Впервые за несколько недель на него снизошло такое умиротворение, что он спокойно проспал всю ночь. Утром он проснулся весьма бодрый и оживленный, велел принести горячей воды для бритья и приказал горничной приготовить ему счет: он собирался отправиться дальше. Ему так не терпелось поскорее уехать, что он принялся собираться немедленно — он путешествовал налегке, — он взял дневник и все свои письма с собой в гостиную, куда он спустился позавтракать.

Офицеры с Боу-стрит уже ждали его там. Ньютон стоял в дверях, улыбаясь, он кивнул офицерам, а затем мгновенно скрылся.

Именно мистер Фентон поторопился приехать в Баттермир с известием о том, что Хэтфилда схватили. До этого он как раз оказался в Кесвике, ища возможности встретиться с Питером Кроствей-том, дабы обсудить каменные круги, когда доставили «Пост», и новость стремительно распространилась по всему городу. Казалось, мнение всего Кесвика единодушно. Приличного человека унизили введенные в заблуждение и, возможно, злонамеренные власти.

Мистер Фентон чувствовал себя крайне неуверенно, он испытывал муки совести, ощущая свою ответственность за все, что произошло. Именно по этой причине он старался держаться подальше от Баттермира, хотя ощущал, что ему бы стоило наведаться туда сразу же после первой публикации в «Пост». Он знал, что Мэри понадобится его поддержка. И тем не менее он находил весомые оправдания, с головой укрывшись под покровом холостяцких привычек, даже более нежели его обычное уютное житье, которое он предпочитал всему остальному.

Но эта последняя публикация стала толчком, и он отправился верхом до Баттермира, предпочтя поехать по более короткой Ньюлендской дороге, и уже к полудню оказался на месте. Выпавший снег совершенно преобразил долину. И вновь, уже в который раз, он удивился, как ему хватило духу покинуть ее. Он продолжал скакать, чуть дальше, впереди появился перевал Хауз-Пойнт, гладь Краммокуотера раскинулась перед ним, слева высились крутые заснеженные склоны холмов, справа и прямо впереди простерлась обширная Лортонская долина, точно невеста, одетая в белый свадебный наряд. Оставалось лишь перевалить через маленький холмик и внизу, у деревни, озеро Баттермир предстало перед ним во всей своей красе, его поверхность пестрела белыми отблесками солнечных лучей, а крутые склоны гор отбрасывали густые тени, — даже находиться здесь для робкой, застенчивой и несмелой души Фентона было несомненным счастьем.

Мэри, как сообщил ее отец, находилась в доме вместе с мисс д'Арси и миссис Мур. Он заметил карету и осведомился, когда они приехали, — выходило, что выпуск «Пост» они застать не могли. Ему нисколько не хотелось мешать трем женщинам, и потому он вновь сел в седло и отправился в Бертнесский лес насладиться прекрасным днем — теперь вовсю светившее солнце ослепительно блестело на снегу, слегка подтаивая его, — он чувствовал освежающую прохладу на своем лице, с удовольствием предвкушая горячий чай и тепло, исходящее от гостиного камина, — он готовился к встрече с Мэри.

Мэри попросила его войти к ней, хотя причины такого поступка нисколько не польстили его самолюбию. Просто девушка была больна, с каждым днем впадала во все большее уныние, и во всем ее поведении просматривалась столь нехарактерная для нее апатичность, которая объяснялась исключительно большой дозой опия, подмешанного в вино. Кроме того, ей не терпелось поскорее избавиться от своих столь заботливых гостей.

— Неужели же вы так и не согласитесь с нами? — Мисс д'Арси повторила эти слова уже раз в восьмой. Мэри продолжала подсчитывать их, но теперь, когда ей пришлось собственной репликой заполнить пустоту от повисшего в тишине вопроса, она не сумела удержать подсчеты в затуманенном мозгу.

— Вы очень добры, но нет, — ответила она неразборчиво, едва ворочая языком.

