Манька склонилась над схемой, примеривая ее на себя. Пока связи между тем, что Дьявол нарисовал, и тем, как она достанет меч, она не видела. Борзеевич тоже склонился над звездой, пару раз глубокомысленно вскрикнув, почесав пятерней затылок. Дьявол как будто не заметил ни вопроса, ни Борзеевича, продолжая поучительным тоном, теперь уже обращаясь и к сатанинской премудрости человеческой, каковым числил старика.
— Да-да, Борзеевич, приведу пример: давно известен способ клоунов Вуду использовать людей, как зомби, приспосабливая к своим нуждам. Клоуны Вуду, обладая могучими знаниями, как вызвать паралич нейронов, забивая матричную память таким ужасом, когда земля не сомневается, что сознания у нее отлетело, обращают человека в зомби, имея под рукой лишь одного!
Возьмем крепостническое право. Тысячу лет один и тот же человек, без стремления к свободе, к знаниям, не владеющий ни одной мыслью, которая могла бы называться изобретением или философским измышлением. Он поднимался до рассвета, ложился заполночь, живя в избе сколоченной криво-косо, одевался в лохмотья, плел лапти, — Дьявол многозначительно взглянул на ноги Борзеевича, одетые в железо, — имея перед глазами шкуру и овец, и коров, и свиней. Близким желал лишь одного — быть добрым рабом господину. Не бежал от него, когда тот хлестал его плетьми, поджаривал в масле, снимал шкуру, клеймил, как животное, насиловал жену и дочь… Тысячу лет! И вдруг вампир потерял право приближаться к человеку… Сорок лет — всего лишь одно поколение! — и поля удобрены вампиром. Сто лет — три поколения! — и человек вышел в космос.
Что произошло? Человек вырвался из-под эпитамии.
Знаниями Вуду вампир травит человека — и, пожалуйста, получите зомби. Лишившись души, человек перестал мыслить абстрактно. Одна земля отвалилась, утрачена способность анализировать объективную реальность, пространство человека разорвано на четыре стороны света. Не успел родится, а Благодетель хватает за ноги, окунает в чан с водой, обозвав рабом. Сможет ли земля когда-нибудь освободится от страха, имея над собой железную волю? Но это лишь одна сторона медали, — Дьявол ткнул в треугольник. — Один треугольник мужской, второй женский. Много ли понадобилось мудрости вампиру, чтобы пить кровь у всего народа?
Люди убивают людей. Они смеются — человек сошел с ума, если вдруг кто-то увидит бегающих по нему жуков. А жуки бегают! Виртуальные, которые для человека такие же реальные, как он сам. Бытие земли — она сама, ее состояние. И только сознание связывает ее с бытием, которое за пределами — так знает, что она земля в земле. Как ужас попал в матричную память? Любым способом: предположим, душа напилась и свалилась на муравейник, или в доме с тараканами, которые прошлись по нему табунами, или убили ее, но не до конца, бросили в лесу, а вскоре душа умерла — и жуки последнее, что она помнит… Или тот же клоун Вуду получил зомби — для чего-то же ложит он человека под землю! А люди, вместо того, чтобы поднять сознание и объяснить, как и когда он мог обзавестись такой гадостью, колют его транквилизаторами, усугубляя положение. Трезубец — это боль, которая повернута в сторону земли ближнего. Страх, ужас, голоса.
