Кэтрин на мгновение прикрыла глаза.

Ее одурачили. Сегодня он старался изо всех сил – точно так же, как тогда в Воксхолле. Эти разговоры о детях, слеза, купание – все это часть тщательно продуманной кампании.

Кэтрин поспешно встала, надела платье и кое-как, без посторонней помощи, застегнула его.

Джаспер продолжал лежать.

– Кэтрин, – позвал он. – Давай на какое-то время забудем о пари. С моей стороны было нечестно напоминать о нем.

Кэтрин намотала на руку ленты шляпки. Надевать ее она не стала – волосы еще были мокрые. Не сказав ни слова и не оглянувшись, она пошла в сторону дома.

Казалось, солнечные лучи утратили свое тепло и жизнеутверждающую яркость. Казалось, солнце стало иссушающе жарким, а его свет – ослепляющим, и путь домой превратился в невыносимую муку.

Какой же он идиот, черт побери!

Он спросил, любит ли она его.

Вместо того чтобы самому признаться ей в любви.

Он не просто идиот. Он недоумок. У слабоумного получилось бы лучше.

И не важно, что за чувства он испытывает. Он должен был сказать, что любит ее. С Кэтрин ему спокойно. Кажется, что все хорошо, что их брак принесет ему удовлетворение, которого еще не было в его жизни, что он и ей принесет удовлетворение.

Он хотел предложить Кэтрин послать это пари ко всем чертям. А вместо этого…

«А любовь? Кэтрин, ты любишь меня?»

А потом еще хуже…

В результате всю неделю до приезда Шарлотты и гостей они с Кэтрин жили как вежливые, но абсолютно чужие друг другу люди.

У Джаспера не получалось четко сформулировать, что он сделал не так. Не мог же он просто так взять и ляпнуть: «Я люблю тебя». Она спросила бы, что он имеет в виду, и ему нечего было бы сказать в ответ, он молча разевал бы рот, как рыба, выброшенная на берег.

И Кэтрин не пыталась ничего исправить. Она с головой ушла в подготовку праздника, поэтому они почти не виделись. А когда оставались наедине, она превращалась в чопорную дочку викария.

Джаспер решил обсудить дела с управляющим. Каждый раз при виде хозяина тот смотрел на него так, будто получил солнечный удар.

Черт побери, его брак превратился в сплошную проблему. Нет, Кэтрин делает все правильно. Соверши она ошибку, он хотя бы имел удовольствие почувствовать себя оскорбленным. Все дело в нем.

Вот и Коуч стоит с каменным лицом и кисло смотрит на него. Миссис Сиддон и миссис Оливер тоже окинули его недовольными взглядами, едва он спустился на кухню за яблоком. И Кокинг тоже, черт побери!

В Седерхерсте бунт!

В день прибытия гостей Джаспер вдруг вспомнил свое обещание убедить родственников в том, что их с Кэтрин семейная жизнь наполнена счастьем и любовью.

Что ж, ладно!

После раннего завтрака он оделся с особой тщательностью. Кокинг завязал накрахмаленный галстук идеально симметричным узлом. Спустившись в холл, Джаспер обнаружил, что и Кэтрин приложила немало усилий к тому, чтобы выглядеть наилучшим образом. На ней было светло-зеленое хлопчатобумажное платье, ниспадающее мягкими складками из-под кремового шелкового кушака, повязанного под грудью. Подол и края коротких рукавов-фонариков украшали узкие ленты того же цвета. Волосы были собраны в не тугой пучок, из которого было выпущено несколько кокетливо завитых локонов.

Она улыбалась.

И он тоже.

В том-то и суть. Они улыбаются друг другу всю неделю. И почему у челяди хватает наглости смотреть на него с недовольством, непонятно.

– Думаю, – проговорила Кэтрин, – что пока мы будем стоять здесь, никто не приедет. Но как только мы пойдем по своим делам, к крыльцу тут же подкатит полдюжины экипажей.

– Вероятно, – сказал Джаспер, – стоит пойти в сад и сделать вид, будто мы никого не ждем. Так нам удастся обмануть хотя бы один экипаж, и он тут же объявится.

– Великолепная идея, – согласилась Кэтрин и взяла его под руку. – Мы никого не ждем, верно?

– Никогда о нем не слышал, – заявил Джаспер. – И сомневаюсь, что когда-нибудь увижу его. Какое дурацкое имя – Никто! С таким именем можно быть кем угодно, правда?

Впервые за целую неделю он услышал ее смех. Они вышли на крыльцо и спустились по мраморной лестнице на террасу.

