– Два, – скомандовал Джаспер, и они передвинули свободные ноги. – Два… ой, я хотел сказать раз.

Но Кэтрин уже замешкалась, а сам Джаспер по инерции устремился вперед, и они повалились на землю в трех шагах от финишной черты.

– После два идет раз! – закричала Кэтрин.

– Ничего подобного! – возразил Джаспер. – Кто тебе доверил учить детей? После два идет три!

Лежа на земле, они от души хохотали, а Том и его жена тем временем доскакали до финиша, преследуемые Маргарет и Флетчером.

Зрители громко аплодировали барону и его жене, которые снова стали центром всеобщего внимания. Джаспер и Кэтрин кое-как поднялись на ноги и доковыляли до финиша четвертыми из десяти. Неплохо. Мертону и Шарлотте, которые то и дело падали, удалось отойти от старта всего футов на шесть.

Лицо леди Форестер было пунцовым от негодования. И она, глупая женщина, что-то непрерывно втолковывала Рейберну, который хмурился и был мрачнее тучи. Джаспер не слышал, что она говорит. Странно, а вот ответы дядюшки были слышны.

– Прунелла, – пробурчал он, – ты не распознала бы незатейливое развлечение, даже если бы оно подкралось к тебе сзади и тяпнуло за задницу.

– Мы бы победили, – сказала Кэтрин, отдышавшись после смеха. Она смотрела на Тома, который подхватил свою жену на руки и закружил. Вокруг них радостно прыгали дети. – Но я рада, что мы не победили. Ты же сделал это специально, да?

– Я? – наигранно удивился Джаспер. – Специально проиграл состязание? Да ты фантазерка!

– Нет, – возразила Кэтрин. – И я на твоей стороне, Джаспер Финли. На твоей.

Кто бы знал, что она хочет этим сказать. Джаспер наклонился, чтобы развязать ноги, и быстро провел рукой у Кэтрин под коленкой.

– Ой, прости! – тут же извинился он.

– Лгун.

– Три гинеи, жена, – тем временем радовался Том. – Целых три гинеи.

Надо же, думал Джаспер, а он еще жаловался, что богатство и высокое положение ограничивают свободу человека.

– Мне пора судить конкурс выпечки, – сообщил он.

– А мне – вышивки, – сказала Кэтрин. – Пойдем вместе.

И они направились к нижней террасе. По дороге обнаружилось, что люди, которые всю первую половину дня держались от них на почтительном расстоянии, вдруг стали шутить с ними, делиться своими впечатлениями о прекрасно проведенном времени. То и дело слышались просьбы сделать праздник ежегодным.

Близился вечер. Состязания в беге закончились, все лучники отстрелялись, все победители конкурсов получили свои призы. Никто не остался голодным – гости ели либо у фуршетных столов, либо располагались со своими тарелками в партерном саду на специально расстеленных на траве пледах. Из всех увеселительных мероприятий, кроме бала, остались только состязания в грязевом пруду.

И они станут гвоздем программы, неожиданно поняла Кэтрин. Все соберутся смотреть, как мужчины сначала будут бороться в грязи, а потом разделятся на команды и будут перетягивать канат. Кое-кто из участников соревнований уже успел снять с себя нарядную одежду и переоделся во что-нибудь попроще.

– Стивен, – обратилась к брату стоявшая на верхней террасе Кэтрин, когда тот подошел к ней и обнял за плечи, – надеюсь, ты не будешь участвовать в перетягивании каната?

– Буду, естественно, – заявил он. – Я записался в команду победителей, так что бояться нечего.

Кэтрин ткнула его кулачком в грудь.

– Тебе пойдет на пользу, – сказала она, – если ты окажешься в проигравшей команде.

Стивен лишь ухмыльнулся в ответ, и Кэтрин вдруг догадалась, что большинство участников тайно надеются, что окажутся на проигравшей стороне.

– Тебе весело? – спросила Кэтрин.

За последние две недели у нее практически не было возможности поговорить с братом.

– Очень, – ответил Стивен, крепче прижимая ее к себе. – Вы, Кейт, отлично потрудились над всем этим. – Он обвел вокруг себя свободной рукой. – Ты счастлива?

– Да, – кивнула Кэтрин.

Стивен внимательно посмотрел ей в глаза.

– К черту! – Он усмехнулся. – А я не мог дождаться, когда смогу сломать ему нос.