— Ага, Манька, как сено вилами! — вставил Борзеевич, с потрясенным убитым видом разглядывая рисунок. — Как это я раньше… А ведь знал! — он почесал макушку, будто проснувшись, присаживаясь возле рисунка на корточки. — Надо же, какая память дырявая…
— Борзеевич, у тебя планета две тысячи лет на слонах стояла! — напомнил Дьявол, умиротворенно. — Где уж тебе о треугольниках помнить! — он вернулся к рисунку на земле. — Но страх, ужас, голоса не обязательно должны пугать человека. Вампиры делают нечто противоположное: они поворачивают в свою сторону обе земли, обращая одного в Бога, второго в проклятого. С одной стороны, со своей, их заклятия мало чем отличаются от ритуалов Вуду. Вампир, в общем целом, зомби и есть. На твоих похоронах не проклинали душу, как делают клоуны Вуду, а обращались с призывами и обращениями. Болезнь вроде бы та же, да не та! Один треугольник забит под завязку и мертв, но человеколюбив. Второй мертв, но помнит только то, что жив, и мудр, и явил себя во свете. Тут вампиры — мудрые мысли о братьях и сестрах — и все твои сердечные порывы… — Дьявол ткнул сначала в одну вершину треугольника, которая изображала женскую половину звезды, потом во вторую. — А здесь ругают и скрежещут зубами… И мы немного разоблачили их. А это значит, Маня, объявили им войну…
— Забыл!.. Забыл!.. — Борзеевич выглядел потерянным, ссутулился и бормотал, протирая глаза. — Главное-то забыл…
— Да не переживай ты так! С кем не бывает… — успокоила его Манька, списав переживания на железо, в которое Борзеевич был обут. — Я вот, только что узнала. А сама память у меня не лучше твоего ботинка — вставил ногу, а она голая…
— Манька! — в отчаянии вскрикнул Борзеевич. — Я как только увидел людей во сне, там, на горе… Я помню… Был я уже там! Им нельзя было… Болезнь… Огонь… Сны… Свои сны вспоминаю, как оттепель начиналась. Проснулся, а нет никого… А мне сниться еще… Люди, города… Я искал… А нет никого! Голая земля и эти… обезьяны в шкурах, с дубинками…
— Ну да, — согласилась Манька. — Были страшные времена. Но я бы лучше там с дубинкой, чем здесь с вампирами… — глубокомысленно изрекла она. — Никаких границ, никаких Благодетелей. Исправились люди, наверное, на какое-то время.
— А как, Борзеевич, по-другому-то я должен был очиститься от накоплений цивилизации и мудрых благодетелей? Что мне, на "помыться" разрешение у вампира спрашивать? Слишком буйный вампир тоже не приносит радости, себе дороже, — пожал плечами Дьявол. — Где взять столько планет, на которых мог бы создать такую же уютную, плавательную, летаемую, проползаемую и проходимую среду обитания?! Это, знаешь ли, редкостное сочетание несосчитанных факторов случайных совпадений. Я ж не скрываю, что польза пользой, а земля дороже. Представляешь, сколько им надо иметь сознательности, чтобы получить такую планету, как Земля со всеми ее обитателями? У меня не так много мудрых звезд… Вот расширюсь, будет больше… — помечтал он.
— Мог бы сразу по умному спланировать, — недовольно буркнула Манька. — Семь раз примерь, один раз отрежь… Ты, видно, ни разу не померил…
— Будь я трижды Бог, не получилось бы! — чистосердечно признался Дьявол. — Вселенная возникла из Ничего — вырвалась на волю из одной точки, которая меньше атома. Вернее, с атом она и была. А если одно большое озеро, попробуй-ка разбрызгать на необъятные просторы поровну! — он осуждающе покачал головой. — Уж как получилось! Мне нужна была такая материя, которая бы удерживала Бездну, расширяя пределы Бытия. Черные дыры с запасом топлива на многие миллиарды лет. Фактически, я устроил термо-протоно-образующую реакцию. Вот тут, на этом самом месте была Бездна, — Дьявол постучал по скале ладонью. — Я отодрал ее в задницу, выбил зуб, порвал и выставил вон, наполнив Небытие Бытием. Но исследования привели меня к выводу, что бедный Валес ничем не хуже Перуна, а Баба Яга могла бы фору дать Диве-Додоле. И тут земля, которая видит во мне мудрое начало. Ремеслу учатся долгие годы и опыт приходит со временем. Обстоятельства изменились. Капля рождает капли, теперь новая Подвселенная будет рождаться не из одной точки, а во всех местах необъятной вселенной. И сразу со златом-серебром. Основательно готовлю источники, которые не позволят сформироваться одной большой черной дыре, размножены, расширены, распределены. Горючее поднакопил, выправляя по всему периметру.
— Блин! Офонарел?! — Борзеевич покрутил пальцем у виска. — Ничего же не останется!
— Тьфу, на тебя, Борзеевич, постучи по дереву! — Дьявол ненадолго задумался, что-то просчитывая в уме. — Еще как останется! Представь озеро и сравни его с облаком. То же да не то. Благодатный дождь прольется на землю, оросив пустыню. Тебе-то о чем переживать?! Ты ж после каждой помывки на золоте с моей руки ешь, в золоте ходишь, золото раздаешь, а посмотри, на кого стал похож?! Вылитый Бомж! И не помнишь, наверное, что в Саду-Утопии жил, пока лед да пламя — и прислуживали тебе ангелы, и мяли тебя нежные мои пальчики!
