дан ход.

У него был снят номер в маленьком отеле на окраине Цюриха, почти в деревне. Джозеф не собирался идти к трамвайной остановке или брать такси. Широким шагом он пошел по направлению к гостинице, и каждое движение давало ему новый прилив сил, заставляя сердце энергично работать.

СИЦИЛИЯ

Кейт ждала, сидя на песке и обняв руками колени. Небо становилось все темнее. Длинная черная полоса появилась на самом горизонте, а в воздухе чувствовалось приближение грозы. Она уже не плакала, и слезы высохли на глазах. Кейт ощущала зияющую пустоту в душе, и эта бездна, казалось, была способна поглотить все.

Когда Кейт услышала голос юноши, она быстро повернулась к нему. Он спускался по каменистой тропке. В залатанной рубахе и джинсах, с кепчонкой на голове, парень остановился около Кейт, склонив голову набок:

– Что ты делаешь?

– Я готова.

Глаза Сантино неожиданно широко раскрылись:

– Готова к чему?

– Готова заняться любовью.

Парень даже окаменел от неожиданности. Затем он непроизвольно взглянул на небо.

– Скоро будет шторм.

– Мне нее равно. Я готова, – спокойно повторила Кейт, крепко сжав при этом кулаки.

– Но Катарина… – парень казался напуганным до смерти, он нервно облизывал пересохшие губы. Гнев вырвался из души Кейт, словно порыв ветра.

– Что? Заниматься любовью, по-твоему, – это разговаривать? – неожиданно закричала она на парня. – Или ты не мужчина?

– Мужчина, – совершенно бесстрастно произнес юноша.

– Тогда пойдем, – скомандовала Кейт. Она встала и пошла по песку, не оглядываясь. Выбрав место среди камней поближе к морю, где песок был особенно мягким и слегка влажным, Кейт сняла платье и, нагая, посмотрела еще раз на парня.

– Раздевайся, – скомандовала девушка.

Он подчинился ей и, не отрывая взгляда от ее наготы, медленно разделся. В тусклом свете его кожа приобрела цвет меда. Кейт взглянула на его признак мужественности и подумала о рыбе, которую парень принес ей; ее тело было таким живым, изворотливым, легко скользящим в морской глади. Кейт села на платье, разложенное на песке, и подняла вверх руки, приглашая юношу.