«Мне и в голову не приходило, – не раз повторял Джаспер то в одном доме, то в другом, – что последний раз праздник устраивался еще до моего рождения. И раз уж моя жена преисполнилась решимости возродить его, я готов действовать».
На это Кэтрин отвечала ослепительной улыбкой, а хозяин дома – энергичными кивками.
Молодежь отнеслась к идее с восторгом. Для нее праздник был чем-то, о чем часто говорили и вспоминали с ностальгией и тоской по счастливым временам.
За три дня визитов они посетили всех, кого удалось застать, выпили больше чашек чаю и съели больше пирожных, чем за десять лет. В результате миссис Эллис согласилась возглавить комитет по организации игр для детей, миссис Боннер вызвалась провести конкурс вышивки, миссис Пенни единодушно была признана лучшей судьей в конкурсе выпечки, а жена, четыре дочери и невестка убедили мистера Корнелла – у него не было шансов выстоять против такого натиска – сформировать комитет по организации развлечений для мужчин.
– Имейте в виду, Корнелл, пивным киоском вам не отделаться, – с самым серьезным видом заявил Джаспер.
Дамы рассмеялись в ответ на его остроумное замечание.
Преподобный Беллоу, жених мисс Дэниелс, вызвался готовить специальную церемонию благословения для открытия праздника.
– До моего сведения, милорд и миледи, – проговорил он в своей характерной мягкой манере, которая и завоевала ему любовь прихожан, – было доведено, что прежние праздники иногда называли кознями дьявола – хотя празднование макушки лета и укрепление добрососедских отношений таковым, естественно, не является. Так что будет полезно дать всем понять, что Господь благословляет столь невинное увеселение.
– О, спасибо, мистер Беллоу! – поблагодарила Кэтрин. – Мы очень надеялись, что вы найдете какой-нибудь способ исправить ситуацию, правда, Джаспер?
– Правда, – ответил тот.
Итак, главное было сделано. Они установили с соседями настолько прочные отношения, что теперь светская жизнь в Седерхерсте забьет ключом. Скоро их дом заполнится гостями и на две недели в нем воцарится веселье. Еще нужно посадить фруктовый сад и построить беседку под окнами их общей гостиной. А ведь они женаты меньше недели.
Если бы он смог заглянуть в будущее полтора месяца назад, размышлял Джаспер, он зарыдал бы горючими слезами. Или напился бы.
Однако настроение у него на удивление бодрое.
Естественно, еще предстоит участвовать в беге на трех ногах, что может оказаться довольно интересным мероприятием, если с ним в паре побежит Кэтрин.
И судить конкурс фруктовых пирогов – сельские дамы всегда были великолепными кулинарками.
И танцевать контрданс. Гм…
И придумывать развлечения для целого дома гостей.
И выиграть пари.
И найти любовь. Но Кэтрин уже и так ему очень нравится. И он уже желает ее – нет, в ближайшие три недели эту мысль надо гнать прочь.
Ему никогда не давалось долгое воздержание – ни в восемнадцать, когда он лишился девственности, ни тем более потом, после отъезда из Седерхерста.
Хотя, если вспомнить, его воздержание длилось целый год, когда он жил в Седерхерсте после Воксхолла.
Джаспер все утро провел с управляющим. Он выглядел на удивление привлекательно, когда выезжал на домашнюю ферму одетый в старый бесформенный коричневый сюртук, желто-коричневые, растянутые на коленях бриджи и высокие поношенные сапоги.
Кэтрин провела раннее утро, советуясь с миссис Сиддон, а потом села писать длинные письма Маргарет и Ванессе. Она радовалась, что можно немного побыть в тишине и покое после суеты последних дней, хотя дел было много и предстояло немало успеть до приезда гостей на праздник. Она не собиралась все дела взваливать на плечи слуг и соседей, но сегодняшний день решила посвятить себе.
После обеда, проведенного в одиночестве, так как Джаспер еще не вернулся с фермы, Кэтрин переоделась и вышла из дома. Сначала она собиралась побродить по саду, однако потом сообразила, что еще не видела другую часть парка и озеро, расположенное неподалеку.
Она прошла мимо конюшен и спустилась по пологой лужайке к берегу. Стояла замечательная летняя погода. На небе не было ни облачка, с озера дул легкий ветерок. Она открыла зонтик, радуясь, что не забыла его захватить с собой.
