Совершенно ясно, что закладка кораблей по проекту, в целом основанному на техзадании МГШ начала 1914 г. и разработанному в апреле того же года И.Г. Бубновым, могла состояться только при сохранении мирной ситуации, не нарушенной началом большой общеевропейской войны в августе 1914 г. Собственно, сам факт неизбежности военного столкновения между державами Тройственного союза и Антанты к началу 1914 г. уже не вызывал сомнений у политических и военных деятелей Европы. Разница во мнениях присутствовала только относительно времени его начала. Наиболее устраивающим Англию моментом была середина 1914 г. (до завершения Германий ее масштабных программ постройки мощного линейного флота, способного сокрушить господство британского флага на морях), Германия оказывалась в наилучших условиях в начале 1915 г. (планируемое время окончания создания основного ядра флота дредноутов и, с другой стороны, упреждение окончания перевооружения крупнейшей в Европе русской армии). В России начало войны не планировали ранее 1916 г. В итоге, как известно, и в Германии и в Англии решили, что подходящий момент наступил летом 1914 г.

С точки зрения проблематики настоящего исследования, подобное изложение перспектив развития европейской политической ситуации к середине 1914 г. заслуживает внимания только по причине ее определяющего влияния на судьбу «линкора 1915 г.». Использованный Германией и Англией в общем-то достаточно малозначительный факт убийства австрийского наследника престола в качестве повода к войне свидетельствует о том, что обе эти крупнейшие европейские державы сделали свой выбор об устранении их экономических конкурентов путем применения вооруженной силы. Отсутствие такого повода хотя бы до весны 1915 г. могло привести к тому, что в России осенью 1914 г. ассигнования на программу 16" линкоров были бы проведены через Думу, заказы на поставку материалов для их постройки размещены и к весне 1915 г. начаты выполнением, а по крайней мере два или три корабля начаты строительством на стапелях Адмиралтейского, Балтийского заводов и Путиловской верфи.

Таким образом, в случае развязывания общеевропейской войны не ранее весны-лета 1915 г., в России с начала 1915 г. могло быть развернуто строительство нескольких 16" линкоров. Теоретически, при учете факта тогдашнего бурного роста русского военно-морского строительства, 8-10-месячная отсрочка начала боевых действий против того, как это реально имело место, определяет подобную перспективу с весьма высокой вероятностью. Возможное дальнейшее развитие постройки этих линкоров допускает проведение параллели со строительством «измаилов», правда, доведенных в ходе войны до спуска ввиду значительного довоенного задела по их корпусам. Ход событий первой мировой войны, через 4–5 месяцев после ее начала перешедшей из маневренной фазы в позиционную, вызвал переосмысление воюющими сторонами приоритетов точек приложения основных усилий. Война быстро превратилась из войны полководцев в войну экономических потенциалов. Проведение тотальной мобилизации промышленности на нужды обороны вызвало полное сокращение всех не отвечающих задачам момента расходов средств, сил, мощностей и трудовых ресурсов. В первую очередь это коснулось крупных и затратных довоенных программ пополнения флота тяжелыми артиллерийскими кораблями, строительство которых находилось в начальной стадии стапельных работ. При подобном обороте событий, замораживание работ по строящимся русским 16" линкорам можно было ожидать не ранее конца осени 1915 г., т. е. тогда, когда и стапельные работы и, что не менее важно, контрагентские поставки по ним должны были существенно продвинуться вперед.

В конструктивном отношении "линкор 1915 г." представлял собой увеличенный «Измаил» и имел лишь два принципиальных отличия от него — новую, существенно более мощную, модель тяжелого орудия и четырехорудийную башенную установку. Все остальное — общая компоновка, конструкция корпуса (по продольной системе набора на основе сталей высокого и повышенного сопротивления), вспомогательная артиллерия (130мм/55 пушка на палубном станке), распределение бронирования и тип двигательной установки (прямоприводные турбины и нефтяные котлы) — было тождественным. Подобная высокая степень конструктивного подобия обоих проектов дает основания полагать, что производство всех этих составляющих для нового линкора, хорошо освоенное к 1914 г. отечественной промышленностью, не могло вызвать больших затруднений.

При оценке перспективы реализации проекта «линкора 1915 г.» после окончания мировой войны следует исходить из следующей отправной точки — возможно ли было настолько улучшить этот проект, чтобы он в значительной мере соответствовал послевоенным требованиям, использовав для его завершения весь конструктивный материал (корпусные конструкции и системы), вооружение (16" и 130мм орудия с их механизмами) элементы бронирования и двигательной установки (турбины и котлы), уже изготовленные на конец 1915 г., или находящиеся в высокой степени готовности на момент приостановки работ.

Альтернативное решение — отказ от достройки 16" линкоров по довоенному (или переработанному) проекту и сдача на слом их корпусов и всего заготовленного материала не стали бы лучшим решением. Это означало прямую потерю примерно 40–50 млн. руб., уже ассигнованных к тому времени на их строительство и последующую в ходе войны консервацию на верфях. Это не решало проблему освобождения стапелей для новых тяжелых кораблей послевоенной конструкции — для обобщения всего опыта войны, проведение опытно-конструкторских работ, проектирование и подготовку производства требовалось не менее 2,5–3 лет. Яркий тому пример — подготовка японского флота к строительству пост-ютландских линкоров класса "Тоза", занявшая около трех лет.

Вместе с этим представляется маловероятной перспектива принятия Морским министерством после войны решения о достройке всех заложенных в 1915 г. 16" линкоров, чему имелись вполне определенные причины. Первая и главная из них — в заведомой общей "негармоничности" переработанного проекта, в целом представлявшего собой компромисс между прежними техническими решениями и новыми идеями, которые предстояло развивать на старом базисе. Необходимость сочетания подобных решений исключала оптимальность итогового проекта, что не очень выделялось при достройке по нему единичного корабля, но вступало в противоречие с задачей создания серийного тяжелого артиллерийского корабля усовершенствованного типа. Не последнюю роль играла и необходимость значительных ассигнований на проведение широких достроечных работ сразу на всех кораблях, не подкрепленных в должной мере послевоенным состоянием экономики.

Подобный единичный корабль, в котором реализовывалась большая часть конструктивного материала, уже подготовленного на момент приостановки работ для всех строившихся единиц, мог стать хорошим "опытным стендом" для отработки многих перспективных новшеств будущих сверхдредноутов, обладая при этом ценностью тяжелой единицы поколения 16" линкоров.

Основным резервом для совершенствования защитных характеристик линкора являлось уменьшение состава его сверхмощного главного вооружения, что высвобождало значительный вес. Помимо этого, замена четырехорудийных установок в оконечностях на двух- или трехорудийные была необходимой для развития в этих районах конструктивной противоторпедной защиты, без чего завершение корабля теряло смысл. Исходя из подобных условий, наиболее оптимальными являлись два варианта модернизации его артиллерийской части: доведение числа главных орудий до восьми (по два в концевых башнях и четыре в средней) или до девяти (по три во всех трех башнях). При сравнении этих вариантов второй из них являет ряд преимуществ:

• больший на 12,5 % вес бортового залпа,

• больший на 50 % продольный огонь,

• конструктивная идентичность всех трех башенных установок,

• конструктивная преемственность 16" трехорудийной установки с 12" и 14" установками более ранних проектов, которые могли служить аналогами при разработке.