– Король?

– А кто же! Разве не он получил миллион лир персонально от Муссолини? Он сделал первый шаг, чего ж ты хочешь от других? Вот и доигрались!..

Нуредин-бей молчал. Ему вспомнилась ночь в Нью-Йорке, когда он говорил с Ферид-беем. Только на сей раз ему выпала другая роль. Он сам сидел и слушал, что говорил ему захмелевший Гафур-бей.

– А что они от нас потребуют?

Гафур-бей засмеялся.

– Да ничего, Нуредин-бей. Ну что они могут от нас потребовать? Военные сведения? Так ведь наша армия у них в руках, они осведомлены гораздо лучше, чем этот осел Джемаль Аранити, наш командующий. Сведения по экономике? Да у нас и экономики-то нет. А то, что есть, итальянцы знают лучше нас. Они и в наших поместьях наверняка лучше знают, что есть, чего нет. Остаются сведения о королевском дворе. Но и тут Зэфи каждый божий день сообщает им все, вплоть до меню.

– Старший адъютант?

– Он самый.

– И он тоже…

– Да он на этом деле собаку съел. Так что, Нуредин-бей, пора и тебе присоединяться. Это проще простого – письмецо одно подписать, и все. Не ты первый. Коли уж Джафер бей Юпи, Фейзи-бей Ализоти да все остальные подписали, чего ж нам-то не подписать, а? Подумаешь, одна подпись, зато потом, как бы дело ни обернулось, мы с тобой останемся на коне. Принеси-ка еще бутылочку.

Выйдя на тюремный двор, Лёни глубоко вздохнул и сел под стеной, где зеленело несколько травинок. Его вдруг охватило желание броситься ничком на землю и вдохнуть ее запах, ощутить ее теплое дыхание. В деревне уже отбили сошники к севу. На свежевскопанные грядки слетаются птицы, лакомясь червяками, с выгона доносится тонкое блеяние новорожденных ягнят. Еще затемно поднимают гомон воробьи. Взъерошив перья, они с угрожающим видом наскакивают друг на друга. Женщины красят пасхальные яйца, мальчишки, раскрасив ручных ягнят и повесив им на шею кисточки, пасут их на лужайке. Как хорошо весной! «А мы даже и не замечали ее, – подумал Лёни. – В эту пору всегда забот по горло – в амбаре пусто, хоть шаром покати. В поле так наломаешься, куда там любоваться красотой вокруг? Когда я последний раз видел весну? Наверно, когда был как Вандё, когда заботы еще не одолели. А потом и не замечал даже, как весна приходила, как уходила. Верно говорят, что бедняк только летом и живет. Что-то сейчас Вандё поделывает? Хоть бы увидеть его! Ведь писать выучился, чертенок!»

Он тряхнул головой и улыбнулся. Две недели назад он получил письмо от Вандё. Брат писал крупными корявыми буквами, но все же сам! Он теперь во втором классе. Лёни вспомнил учителя, госпожу Рефию, Шпресу, Агима, и на душе потеплело.

– Эй, Лёни, о чем задумался?

– Да так, Хаки, просто день такой хороший. Апрель… Сейчас в деревне запрягают волов, пашут. У меня руки зудят по работе.

– У нас скоро будет другая работа, Лёни. А соха никуда не уйдет, еще напашемся.

Подошли адвокат с Хайдаром.

– Ты узнал что-нибудь, Хаки?

– Да, Халим. Иностранное радио и газеты сообщают, что Италия сконцентрировала десантные войска и флот для нападения на Албанию.

– А это правда?

– Наверно, правда. К чему им врать?

– Да эти чертовы газеты часто врут, – сказал Хайдар.

– На сей раз, кажется, не врут, – ответил Хаки. – Говорил же я тебе, что после Испании и Чехословакии придет и наш черед. Теперь видишь, что и наша судьба решалась в Испании?

– Вижу.

– А раньше не верил. Все удивлялся, с чего это наши парни отправились воевать в Испанию, говорил, что Скэндер погиб напрасно. Выходит теперь, что мы, коммунисты, далеко не все упрощаем в политике, а?

– Оставь, Хаки. Не желаю спорить с тобой в такой день. Скажи лучше, не сообщают ли еще чего-нибудь?

– Чего же тебе еще? Жди, не сегодня-завтра нападут.

– А правительство? Что правительство предпринимает?

– Ничего! Хамди говорит, в сегодняшних газетах напечатано опровержение, пишут, что распространяются ложные слухи и что с Италией поддерживаются хорошие отношения.

– Кто-то из них врет, – сказал Хайдар. – Или тот, кто говорит, что Италия нападет, или тот, кто это опровергает.