Миссис Мур сидела на жестком стуле с таким видом, будто позировала художнику, выпрямив спину и совершенно не мигая. Мисс д'Арси порхала с места на место по маленькой гостиной, точно только недавно пойманная и посаженная в клетку жизнерадостная пичужка. По сравнению с этой молодой леди Мэри чувствовала себя настоящим инвалидом, громоздкое, глубокое и чересчур мягкое кресло, в которое она опустилась по настоянию двух энергичных женщин, казалось ей совершенно неудобным.

— Перемены, — заметила миссис Мур уже в четвертый раз, — только пошли бы вам на пользу.

— Это очень любезно с вашей стороны, — начала Мэри, но так и не закончила предложение, пораженная неожиданно пришедшей в голову крамольной мыслью — а действительно ли это является любезностью с их стороны? И сквозь ее усталость — точно внезапно сверкнувший луч солнца, пробившийся в прореху облаков, — вдруг проступило пронизывающее и очень отчетливое понимание, что ими обеими, должно быть, просто движет женское любопытство. Конечно, постоянные визиты мисс д'Арси и ее подарки — одежда, книги, различные безделушки — выходили за рамки всего, что Мэри доводилось слышать об этой леди до сих пор. Создавалось впечатление, будто некая сила заставляла ее приезжать к Мэри, дабы обсудить единственную тему, которую ей все никак не удавалось забыть, — Хэтфилда; однако сама Мэри желала выбросить его из головы как можно быстрее и навсегда. Вызванные самыми лучшими намерениями, эти визиты мисс д'Арси все же приводили к совершенно противоположному результату. Что бы стала делать сама мисс д'Арси, если бы у нее под рукой не оказалось Мэри, с которой она могла поговорить на интересующие ее темы? С кем еще она могла бы столь обстоятельно, с такой иронией обсуждать человека, которого они по-прежнему называли Хоупом?

— Лондон, — промолвила миссис Мур всего лишь во второй раз, — смог бы поднять вам настроение. В нем так много достопримечательностей, приемы, театры… — Она взмахнула рукой, не в состоянии словами выразить всю притягательность и очарование этого списка, однако надеясь одним лишь жестом изобразить все возможности огромного города.

Он будет там, подумала Мэри, обязательно будет. Одна лишь мысль о том, что ей доведется оказаться в месте, которое когда-то посещал он, сама по себе была невыносима. Она чувствовала себя в безопасности только здесь, в Баттермире. Он никогда не посмеет вернуться. И, как она однажды бессонной ночью откровенно призналась самой себе, никогда больше не захочет возвращаться, ибо она предала его, обнародовав письма. Всему виной эти письма. Но стоило только памяти вернуться к ним, как все ее сознание пронзила боль, острая точно нож. Они потрясли ее, разбили ей сердце и душу.

— Я не могу покинуть моих родителей, — произнесла Мэри довольно уверенно.

— Без сомнения, — мисс д'Арси уже была готова к подобному возражению, — им почти нечем заняться здесь, в гостинице, в эти зимние месяцы. Никаких путешественников. К тому же мне сказали, вся скотина уже в загонах… ее ведь не придется пасти до самой весны.

— Они спокойны, только когда я рядом, — возразила Мэри.

— В самом деле, Амариллис. — Миссис Мур беспокоилась о том, как бы побыстрее вернуться, пока не начало темнеть: всего две недели назад женщина и двое малышей — какие-то бродяги — были обнаружены на вершине Винлаттерского перевала, всего в миле от того места, где они теперь сидели, насмерть замерзшими. — Я действительно думаю, что мы достаточно уговаривали дорогую Мэри. Насколько вы решительно настроены сделать ее своей компаньонкой, настолько она намерена остаться дома. И, — миссис Мур добавила, уже больше даже не пытаясь замаскировать облегчение, — я вполне понимаю ее решение. Присматривать за престарелыми родителями всегда было делом праведным. А теперь нам пора отправляться, моя дорогая. Снега еще выпало не слишком много, однако может начаться мороз, и мне вовсе не хочется застрять здесь, в Баттермире. — Эта удивительная мысль застала миссис Мур врасплох.

— Вот уж что бы мне понравилось, — воскликнула Амариллис, — спрятаться здесь ото всех, в этой долине, рядом с Мэри, вести беседы день за днем, и никто не сможет помешать нам… окруженным лишь снегами и льдом и непроходимыми горами!