– Я слышала, – сказала Кэтрин, – что это очень невзрачный джентльмен и у него такая же невзрачная жена. Мимо такой пройдешь на улице и не заметишь. Что очень несправедливо. Каждый человек ценен и должен быть заметен.

– Возможно, – предположил Джаспер, – ему следовало бы изменить имя на Некто.

– Наверное, – согласилась Кэтрин. – И тогда все будут замечать его и его жену, потому что он Некто.

Они смеялись и веселились как дети, продолжая развивать эту глубокую мысль. А Джасперу доставляло удовольствие смеяться вместе с Кэтрин.

– Смотри, – сказал он, указывая рукой вдаль, – пока мы вели эту высокоинтеллектуальную дискуссию, в поле зрения появился экипаж – нет, даже два.

– Ой, – воскликнула Кэтрин, крепче сжимая его руку, – и первый – карета Стивена! Джаспер, они здесь. Смотри, Стивен скачет верхом рядом с каретой. А внутри Мег и Шарлотта.

Джаспер покосился на Кэтрин. Она сияла от восторга, и он ощутил какую-то незнакомую дрожь… где-то в районе сердца. Нежность? Страстное желание? И то и другое? Ни то ни другое?

Мертон первым достиг террасы. За ним практически вплотную следовал Финис Тейн, которому было не больше семнадцати. Далее ехала карета Мертона. Сэм Майкл Огден скакал рядом со второй каретой, в которой сидели его невеста, мисс Элис Дюбуа, ее младшая сестра и родители, мистер и миссис Дюбуа. Вероятно, Тейн приехал с ними.

Спрыгнув на землю, Мертон улыбнулся Джасперу и бросился к Кэтрин. Он обнял ее и, приподняв, закружил.

Джаспер открыл дверцу кареты и опустил лестницу, а затем с улыбкой подал руку мисс Хакстебл.

– Добро пожаловать в Седерхерст, мисс Хакстебл.

– Лорд Монфор, – проговорила та, спускаясь, – думаю, вам лучше называть меня Маргарет. А еще лучше – Мег.

– В таком случае, Мег, называйте меня Джаспером, – сказал он.

Маргарет поспешила к Кэтрин, и сестры обнялись, а Джаспер собрался подать руку следующей пассажирке кареты. Но его опередил Тейн – Шарлотта, краснея, уже опиралась на руку юноши и улыбалась ему.

«Ну-ну, – подумал Джаспер, – ну и шустрая у нас молодежь». И помог выйти мисс Дэниелс.

Едва он выпустил руку мисс Дэниелс, Шарлотта бросилась ему на шею.

– Джаспер! – воскликнула она. – Я так здорово провела время в Уоррен-Холле. И дорога сюда была совсем не утомительной, правда, Дэнни? Мы болтали с Мег и временами опускали стекло и беседовали с лордом Мертоном, а потом меняли лошадей на… ой, не могу вспомнить где! Это было целых четыре часа назад. Тут подъехали Дюбуа с сэром Майклом и мистером Теином, и мы веселой компанией поехали дальше. Ах, Кейт! Мне не терпелось снова увидеться с вами. Вы потрясающе выглядите. Впрочем, вы всегда выглядите замечательно.

Джаспер подошел к другой карете, чтобы поприветствовать гостей. Через несколько минут к нему присоединилась Кэтрин.

Новоприбывших проводили в комнаты, а Кэтрин с Джаспером отправились встречать новых гостей.

Следующей прибыла графиня Хорнсби со своей дочерью, леди Марианной Уиллис. Затем на аллее показались Сидни Шоу и Дональд Гладстон, скакавшие верхом впереди кареты, в которой ехали Луиза Флетчер и Араминта Клемент. По обе стороны карету сопровождали Натан Флетчер, брат Луизы, и Бернард Смит-Вейн.

Мисс Хатчинс приехала из деревни в двуколке преподобного Беллоу и сразу же попала в объятия Шарлотты, которая тут же увела ее к себе в комнату.

Но прежде чем уйти, девушки выразили свой восторг от встречи визгами.

Последним прибыл дядя Стенли с кузенами Арнольдом и Уинфордом и кузиной Беатрис – молодому поколению было соответственно семнадцать, шестнадцать и четырнадцать лет.

Все это немного напоминает легкую пехотную бригаду, думал Джаспер. Все джентльмены, кроме Гладстона, Дюбуа и дяди, на много лет младше его. Мисс Дюбуа и мисс Клемент уже выехали в свет, следовательно, им как минимум восемнадцать, но остальные барышни, за исключением Маргарет, даже младше Шарлотты. Джаспер чувствовал себя ископаемым.