– Его дома нет.

– А где он?

– Не знаю. Куда-то ушел с приятелями. Что же вы с отцом решили? – спросила она, присаживаясь на краешек его кровати.

– Поеду учиться на деньги семьи.

– Как хорошо!

– Ничего хорошего, Шпреса.

– Почему?

– Ты представляешь себе, что значит для отца посылать мне каждый месяц по четыре-пять наполеонов?[49] Это все, что имеет наша семья. Чтобы содержать меня, вам придется экономить на всем.

– Ну что ты расстраиваешься, Скэндер? Еще год-другой, я кончу институт, стану учительницей. Буду тебе посылать все свое жалованье.

– Знаешь, Шпреса, – сказал он, протягивая ей пустую чашку, – я постараюсь найти какую-нибудь работу, может, хоть часть денег сам заработаю.

– Не беспокойся об этом. Главное – учись. А мы как-нибудь проживем.

Он погладил ее по руке.

– Знаю, что проживете, но… Вот что, принеси-ка мне теплой воды, я побреюсь.

– Сейчас.

Он встал, оделся и достал из тумбочки бритвенный прибор.

Шпреса принесла в тазике теплую воду.

– Вот и сигареты нашла. – Она положила на стол пачку «Диаманта».

– Где ты их раздобыла?

– У мамы в шкафу.

– Спасибо, сестричка!

Она присела на стул и некоторое время молча смотрела, как он бреется.

– Скажи, Скэндер, почему ты отказался пойти на офицерские курсы?

– Тебе мама велела меня спросить?

– Нет, я сама хочу знать.

Он внимательно поглядел на нее и отчетливо произнес:

– Потому что не хочу быть орудием в руках Ахмета Зогу и его прихвостней.

Она оглянулась вокруг.

– Что, испугалась?

– Нет.

– Так-то, сестричка, не хочу быть орудием его высокого величества, этого предателя, который давным-давно продал Албанию фашистской Италии. Ну и обрадовал же меня господин Зетир! Это мне стать жандармом, пугалом для народа!

Она вскочила со стула, выпрямилась и глядела на него удивленно и растерянно.

– Тебе, видно, еще никто такого не говорил, а, сестричка? Да, да. Вы, девушки из института «Мать-королева», – любимицы режима. Вы находитесь под покровительством этих распутниц, сестер Ахмета Зогу! А ты читала, что пишут газеты? «Счастливы родители, чьи дочери пользуются высокой привилегией общения с сестрами августейшего суверена!» Вот уж действительно есть чему радоваться! Ведь вы же прелестные девы, цветы королевства, будущие матери нации. Вот такими сказками вас потчуют, а в других школах молодежь мыслит, спорит, живет полной жизнью.

– Потише, – сказала она, – не кричи так.

– Как подумаешь, до чего докатилась наша страна, до какой беспросветной жизни дошел наш народ, хочется выкричать все, что накопилось на душе.

Он умылся и стал вытираться.

– Я удивляюсь вам, Шпреса, – продолжал он, бросив полотенце на кровать и усаживаясь напротив нее. – Неужели вы не видите, прелестные девы, цветы королевства, кто правит нашей страной? Вы этим не интересуетесь?

– Нет.

– А ведь нашей страной, сестричка, правят люди, которым до Албании никакого дела нет и никогда не было. Это те самые люди, которые преследовали, бросали в тюрьмы и пытали наших патриотов. Знаешь ли ты, что министр Фейзи-бей Ализоти, приближенный Зогу, был турецким префектом в Корче и собственноручно избивал патриотов, которые боролись за свободу Албании? Разве отец тебе не рассказывал? Ведь и его тогда били эти подлецы. А про Мехмет-бея Коницу не слыхала? Когда он был турецким консулом на Кофру, шпионил за Фемистокли Гэрмени.[50] А Кочо Котта в своих заявлениях и статьях, которые он публиковал в греческих газетах, требовал присоединить Корчу и Гирокастру к Греции? Об этом ты тоже не слыхала? А уж об остальных и говорить нечего. Одни шпионы и предатели! И ты еще спрашиваешь, почему я не хочу быть жандармским офицером! Зачем? Чтобы служить предателям?

Она промолчала.