Кэтрин положила голову ему на плечо.

– А как ты? – спросила она. – Ты почти не отходишь от Шарлотты.

Стивен помолчал, прежде чем ответить, и Кэтрин устремила на него удивленный взгляд.

– Видишь ли, Кейт, – наконец заговорил он, – есть определенные проблемы в том, чтобы быть Мертоном. Особенно сейчас, когда я почти достиг совершеннолетия. Ведь я стал достойной партией, не так ли? Я вижу, как джентльмены вроде меня намеренно избегают дам из страха, что на них наденут кандалы. Но дело в том, что мне нравятся дамы. Мне нравится мисс Рейберн.

– Но ты ее не любишь, – предположила Кэтрин.

– Кейт, – сказал Стивен, – мне двадцать. Ей семнадцать… уже восемнадцать.

– Но ты думаешь, что она любит тебя? – спросила Кэтрин.

– Не знаю, – пожал плечами Стивен. – Сомневаюсь. Она отличная девчонка, думаю, я нравлюсь ей в той же степени, что и она мне. Но я вдруг понял, что надо соблюдать осторожность и не допускать, чтобы какая-то барышня приняла дружбу за ухаживание. Мне бы очень не хотелось разбить чье-нибудь сердце. В том числе и сердце мисс Рейберн, хотя сомневаюсь, что она испытывает ко мне нежные чувства. Вероятно, с моей стороны было бы самодовольством считать, будто такая возможность существует. Но я же Мертон.

– О, Стивен, – проговорила Кэтрин, – ты очень достойный молодой человек! Я горжусь тобой. Но ты не несешь ответственность за чье-то сердце, если только не претендуешь на него. Ты не должен прятаться от дам и держаться с ними холодно. Ты должен быть самим собой. Все полюбят тебя – но это не будет иметь отношения к тому, что ты граф Мертон.

– Ох, Кейт, – хмыкнул Стивен, – приятно выглядеть святым в глазах сестер! Я очень надеюсь, что никоим образом не причиню боль мисс Рейберн, когда уеду отсюда. Этот загородный прием очень много значит для нее. И она действительно мне очень нравится.

– И ты ей, – сказала Кэтрин. – Но сомневаюсь, Стивен, что она испытывает к тебе нечто большее. Она с нетерпением ждет своего дебюта в следующем году. Однако я все равно наведу кое-какие справки и сообщу тебе результат, чтобы ты не переживал.

Стивен вздохнул.

– Почему мы всегда думаем, что будем свободны и счастливы, если выйдем из детства, переполненного запретами? – спросил он.

Кэтрин приподнялась на цыпочках и чмокнула его в щеку.

– Слушай, – встрепенулся брат, – пора идти на озеро, а то пропустим какой-нибудь бой. Кейт, ты уже видела грязевой пруд? Глядя на него, борцам можно только позавидовать.

Кэтрин покачала головой и промолчала.

– Ну что, Кларенс, тебе нравится праздник? – спросил Джаспер, догоняя Кларенса по дороге к озеру – в ту сторону потянулись практически все, как только разнеслась весть о начале соревнований.

Кларенс повернул голову и с подозрением посмотрел на Джаспера. Кажется, тот впервые назвал его полным именем.

– Я вижу, ты походил по магазинам, пока был в Лондоне, – продолжал Джаспер. – Очень красивый наряд, и я знаю многих разбирающихся в этом вопросе джентльменов, которые отдали бы правую руку за такие сапоги.

Сапоги были отделаны по голенищу белой полосой и украшены золотыми кисточками. Остальные детали наряда тоже были щегольскими. Уголки накрахмаленного ворота рубашки торчали высоко вверх и грозили воткнуться Кларенсу в щеку, если тот слишком резко повернет голову. Галстук был завязан сложным и искусным узлом.

– Да, я побывал у своего портного и сапожника, – признался Кларенс. – Человек обязан следить за последними веяниями моды, если намеревается вращаться в высших кругах.

– Весь день дамы с тебя глаз не спускали, – сказал Джаспер.

– Думаю, ты преувеличиваешь, – возразил Кларенс, – хотя, правда, я не могу пожаловаться на недостаток внимания. Некоторые дамы способны высоко оценить джентльмена, который умеет хорошо одеваться и вести себя с достоинством, который знает этикет и позволяет тем, кто стоит ниже его на социальной лестнице, участвовать в играх.