– Наверняка наши врут, – заметил Хаки.

– Почему обязательно наши?

– Хотят как-нибудь все уладить, задобрить Муссолини, дать ему все, что он требует.

– А что он требует?

– Откуда я знаю.

– Может, еще договорятся. – сказал Хайдар.

– Вряд ли. Италия оккупирует Албанию.

– Не думаю, – возразил адвокат. – Ведь если оккупирует, то международное положение обострится, может вспыхнуть война.

– Кто воевать-то будет?

– Великие державы не допустят, чтобы…

– Ай, оставь ты свои великие державы! Они вон ради Чехословакии пальцем не пошевелили, а уж ради нас-то…

В тот день в тюрьме ни о чем другом не говорили. Заключенные позабыли свои ежедневные заботы, разговоры, ссоры, и все ударились в политику. «Что будет? Нападет Италия или нет? Как поступит Ахмет Зогу? Будет сопротивляться или позволит итальянским войскам высадиться без единого выстрела, как впустило чехословацкое правительство германскую армию?»

– Зогу будет воевать, я уверен в этом, – повторял адвокат. – Иначе просто не может быть!

– С чего вдруг он будет воевать? Думаешь, ему жалко Албанию? Да он ее давным-давно продал. А теперь вот пришла пора и отдавать.

– Он ведь знает, придут итальянцы – не видать ему трона. Так что наверняка будет воевать.

Хаки пожал плечами.

– Ну что ж, дай ему бог удачи! Тогда и мы бы вместе с ним пошли драться. Хоть он и дрянь, а все-таки свой, албанец, не иностранец какой-нибудь.

– Верно говоришь, Хаки, – одобрительно кивнул Хайдар. – Лучше пусть свой побьет, чем чужой поцелует.

Разговоры продолжались почти до полуночи.

Наутро их разбудили пушечные выстрелы, шум и крики. Несколько заключенных взобрались на окна посмотреть, что происходит на улицах Тираны.

– Что там случилось?

– Война?

– Итальянцы пришли?

Но тюремные служители успокоили их.

– Чего всполошились! Радуйтесь! Королева родила сына, наследника престола.

– Что такое?

– У короля сын родился.

– У короля или у королевы?

– Тоже мне, нашел время шутить!

– Ну да ладно, дай бог здоровья королеве.

– Спроси насчет итальянцев!

– Чего спрашивать? Думаешь, они что-нибудь знают?

– Спроси, спроси!

– Эй, Алюш!

– Чего?

– Как там насчет итальянцев?

– Не беспокойтесь. Его высокое величество принял все меры.

– Какие меры?

– А это ему виднее.

– Вот вам и весь сказ!

– Ты тоже, нашел у кого спрашивать!

– А что он говорит?

– Говорит, король принял меры.

– Что он в эти меры собирается насыпать, овес или кукурузу?

– Да перестань ты, Тими!

Празднества и гуляния продолжались два дня. В камеры доносился лишь их приглушенный отзвук, словно рядом гудел пчелиный рой. Слухи сменялись один другим. То вдруг становилось известно, что итальянцы уже высадились, потом разносился слух, будто Зогу договорился с ними и все обошлось. Заключенные строили догадки, одна невероятнее другой. Некоторые утверждали, будто Англия предъявила Италия ультиматум, что объявит ей войну в случае нападения на Албанию. Другие клялись, что на территорию Албании уже вступили греческие и югославские войска, так как якобы с Италией заключено соглашение о разделе страны. Кто-то каким-то образом проведал, что Зогу договорился с Италией и теперь итальянские войска сначала высадятся в Албании, а потом ударят по Югославии, чтобы отобрать у нее Косово и вернуть Албании. И каких только комбинаций не составляли!

– Интересно, а как же с нами-то будет? – беспокоился Тими. – Здесь оставят, что ли?

– А ты чего хотел бы?

– Чтоб выпустили!

– С какой стати они нас выпустят?

– А почему бы нет?

– Вот заваруха начнется, тогда видно будет. Может, тогда и выйдем отсюда.

Хаки не находил себе места. Он ждал новостей, но Хамди почему-то не появлялся. Завтра четверг, день свиданий, может, придет. Утром Хаки встал пораньше и к началу посещений уже дежурил у двери. Хамди не пришел, однако удалось кое-что выведать у других посетителей. «В Дурресе, Влёре, Саранде и Шендине появились итальянские суда, говорят, вот-вот начнется высадка. Албанские войска заняли позиции вдоль побережья и не пустят ни одного итальянца на албанскую землю. Зогу надел опинги и поклялся, что пойдет в горы сражаться. По всей Албании демонстрации, народ требует встретить итальянцев с оружием в руках».