Пройдя еще немного, Кэтрин села на деревянный пирс, выступавший в воду недалеко от лодочного сарая. Она подтянула к себе колени и обхватила их одной рукой, а другой держала зонтик так, чтобы он закрывал от солнца ее лицо. Гладь воды, которая была на тон темнее неба, напоминала зеркало. На противоположной стороне озера Кэтрин увидела маленький каменный домик, который стоял на краю заросшего деревьями высокого берега. Она решила, что это элемент садовой архитектуры, так как домик был слишком маленьким. Кроме того, рядом с домиком с каменистого карниза ниспадала голубая лента водопада. С пирса хорошо был слышен плеск воды – мирный, успокаивающий звук. По озеру плыло семейство уток.
Позади Кэтрин была пологая лужайка, конюшни, террасы и дом, а еще дальше низкие, поросшие лесом холмы, которые образовывали огромную подкову. В Седерхерсте было что-то особенное, нечто, что затрагивало ее душу. Она могла бы сидеть здесь вечность, не читая, не рисуя, не делая ничего полезного, не разговаривая, не думая. Просто существуя. Как часть всего этого. Она всегда стремилась к уединению, ей его не хватало. Возможно, здесь она обретет и наполненную жизнь, чтобы отвлекаться от негативных аспектов своего брака, и покой.
Возможно также и то, что уединения у нее будет больше, чем ей нужно. Она еще не заглядывала дальше нескольких следующих недель. Что произойдет, когда прием закончится и гости разъедутся по домам? Останется ли Джаспер в Седерхерсте? Или скука прогонит его прочь и он будет лишь изредка ненадолго приезжать сюда? А чем она может удержать его здесь, рядом с собой? И хочет ли она удерживать его?
Нет, она не будет думать об этом сегодня. И тем более здесь.
Кэтрин опустила зонтик, подставила лицо солнцу и прикрыла глаза.
– Идеальный фон и идеальная поза, – совсем рядом услышала она голос и поняла, что он, должно быть, стоит на берегу. – Даже лимонно-желтое муслиновое платье, бледно-голубой кушак и твоя свадебная шляпка сочетаются идеально.
Его голос звучал мягко и весело. Кэтрин оглянулась. Джаспер стоял, привалившись к дереву. Он успел переодеться в темно-зеленый облегающий сюртук и охристого цвета панталоны. Белый накрахмаленный галстук был завязан небрежным узлом, уголки воротника рубашки торчали вверх. Он был одет элегантно, но без щегольства. У лорда Монфора никогда не было склонности к дендизму.
– О Боже, – проговорила Кэтрин, – это же ясно: я сначала сбегала сюда, осмотрела пейзаж, потом сбегала домой и оделась соответствующим образом – разве не так я поступила на садовом приеме у Адамсов? Или мне следовало нарядиться в лохмотья? И расположиться рядом с кучей мусора?
Джаспер оглядел ее из-под полей шляпы.
– Проблема в том, – сказал он, – что ничего не изменилось бы. Кэтрин в лохмотьях у кучи мусора выглядела бы так же ослепительно, как Кэтрин в желтом и голубом на фоне голубого озера под голубым небом, к тому же освещенная ярким солнцем.
Кэтрин улыбнулась.
– Я всегда по уши влюблялась в льстецов, – призналась она.
– Ах вот как? – хмыкнул Джаспер. – Но только не в тех, кто говорил искренне, выражая порывы своей восхищенной души? Как ты жестока!
Кэтрин почти жалела, что Джаспер нравится ей. Не следует испытывать теплые чувства к человеку, у которого на кончике языка крутится лесть и обман.
– Полагаю, – сказал он, – я не буду выглядеть также романтично, как ты на пирсе, если растянусь на берегу. Впрочем, все равно попытаюсь.
Джаспер сел на землю, отбросил шляпу, лег на бок и положил голову на согнутую в локте руку. Он выглядел умиротворенным и до невозможности красивым. Кэтрин надоело смотреть на него через плечо, поэтому она пересела так, чтобы быть к нему лицом. И опять подняла зонтик – бледно-голубой, в тон кушаку, лентам и цветам на шляпке.
