Голос его звучал грубо, и он не мог себя заставить одним простым предложением объяснить полностью всю сложность сложившейся ситуации. В конце концов, она заставила его страдать несколько недель подряд. И более того, она бросила вызов непререкаемости его авторитета, унижала его перед собственной женой, перед Хоупом.
— Есть какие-нибудь подробности?
Амариллис с такой силой стиснула пальцы, что костяшки побелели, это бросилось в глаза миссис Мур. Ее саму новость настолько оглушила, что несчастная женщина была не в состоянии смотреть ни на мужа, ни на воспитанницу. Все свое внимание она сконцентрировала на этих побелевших костяшках пальцев.
— Сдается мне, Вуд знает многое, что хотелось бы знать другим и без чего, мои дорогие, мы бы обошлись с превеликим удовольствием.
И все же роковые слова до сих пор не прозвучали, и Амариллис нашла в себе силы улыбнуться.
— Я была бы вам весьма признательна и благодарна, сэр, если бы вы перестали щадить мои чувства и рассказали мне все, что знаете сами… — Она готова была идти до конца.
Мур колебался.
Однако сомнения полковника объяснялись вовсе не сочувствием к подопечной. В течение последних недель она вела себя таким образом, что ни жалости, ни сострадания к ней он отнюдь не испытывал, однако он вдруг обнаружил, что новость эта буквально разрывает его. Ему очень хотелось поделиться ею с кем-нибудь. Он просто должен это сделать.
Стремясь привлечь внимание к собственной особе, он затянул паузу, разыграв сомнения, и тишина повисла в комнате еще на несколько невыносимых секунд, а затем…
— Это дочь хозяина гостиницы! Эта служаночка с кухни. Та самая, что зовется «Красавицей» по их извращенным представлениям. Именно на ней-то он и женился, и теперь они направляются в Шотландию!
Миссис Мур только покачала головой, ей явно требовалось время осознать все это.
Амариллис еще больше побледнела, скулы выступили отчетливей.
— Вы в этом уверены?
— Вуд присутствовал на свадебном обеде. Он все это мне описал. Из Уайтхейвена прислали специальное разрешение.
Тем самым он предвосхитил ее следующий вопрос. Ответ на него мог бы в определенной мере успокоить ее, ведь скорость, с какой было получено согласие на объявление их мужем и женой, вызывала подозрения…
— Особое разрешение, — повторил Мур с некоторой долей злорадства, которое не могло укрыться от внимания Амариллис; девушка прекрасно понимала, что теперь он волен насмехаться над ней сколько угодно.
— Она привлекательная женщина, — промолвила она.
— Она обычная служаночка, — парировал Мур язвительно.
— Все местные жители только и говорят о ее красоте и добродетели.
— Людское мнение невежественно, пристрастно, и нечего брать его в расчет.
— Должно быть, полковник Хоуп разделяет всеобщее мнение.
— Хоуп поступил весьма дурно, весьма дурно. — Вовремя уловив, куда дует ветер, Мур заверил: — Будь он здесь, ему бы пришлось ответить за свой неблаговидный поступок.
— Полагаю, мы и так слишком часто заставляли его отвечать.
— Мы были весьма осмотрительны. И, как вы могли убедиться, не без основания.
— Вы оскорбили его. И вот вам результат — я потеряла его.
Амариллис была в полном отчаянии, однако ей совсем не хотелось, чтобы полковник Мур видел ее слезы.
— Вам посчастливилось избавиться от него, — заметил Мур довольно резко. — Ни один джентльмен не поступил бы так. Ни один джентльмен не сбежал бы и не женился бы на служанке, несмотря на все ухищрения с ее стороны. Вы не дали ему ни малейшего повода сомневаться в вас. Я действовал, смею заметить, весьма добросовестно, в соответствии с инструкциями и желаниями вашего батюшки, но все случившееся лишь доказывает, насколько он был прав, включив дополнительную статью в свое завещание.
— Эти доказательства стоили мне мужчины, которого я желала бы видеть собственным мужем.
— Желай он стать вашим мужем, он бы лишь подождал еще немного.
Это справедливое заявление переполнило чашу ее терпения.