– Но король не такой, – начала она робко. – Он…

– Он самый грязный из всех, реакционер до мозга костей. Да он продался Италии с головой…

– Прошу тебя, Скэндер, не занимайся политикой, – умоляюще произнесла она.

– Да разве возможно в наши дни не заниматься политикой? С ней связано абсолютно все. А те, кто утверждают, будто далеки от политики, на деле поддерживают политику предателей, которые нами правят. А им только того и надо. «Пусть каждый занимается своими делами, – говорят они, – а мы за вас, мол, будем заниматься политикой».

– Ты бы сначала закончил институт, получил диплом, стал на ноги, а потом бы и занимался политикой.

– Ну положим, я кончу институт, получу диплом, а дальше что? Разве судьбу Албании решают только те, у кого есть диплом? Как вы там вообще живете в вашем институте? Неужели никогда не разговариваете о подобных вещах?

– Нет, мы этим не интересуемся.

– Не поверю. Наверняка и у вас есть девушки, которые задумываются о судьбе своего народа, просто ты, наверно, не дружишь с ними.

– Я ни во что не вмешиваюсь и не хочу вмешиваться.

– Плохо, сестричка, ты должна всем интересоваться.

Скэндер прошел через сад и поднялся по широким ступеням, ведущим к двухэтажному особняк. У входа его встретила госпожа Хава, его тетка.

Она очень походила на госпожу Рефию, только была холеная, лучше одета, волосы изящно уложены.

– Добро пожаловать! – Она расцеловала его, оставив на щеках следы неяркой помады. – Как вы там, все здоровы?

– Здоровы, тетя, спасибо. Вам большой привет от мамы, отца, от Шпресы…

– От Шпресы? Почему она не приехала?

– Приехала, тетя, приехала, только я отвез ее в интернат.

– Как же так? Ведь мы ее тут ждем!

– Мы опоздали на три дня, и ей не разрешили поехать со мной. Какие-то там формальности надо пройти перед началом учебного года.

– Скажите, пожалуйста!

Разговаривая, они вошли в гостиную. Пол был застлан большим ковром, посередине стоял круглый стол, покрытый стеклом, и несколько кожаных кресел. По углам возвышались две пальмы в больших кадках.

– А вы бы сразу приехали сюда, – продолжала госпожа Хава, – мы бы потом отвезли ее в интернат.

– Да она еще придет, ведь здесь недалеко, – сказал Скэндер, ставя за дверь чемодан и кладя на него плащ.

– Сание! Отнеси чемодан в комнату для гостей! – приказала служанке госпожа Хава. – И скажи Тефте, пусть спустится сюда.

– А вы как поживаете, тетя?

– Да неплохо.

– Поздравляю вас с помолвкой Тефты.

– Что сейчас поздравлять? Мы вас так ждали, почему вы не приехали?

– Мы слишком поздно получили телеграмму.

– Неужели к вам так долго идут телеграммы?

– Когда пришла телеграмма, нас не было дома, мы уезжали в деревню. Мама вам, наверное, писала.

– И правда. Она же мне все объяснила.

В одной из дверей гостиной показалась двоюродная сестра Скэндера – Тефта. Хорошенькая светловолосая девушка, чуть повыше матери, с кроткими, овечьими глазами. На ней было белое, в цветах платье с короткими рукавами.

– Иди сюда, Тефта, поздоровайся со Скэндером.

Она состроила обиженную гримаску, делавшую ее похожей на прелестного, но избалованного ребенка.

– Не хочу. Я сердита на него.

– За что же, что я такое сделал?

– А почему ты пришел без Шпресы?

– Я уже тете объяснил, Шпресу не отпустили из интерната.

– Не надо было вообще туда заезжать. Пришли бы прямо сюда, – все с той же миной сказала она.

– Да ты не сердись, Шпреса никуда не денется, послезавтра, в воскресенье, жди, она придет. Давай руку.

Она протянула руку и обняла его.

– Осторожней, – с укором сказала она, как будто не сама обняла брата. – Ты мне прическу испортил! Мама, сейчас Хюсен придет. Скажи Сание, пусть приготовит чай. – Она уселась в кресло.

Госпожа Хава с улыбкой посмотрела на дочь и вышла.

– Да садись же, Скэндер, что ты стоишь?

Он сел, достал сигарету.