Присев в книксене, словно марионетка, Амариллис стремительно удалилась из комнаты, отрез материи по-прежнему свисал с ее плеч, пальцы рук были судорожно сжаты.
Мур повернулся и взглянул на жену, ожидая от нее каких-нибудь комментариев по поводу только что разыгравшейся сцены, самой новости, поведения Амариллис, этого мерзавца Хоупа, по поводу его собственного великого и мудрого предвидения!
Но она лишь разрыдалась и отмахнулась от него.
Сразу за Лонгтауном, чуть западнее, раскинулись болотистые равнинные земли, простиравшиеся до самого залива Солуэй-Ферт, а к востоку от городка тянулись сплошные леса; большинство этих земель принадлежало роду Грэхемов, которые были участниками самых кровавых сражений на протяжении трехсотлетней истории пограничных войн. Для тех, кто любил охоту на диких зверей и дичь, кто жаждал поймать на крючок лосося или форель, эти места были истинным раем, но мало кто посещал их ради менее кровожадных забав. Века национальной, клановой и семейной вражды оставили их безлюдными. Они так и назывались — Пустоши. Сражения и междоусобицы, возможно, самые длительные на свете, потребовали множество жизней и рек крови. В этом краю находилось всего несколько ничем не примечательных поселений.
Жителями их были кочевые некогда фермеры, пасшие стада на вершинах холмов, а самыми высокими зданиями были укрепленные церкви, четырехугольные башни и замки. Только самые мощные каменные твердыни были способны сохранить собственные земли вокруг в неприкосновенности, и осталось их совсем немного. Остальные же представляли собой лишь скопление убогих хижин, лепившихся друг к другу там и сям посреди пропитанной кровью земли. Это был край, где зимовали ирландские цыгане, и чувствовали себя распрекрасно. Где обитающие в уединенных долинах семьи — все эти Амстронги, Эллиоты, Робинсоны, Грэхемы, Скотты и Дугласы, Хетеренгтоны, Никсоны, и Джонстоуны, и Максвеллы — по сию пору отправляли своих сыновей, едва те достигали одиннадцати лет, мстить соседям за малейший намек на оскорбление, будь то реальный или же надуманный, и те, пролив кровь, возвращались домой героями. Суровый край кровосмесительных раздоров, край, где не смотрят прямо в глаза. Бесплодный край, где ветер, уныло завывая, проносится над топями, ероша жесткий низкий кустарник, откуда неожиданно появляются вооруженные всадники.
Однако ж Мэри чувствовала себя здесь точно в раю.
Заботливая, чувствительная, внимательная женщина, обезоруженная и преображенная взаимной любовью. Это был для нее мир новых ощущений, и все, что до сих пор ей довелось пережить в жизни, осталось в прошлом, как старая, покинутая страна. Настоящее слишком много значило для нее, а прошлое, не имея ни малейшей опоры, рухнуло, и она ехала по этим землям, точно по волшебному королевству, где с неба падают яства, а песок под ногами переливается алмазами. Она пребывала в заколдованном замке, и как дама из старинной легенды, она в сопровождении Мальчишки-мартышки, который следовал за ней как паж, ступала по окропленным кровью полям сражений, словно по россыпям золота.
Хоуп переждал целые сутки, мастерски разыграв недовольство подобной задержкой, а затем объявил, что ему следует съездить в Дамфрис, дабы самому убедиться, что брат его находится в поместье. И еще ему надо взять немного денег — ему так неловко ощущать нехватку наличных, — переписать завещание, а адвокат его как раз находится в Дамфрисе. Эту последнюю новость он выложил точно дар, трагически понизив голос. Мэри же была тронута такой его щедрой преданностью гораздо больше, нежели он ожидал.
Он взял с собой человека из гостиничной челяди, объяснив Мальчишке-мартышке, что ему надо остаться в качестве сопровождающего его молодой жены. Слово «сопровождающий» слегка успокоило мальчика и скрасило расставание.
Ньютон торопливо прочел письмо, отложил его и закончил завтрак. Затем он покинул свое не слишком роскошное жилище и направился по улицам цветущего Кендала, прокладывая путь сквозь толпу в направлении реки. Он брел в одиночестве по берегу, пока не оказался за городом.
